Отец
Самый дурацкий вопрос, который взрослые задают маленьким детям, звучит так:
А кого ты больше любишь - папу или маму?
Не знаю, как реагируют на это другие дети, но мне всегда было немного стыдно за взрослых. Ну, конечно, мямлила, что одинаково люблю обоих, но на самом деле любовь и родители никак не стыковались в моём представлении о мире.
Я любила , например, есть холодные макароны из кастрюли и запивать их холодной же заваркой из горлышка, как научил меня мой московский двоюродный братан Юрка Дородонов.
Ещё я очень любила, когда мы двумя дворами домов номер 26 и 28 по ул. Воровского в Челябинске шли в ЦПКиО на водную станцию. Там, на пруду, я смотрела на водяные лилии и мне казалось, что красивее этого не может быть ничего.
Я любила ходить на Новогоднюю Ёлку в ДК радиозавода.
Наконец, я любила свои игрушки.
А родители...Они воспринимались, как данность, какая-то высшая сила, защита от внешнего мира.
Но не объекты любви.
В конце первого класса я заболела. И меня положили в горбольницу. И вот там, впервые оторванная от дома, от семьи, я тосковала по родителям. Там началось осознание себя как отдельной личности со своим местом в семье. И началось это с посещения отца. Чаще меня навещала мама, а отец был занят на службе.
Наконец и он пришёл ко мне. Во время сончаса. Попросил и меня отпустили с ним погулять в больничном саду.
Мы сидели на скамейке, разговаривали, он сказал мне, что хочет, когда я выйду из больницы, покатать меня на самолёте. То есть купить билеты и слетать из Челябинска в Свердловск на пассажирском самолёте. А потом он сказал, что пришёл прямо с полётов и очень устал. Попросил меня немного посидеть, а он подремлет. Прилёг на скамейку, а голову положил мне на колени. И вот этот момент я остро помню. Я сидела неподвижно с каким-то совсем новым ощущением. Мне было и приятно, что папа так мне доверяет, и гордость наполняла моё сердце, что вот, такой взрослый мой папа лежит у меня коленях, как у равной. С этого момента я стала относиться к нему не как к части себя, а как к отдельной личности, близкой и любимой. С этого момента началась наша с ним Дружба. Мы, правда, были друзьями всю жизнь. Ни разу он не сделал, не сказал ничего, нарушающего моё самоуважение. И нам было всегда интересно и весело дружить. До конца.
А кого ты больше любишь - папу или маму?
Не знаю, как реагируют на это другие дети, но мне всегда было немного стыдно за взрослых. Ну, конечно, мямлила, что одинаково люблю обоих, но на самом деле любовь и родители никак не стыковались в моём представлении о мире.
Я любила , например, есть холодные макароны из кастрюли и запивать их холодной же заваркой из горлышка, как научил меня мой московский двоюродный братан Юрка Дородонов.
Ещё я очень любила, когда мы двумя дворами домов номер 26 и 28 по ул. Воровского в Челябинске шли в ЦПКиО на водную станцию. Там, на пруду, я смотрела на водяные лилии и мне казалось, что красивее этого не может быть ничего.
Я любила ходить на Новогоднюю Ёлку в ДК радиозавода.
Наконец, я любила свои игрушки.
А родители...Они воспринимались, как данность, какая-то высшая сила, защита от внешнего мира.
Но не объекты любви.
В конце первого класса я заболела. И меня положили в горбольницу. И вот там, впервые оторванная от дома, от семьи, я тосковала по родителям. Там началось осознание себя как отдельной личности со своим местом в семье. И началось это с посещения отца. Чаще меня навещала мама, а отец был занят на службе.
Наконец и он пришёл ко мне. Во время сончаса. Попросил и меня отпустили с ним погулять в больничном саду.
Мы сидели на скамейке, разговаривали, он сказал мне, что хочет, когда я выйду из больницы, покатать меня на самолёте. То есть купить билеты и слетать из Челябинска в Свердловск на пассажирском самолёте. А потом он сказал, что пришёл прямо с полётов и очень устал. Попросил меня немного посидеть, а он подремлет. Прилёг на скамейку, а голову положил мне на колени. И вот этот момент я остро помню. Я сидела неподвижно с каким-то совсем новым ощущением. Мне было и приятно, что папа так мне доверяет, и гордость наполняла моё сердце, что вот, такой взрослый мой папа лежит у меня коленях, как у равной. С этого момента я стала относиться к нему не как к части себя, а как к отдельной личности, близкой и любимой. С этого момента началась наша с ним Дружба. Мы, правда, были друзьями всю жизнь. Ни разу он не сделал, не сказал ничего, нарушающего моё самоуважение. И нам было всегда интересно и весело дружить. До конца.