Три Парки (10): Про детсад и про маньяка. Смена власти. А если бы?..
Продолжение.
Предыдущая часть - вот здесь.
* * *
О периоде разрушения Дома расскажу ниже; сейчас пришла пора поговорить про детский сад. И про маньяка. Или "маньяка", не знаю даже, как правильней. Щас расскажу.
Итак, Лана родилась в июле 1966, когда мне было пять с половиной лет. К осени Маме Зое стало ясно, что двое детей - это совсем, совсем иная нагрузка, чем один, тем более что теперь Бабушка сбивалась с ног, помогая насчёт младенца - так что старшее чадо, сиречь я, оказалось фактически без надзора. "Пора в детсад! - авторитетно заявила мама. - Кире необходима социализация, а то скоро в школу идти, а она... Пора, в конце концов, научиться уже, что взрослых надо слушаться, да!"
По тогдашним понятиям, детсад был очень хороший. Прежде всего, он был около дома - один из углов нашего огромного двора выходил прямо на угол ограды детсада. Там росло старое-престарое дерево, засыпавшее всё вокруг листьями и тугими длинными шишечками, которые считались в играх за "огурцы"; возле самого дерева в ограде была полезная дырка, но родители водили детей не через неё, а как полагается - в воротца.
Надо сказать, что поначалу мне в детсаду скорее понравилось, хотя многое сразу показалось диким. Мне понравилось обилие круглых маленьких столиков с крохотными круглыми солонками на каждом, чуть крупнее солонок чашечки для уроков рисования, тоже обворожительно круглые - для мытья кистей? не помню уже - и букеты рябины и клёна на каждом столе, чтобы их рисовать. Мне понравились завтрак и полдник, очень мягкая булка и кубики свежего масла, и ножи с насечкой, оставляющие на масле ребристые волны; мне безумно понравился Дед-Мороз, выкаченный к нам на игрушечных санках - маленький, пластмассовый, точно как мой - на которого необходимо было хором подуть, изображая дыхание зимнего ветра, после чего он во тьме под накидкой вырос в нормального дяденьку в красной шубе с мешком. Этот ход сразил меня наповал, так что потом в моих историях долго присутствовали автомобили, велы и самолёты размером со спичечный коробок, на которые надо было дунуть, и они увеличивались как надо, а после поездки дыхнуть теплом - и уменьшенные спрятать обратно в карман.
Не понравились мне обычаи, тётки и дети. Не понравились шкафчики, из которых всё выпадало и терялось - обувь, шапки, носки, рукавички, платки - не понравилось, что наружу их выкидывали другие дети, а ругали меня - это было несправедливо, но воспиталки в справедливости не понимали, а дети и тем более. Не понравилось дурацкое лежание днём в постели - на холодной простыне, под форточкой, в трусах и майке - из которой не разрешалось вылезать, но в которую без спроса залезали другие дети с предложением "показывать глупости", недоверчиво дивившиеся, неужели мне не интересно?! Мне и правда было с ними неинтересно: дома заведомо не считалось за "глупости" ничего из того, что относилось к моему телу, и мне никогда не запрещалось ни смотреть, ни трогать всё что мне захочется поизучать - требовалось только тщательно соблюдать гигиену. А вот с гигиеной в садике было откровенно не ах.
Туалет в детсаду меня ужасал. Он был не грязный, но вопиюще негигиеничный - без кабинок, с неудобными раковинами, без туалетной бумаги; первое же, что произошло - девочки предложили мне сесть и тут же дёрнули спуск, вода окатила попу, девочки ржали. Я не боялся холодной воды, но ведь она же грязная! - нет, не смешно: надо теперь мыться, а как?.. Девочки не поняли моих затруднений, однако вскоре выяснилось, что в недоверии к туалету я не одинок. Нашлось несколько детей, с которыми вместе мы изыскали способ вполне безопасного чистописания: выбирались за ограду через вышеупомянутую полезную дырку и по очереди в охотку писали за нашим любимым старым деревом - широченный ствол прикрывал с фасада, ограда - с тыла, товарищи - с боков. Когда Мама Зоя узнала, что я писаю на улице, а какаю и вовсе только вечером дома, она ужаснулась, растерянно пролепетала - мол, ведь наверно холодно, попа голая?! - я лишь плечами пожал: всяко лучше ведь, чем там у них.
