Зелёный тапочек
Ещё один кусочек крымских впечатлений, этакий яркий стеклянный кусочек мозаики, имя которой - жизнь.
Ялта. Сентябрьский пляж. Раннее утро. Осень всё ещё не торопится вступить в свои права, позволяя солнцу сиять с безоблачного неба, но отголоски бурь уже тревожат побережье, накатываясь тяжелыми и обманчиво-ленивыми валами мутно-зелёной воды на прибрежную гальку.
На пляже уже жарко. Отдыхающие растянулись на пластмассовых лежаках, попирающих пляж тремя стройными шеренгами. Разумеется, ближайшая к морю шеренга уже заполнена, заставляя опоздавших к разделу «лежачих мест» неудачников довольствоваться кусками пластика из второго, а то и третьего ряда. Гордые победители, вовремя обеспечившие себя наиболее удобным местом между солнцем и морем, лениво поджариваются на солнце, попутно читая книжку или разгадывая кроссворд. Кто-то прицелился объективом дорогущего «Кэнона» на живописную парусную яхту, кто-то малоразборчиво бубнит в мобилку дежурные описания крымских красот и восторгов по их поводу. Но, в целом, шорох гальки перекрывает все звуки, создавая бесконечно-шуршащий звуковой фон, под который так хорошо дремать, впитывая всей кожей наслаждение бархатным сезоном…
Монотонное шуршание прорезает звонкий, недовольно-капризный девичий голос:
- Мася, мне кроссворд забрызгало!
«Мася», здоровенный детина, напоминающий полуторастворчатый шкаф с выдвинутыми вперёд в районе талии двумя ящиками, сверкнув тщательно отполированной лысиной, медленно поворачивает голову. Выражения его глаз разобрать невозможно - они прячутся за угольно-чёрными солнцезащитными очками, но все остальные части его лица последовательно демонстрируют недоумение и лёгкое раздражение - ну правда, иак хорошо лежать, чего она хочет и как он сможет уберечь её драгоценный кроссворд от морских брызг? Грудбью закрывать?
И тут, в этот самый момент, к берегу коварно подкралась волна. От своих сестёр она существенно отличалась размерами, но вдали от берега это различие скрадывалось непрерывным мельтешением сотен мелких гребешков ряби, да и большой эта волна была скорее в ширину, нежели в высоту. Добравшись до отмели, волна осмелела, рывком вздыбилась, взбила пенную шапку и обрушилась на пляж, с ходу захлестнув всю первую шеренгу топчанов. Книги, кроссворды, мобилки, фотоаппараты, разомлевшие на горячем солнышке тела, заботливо припасенные сухие полотенца - вмиг все перемешалось друг с другом и с миллионами пузырьков пены.
Отчаянный вопль взвился над пляжем. Отдыхающие, взбодрённые неожиданно прохладным душем, вскочили и забегали, стремясь как можно быстрее перетащить своё барахло как можно дальше, тем более, что из моря поднимался новый пенный вал.
Тем временем, хитрая волна, нарушив покой пляжа и отступая в пучину вод, прихватила с собой, в качестве контрибуции, дюжину резиновых и пластмассовых шлёпанцев самых разных расцветок и размеров.
- Ой, Мася, тапочек! - опять зазвенел, узнаваемый даже на фоне всеобщего гвалта, девичий голосок.
Мася уже успел вскочить на ноги и грозно оглядывал окрестности в тщетных попытках обнаружить именно того мерзавца, который только что вылил на него несколько вёдер холодной воды. Услышав плаксивые нотки в голосе подруги, Мася бросился в сторону моря, дабы спасти уплывающую обувку. Он даже попытался побежать, что стало его роковой ошибкой.
