Заветные женские сказки и мифы
На мой взгляд, ничто так не дает почувствовать страх, а иногда и ужас юной женщины перед мужчиной, как всем известная сказка С.Т. Аксакова «Аленький цветочек». Наверно, именно потому, что женская природа конфликта, заложенного в основу этой сказки, близка и подсознательно понятна всем, она имеет столь большую популярность среди детей и взрослых. Эта народная сказка, записанная Аксаковым со слов старой ключницы Пелагеи, в известном смысле может быть воспринята как римейк греческого мифа об Эросе и Психее. Можно думать, что и в русской сказке, и в греческом мифе реализуется девичья мечта о возвращении потерянного рая (я имею в виду младенческие отношения с матерью) - рая, который женщина мечтает обрести в отношениях с мужчиной. Он ее поит, кормит, одевает, осыпает деньгами и драгоценностями, от нее же требуется просто «быть»: «я у него есть - разве это мало?» - возмущенно восклицает такая женщина. Фабула этой мечты: женщина - в нашем случае Настенька, не видит своего суженого (это очень по-женски, точнее, по-русски: чтобы был муж, не важно какой, главное, деньги в форточку передавал бы). Он любит ее беззаветно, безответно, она же получает все, что хочет. Очарование этого сюжета в том и заключается, что он таит в себе неосознаваемое самой юной женщиной ее, обращенное к мужчине, ожидание - быть для нее лучшей матерью, чем даже была ее собственная мать. Но даже в сказке все оборачивается иначе. Девушке, мечтавшая о принце на белом коне, находит чудовище (и в самом деле - разве женщины, злясь на мужчину, не называют объект своих негативных чувств «чудовищем»?). Сталкиваясь с ним лицом к лицу, она испытывает ужас. Мужчина - очень «другой», он не соответствует миру женщины, ее наивным ожиданиям, он страшен и безобразен, с ее точки зрения. И это пугает ее. Разрешение конфликта - в концовке сказки, где заключена ее мораль, и там говорится: «Ты одна полюбила меня, чудище противное и безобразное». Именно любовь женщины обращает «чудовище» в долгожданного «принца». Но зачастую эту концовку, эту мораль, женщины почему-то бессознательно вытесняют.
Живущие в женщине детские воспоминания о ее ранних отношениях с матерью, а потом и с отцом, понимание, что она всегда являлась лишь объектом, инструментом реализации их желаний, гонят ее от мужчины прочь. Чтобы быть самой собой (не притворяться, не играть чужие роли, не подстраиваться в отношениях с мужчиной), такая женщина должна быть отверженной. Здесь не имеется в виду отношенческое отвержение женщины мужчиной, это чувство глубоко внутренне переживаемой отвергнутости, которое прячется от глаз всего мира. Возможно она, дабы сберечь свое внутреннее я, состоящее из настоящих ее желаний, должна наделить его мешком и колокольчиком прокаженного. Свое бегство вглубь она из страха тщательно скрывает не только от других, но и, прежде всего, от самой себя. У нее есть еще один выход, испугать мужчину, чтобы он «убежал», устранился из отношений сам. При этом она, скорее всего, сделает из него «козла отпущения», приписав ему всяческие «плохости», что имеет свою условную выгоду, поскольку таким образом она и в своих собственных глазах, и в глазах других выступает в роли невинной жертвы.
В этом контексте также понятно истерическое отвержение детей, нежелание их иметь, скрывающееся за, якобы, невозможностью их иметь. «Я очень хочу, чтобы у меня был ребенок, но у меня нет мужчины, нет семьи» или демонстративно-протестное: «Я не хочу детей, я потеряю свободу. Мне придется делать то, что необходимо им, то, чего они хотят. Что же будет со мной? Я окажусь у них в рабстве». Дети здесь начинают выступать продолжением захватывающего в плен имаго, отраженьем чьих потребностей она вновь может стать.
автор О.Н.Павлова
Живущие в женщине детские воспоминания о ее ранних отношениях с матерью, а потом и с отцом, понимание, что она всегда являлась лишь объектом, инструментом реализации их желаний, гонят ее от мужчины прочь. Чтобы быть самой собой (не притворяться, не играть чужие роли, не подстраиваться в отношениях с мужчиной), такая женщина должна быть отверженной. Здесь не имеется в виду отношенческое отвержение женщины мужчиной, это чувство глубоко внутренне переживаемой отвергнутости, которое прячется от глаз всего мира. Возможно она, дабы сберечь свое внутреннее я, состоящее из настоящих ее желаний, должна наделить его мешком и колокольчиком прокаженного. Свое бегство вглубь она из страха тщательно скрывает не только от других, но и, прежде всего, от самой себя. У нее есть еще один выход, испугать мужчину, чтобы он «убежал», устранился из отношений сам. При этом она, скорее всего, сделает из него «козла отпущения», приписав ему всяческие «плохости», что имеет свою условную выгоду, поскольку таким образом она и в своих собственных глазах, и в глазах других выступает в роли невинной жертвы.
В этом контексте также понятно истерическое отвержение детей, нежелание их иметь, скрывающееся за, якобы, невозможностью их иметь. «Я очень хочу, чтобы у меня был ребенок, но у меня нет мужчины, нет семьи» или демонстративно-протестное: «Я не хочу детей, я потеряю свободу. Мне придется делать то, что необходимо им, то, чего они хотят. Что же будет со мной? Я окажусь у них в рабстве». Дети здесь начинают выступать продолжением захватывающего в плен имаго, отраженьем чьих потребностей она вновь может стать.
автор О.Н.Павлова