За те примерно пять месяцев, с октября по февраль, которые я в детсаду провёл, у меня было два серьёзных заболевания, пневмония и конъюнктивит: кашляющие сопливые дети, потные майки на сквозняке, околопомоечные лужи, по которым большие ребята лупят палками, Кира как всегда пялится на взрывы ледяного крошева во все глаза, ну и упс:( Эти болезни шли не подряд, до Нового Года и после, оба раза недели по три, не меньше; разумеется, за время пребывания дома мне неоднократно приходило в голову, что я вообще хожу туда зря. Что лучше бы мне туда больше не ходить. Тем более, что у меня возникла проблема, которая не решалась, а только нарастала.
Я уже говорил, что у меня плохо складывалось общение с городскими детьми, в отличие от общения на даче, в Кронколонии и Сестрорецке; мне было не понять, откуда в городских столько ненависти, почему они не умеют драться весело и дружески, почему не играют с добровольцами, как я. Дети в детсаду были такие же бестолковые, как и на дворе - собственно, для них этот садик и существовал - так что сложности были. Тем не менее всё было сносно, покуда одна девочка, на которую я ранее не обращал внимания, не взялась меня доставать - последовательно терроризировать, не реагируя ни на какие мои попытки объясниться. От неё шпарило ненавистью, так что мне ничуть не хотелось с ней драться, хотелось держаться подальше - тем более что прямой схватки она избегала, пакостила исподтишка: когда мы оказывались рядом, толкалась и щипалась, норовила испачкать одежду, сбросить вещи, шёпотом угрожала, что будет колоть меня иголкой - сперва лишь угрожала, а потом действительно принялась при встрече в дверях чем-то колоться. Я занервничал, зная из книжек, что от иголки может быть заражение и яд - и начал жаловаться взрослым, хоть это и считалось в садике дурным тоном. Разумеется, тётки меня проигнорировали: "какая иголка, что ты говоришь ерунду?" - в принципе, от воспиталок я этого и ожидал, а вот реакция моих старших меня удивила.
"Может, эта девочка имеет в виду иголку от ёлки?" - робко предположила Мама Зоя. Папа молчал; почему мне не пришло в голову потребовать, чтобы он пошёл со мной в сад? Впрочем, воспиталки не послушали бы его так же как и меня, да и врагиня посещала сад не каждый день - что ли, тоже много болела?.. Бабушка в момент первого разговора отсутствовала, следующий разговор получился не скоро: после ближайшего инцидента я жаловаться не стал, потом заболел, потом выздоровел, пришёл в сад - врагиня тут как тут, напала опять. Я заорал, полез в драку, тётки заорали на меня... Терпение моё кончилось - вечером я заявил своим, что больше в сад не пойду. Не пойду, и всё.
Мама Зоя была в шоке. Феерический успех социализации, дааа! "Не пойдёшь? Как это не пойдёшь?! Я сказала - пойдёшь!" - "Не пойду, и всё." - "Да я просто за руку тебя сведу!" - "Ты чего?! Ну сведёшь, а я в дырку пролезу и убегу!" - "Да ты... Как ты только смеешь! Неужели ты так и не поняла, что взрослых надо слушаться?!" - я пожал плечами, спорить было не о чем. "Ну тогда... Я тогда уберу все твои игрушки, вот!" - "Убирай!" - "Уберу на антресоли, не получишь ничего, пока снова в садик не пойдёшь! Ну-ка, Юра, неси стремянку, собирай всё!" Папа молча повиновался, я не упрекал его ни в чём - для меня было очевидно, что я пошёл войной на родительский стан, что тут папа не имеет права возражать: я - мятежник, он солдат. Тем более - если уж на то пошло, беда невелика: что я, без игрушек не проживу? Да хоть всю жизнь, пожалуйста, обойдусь. Моя голова при мне, ну а там, глядишь, и Ланка вырастет, буду с ней играть.