Ходить, а, тем более, бегать по галечному пляжу - это высокое искусство, постигнуть которое дано не каждому. Галька впивается в нежные ступни горожанина, избалованного удобной обувью с толстыми подошвами, предательски выскальзывает из-под ног и так и норовит перевести торопыгу в положение, которое борцы называют «партер» , а остальные ассоциируют с неким членистоногим. Мася исключением не стал. Три больших шага он сделать успел, правда, скорее по инерции, а потом, подобно небрежно установленному башенному крану, рухнул в набегающую волну. Сходство с башенным краном усиливала вытянутая вперёд в попытке поймать шлёпанец рука.
Зашипев, волна отступила, позволив Масе встать на четвереньки и осмотреть добычу, ухваченную наощупь среди пены. Добыча оказалась здоровенным фиолетовым лаптем минимум сорок третьего размера. На лице Маси отразилось сомнение: судя по всему, он попытался представить свою спутницу, обувающую ЭТО, и пришёл к выводу, что в такой шлёпанец поместятся обе её ступни одновременно.
- Спасибо, молодой человек! - раздался, тем временем, скрипучий мужской голос откуда-то со второй шеренги топчанов.
На лице Маси появилось выражение, которое вполне могло обратить в бегство медведя среднего размера, встреться он в этот миг с разъяренным пляжником. Рывком поднявшись с колен, он отправил шлёпанец в полёт в сторону голоса - с таким остервенением кидают гранату в надвигающийся танк. Затем Мася решительно развернулся в сторону моря - для того, чтобы грудью встретить очередную волну. Волна оказалась тяжелее, Мася вновь рухнул, на этот раз на спину, и тут же был погребён белоснежной пеной. Вдруг из пены появилась рука, сжимающая алый шлёпанец.
- Мася, ну это же не мой! У меня зелёные тапочки! Ты что, этого за неделю не заметил? - Наполнился горечью, граничащей с оскорблённой невинностью девичий голос.
Волна схлынула. Мася, тяжело дыша, лежал на спине, воздев над собой, как флаг, чужой шлёпанец.
А море, словно ставя точку в эпизоде, плеснуло небольшой волной, которая смогла дотянуться только до Масиных ног, подтолкнув к ним ярко-зелёную вьетнамку…
Ялта. Сентябрьский пляж. Раннее утро. Осень всё ещё не торопится вступить в свои права, позволяя солнцу сиять с безоблачного неба, но отголоски бурь уже тревожат побережье, накатываясь тяжелыми и обманчиво-ленивыми валами мутно-зелёной воды на прибрежную гальку.
На пляже уже жарко. Отдыхающие растянулись на пластмассовых лежаках, попирающих пляж тремя стройными шеренгами. Разумеется, ближайшая к морю шеренга уже заполнена, заставляя опоздавших к разделу «лежачих мест» неудачников довольствоваться кусками пластика из второго, а то и третьего ряда. Гордые победители, вовремя обеспечившие себя наиболее удобным местом между солнцем и морем, лениво поджариваются на солнце, попутно читая книжку или разгадывая кроссворд. Кто-то прицелился объективом дорогущего «Кэнона» на живописную парусную яхту, кто-то малоразборчиво бубнит в мобилку дежурные описания крымских красот и восторгов по их поводу. Но, в целом, шорох гальки перекрывает все звуки, создавая бесконечно-шуршащий звуковой фон, под который так хорошо дремать, впитывая всей кожей наслаждение бархатным сезоном…
Монотонное шуршание прорезает звонкий, недовольно-капризный девичий голос:
- Мася, мне кроссворд забрызгало!
«Мася», здоровенный детина, напоминающий полуторастворчатый шкаф с выдвинутыми вперёд в районе талии двумя ящиками, сверкнув тщательно отполированной лысиной, медленно поворачивает голову. Выражения его глаз разобрать невозможно - они прячутся за угольно-чёрными солнцезащитными очками, но все остальные части его лица последовательно демонстрируют недоумение и лёгкое раздражение - ну правда, иак хорошо лежать, чего она хочет и как он сможет уберечь её драгоценный кроссворд от морских брызг? Грудбью закрывать?
И тут, в этот самый момент, к берегу коварно подкралась волна. От своих сестёр она существенно отличалась размерами, но вдали от берега это различие скрадывалось непрерывным мельтешением сотен мелких гребешков ряби, да и большой эта волна была скорее в ширину, нежели в высоту. Добравшись до отмели, волна осмелела, рывком вздыбилась, взбила пенную шапку и обрушилась на пляж, с ходу захлестнув всю первую шеренгу топчанов. Книги, кроссворды, мобилки, фотоаппараты, разомлевшие на горячем солнышке тела, заботливо припасенные сухие полотенца - вмиг все перемешалось друг с другом и с миллионами пузырьков пены.
Отчаянный вопль взвился над пляжем. Отдыхающие, взбодрённые неожиданно прохладным душем, вскочили и забегали, стремясь как можно быстрее перетащить своё барахло как можно дальше, тем более, что из моря поднимался новый пенный вал.
Тем временем, хитрая волна, нарушив покой пляжа и отступая в пучину вод, прихватила с собой, в качестве контрибуции, дюжину резиновых и пластмассовых шлёпанцев самых разных расцветок и размеров.
- Ой, Мася, тапочек! - опять зазвенел, узнаваемый даже на фоне всеобщего гвалта, девичий голосок.
Мася уже успел вскочить на ноги и грозно оглядывал окрестности в тщетных попытках обнаружить именно того мерзавца, который только что вылил на него несколько вёдер холодной воды. Услышав плаксивые нотки в голосе подруги, Мася бросился в сторону моря, дабы спасти уплывающую обувку. Он даже попытался побежать, что стало его роковой ошибкой.
Ходить, а, тем более, бегать по галечному пляжу - это высокое искусство, постигнуть которое дано не каждому. Галька впивается в нежные ступни горожанина, избалованного удобной обувью с толстыми подошвами, предательски выскальзывает из-под ног и так и норовит перевести торопыгу в положение, которое борцы называют «партер» , а остальные ассоциируют с неким членистоногим. Мася исключением не стал. Три больших шага он сделать успел, правда, скорее по инерции, а потом, подобно небрежно установленному башенному крану, рухнул в набегающую волну. Сходство с башенным краном усиливала вытянутая вперёд в попытке поймать шлёпанец рука.
Зашипев, волна отступила, позволив Масе встать на четвереньки и осмотреть добычу, ухваченную наощупь среди пены. Добыча оказалась здоровенным фиолетовым лаптем минимум сорок третьего размера. На лице Маси отразилось сомнение: судя по всему, он попытался представить свою спутницу, обувающую ЭТО, и пришёл к выводу, что в такой шлёпанец поместятся обе её ступни одновременно.
- Спасибо, молодой человек! - раздался, тем временем, скрипучий мужской голос откуда-то со второй шеренги топчанов.
На лице Маси появилось выражение, которое вполне могло обратить в бегство медведя среднего размера, встреться он в этот миг с разъяренным пляжником. Рывком поднявшись с колен, он отправил шлёпанец в полёт в сторону голоса - с таким остервенением кидают гранату в надвигающийся танк. Затем Мася решительно развернулся в сторону моря - для того, чтобы грудью встретить очередную волну. Волна оказалась тяжелее, Мася вновь рухнул, на этот раз на спину, и тут же был погребён белоснежной пеной. Вдруг из пены появилась рука, сжимающая алый шлёпанец.
- Мася, ну это же не мой! У меня зелёные тапочки! Ты что, этого за неделю не заметил? - Наполнился горечью, граничащей с оскорблённой невинностью девичий голос.
Волна схлынула. Мася, тяжело дыша, лежал на спине, воздев над собой, как флаг, чужой шлёпанец.
А море, словно ставя точку в эпизоде, плеснуло небольшой волной, которая смогла дотянуться только до Масиных ног, подтолкнув к ним ярко-зелёную вьетнамку…