Мои полки простояли опустошёнными примерно неделю. Всё это время мама с папой бурно вели дебаты - то разбегались по работам, то вновь закрывались от меня и спорили. Я безмятежно играл сам с собой, тормошил Ланку, болтался при Бабушке - темы детсада мы с ней прямо не касались, но какие-то выводы она явно делала. Кончилось тем, что Бабушка явилась на очередной родительский совет со словами: "В общем, так: от ребёнка вы немедленно отвязываетесь, ясно?!" - Папа Юра облегчённо вздохнул, Мама Зоя ойкнула и раскрыла рот, но Бабушка продолжила: "Я сижу на пенсии, чтобы растить маленьких, ясно?! Юра несёт стремянку и достаёт игрушки - ясно?! Кира, иди сюда! тебе больше не придётся ходить в детский садик, ясно?!" - "Уррраааааа!!!" - взвыл я, наблюдавший из коридора, и запрыгал между всеми. "Ну вот, ага!" - вздохнул папа. "Ага, ну да..." - вздохнула мама. И воцарился мир.
Это была победа. Я понимал, что это не только моя, а наша с Бабушкой победа - но и моя личная победа, отдельно. Я просидел неделю без игрушек - и даже не подумал сдаваться, и дальше бы так сидел, хоть всю жизнь, вот! Вы скажете: "подумаешь, неделя без игрушек!" А я скажу: "не знаю, не знаю - вот не хотел бы я сейчас оказаться на неделю без компьютера!.."
Мне тогда как раз исполнилось шесть лет.
Теперь про маньяка. Или про "маньяка", не знаю, сами увидите.
Итак, весну 1967 я встретил свободным. Зима и детсад остались позади, солнце пригревало, я охотно разгуливал на дворе, то сопровождая Бабушку с коляской, то один - после садика я определённо перешёл в новый статус (не уверен, кстати, что меня из сада забирали только старшие: вспоминается, что я мог и сам убрести домой, пока толпа чужих дядь и тёть топталась в прихожей с малышнёй). Отсутствие компании меня не затрудняло, со двора я не уходил, так что наблюдать за мной было легко - я должен был только время от времени вставать напротив наших окон и махать, пока не махнут в ответ. Ни знакомые, ни посторонние взрослые мне ничем не мешали.
Этот незнакомый дяденька чем-то смутил меня сразу, я постарался перебраться от него подальше, сделав крюк - однако он неспешно развернулся и задумчиво потопал в мою сторону, поглядывая то в облака, то опять на меня. Скорее всего, мне не понравился именно взгляд - двойственный, то ли рассеянный то ли цепкий. Я снова отошёл в сторону, поднял прутик, начал играть; дяденька направился прямо ко мне. "Девочка, девочка!" - то ли полушёпотом, то ли возгласом, то ли вкрадчиво, то ли строго?.. Я отвернулся, не глядя пошёл прочь, ускоряя ход. Дяденька заспешил вслед, но как будто прогулочным, мелким шагом; мне почему-то сделалось жутко. "Девочка, девочка, подойди сюда!" Сделав пару виражей по двору, я развернулся лицом к дядьке, встал. Он тоже встал, переминаясь с ноги на ногу. "Девочка, подойди сюда, мне нужна твоя помощь!" - "Нет!" - сказал я как можно более твёрдо. - "Меня ждут, я сейчас же ухожу домой!" - развернулся и рванул со всех ног, к нашей парадной. Дядька не бежал, а тихо шёл - тихо, тем же мелким шагом, как до того! - однако очутился в парадной едва ли не вперёд меня; мы оказались на площадке между первым и вторым этажом. Дядька тяжело дышал, глядел сумрачно; узкое лицо, чёрные глаза навыкате, длинный нос, очки - правда очки? или я их придумал?.. "Девочка, ты ведёшь себя плохо! - строго, авторитетно, с нажимом, как тётки в саду. - Ты ничего не понимаешь! Я доктор, и я должен немедля тебя осмотреть!"
Пора, в конце концов, научиться уже, что взрослых надо слушаться, да?..
На секунду я оцепенел - в тот же миг он ловко запустил руку мне в одежду, схватил за живот; пальцы холодные, твёрдые, бесцеремонные как у воспиталок. Нет, уже хватит этого, нет, больше нет!!! - я рванулся, он замер; не отрываясь глядя ему в лицо, я внятно и как можно громче сказал: "Мне! Нужно! Домой! Я иду домой!" - поднял палец, показал в сторону, не разрывая контакта глаз: "Вот наша квартира, я иду домой, ясно?!" - и прыжками через три ступеньки взлетел вверх, в потрясении наблюдая, как он исчезает в дверях парадной в то время как я ещё только нажимаю кнопку звонка.
Ну, как вам кажется - маньяк или "маньяк", выдумка моя?..
Дома я без утайки рассказал всё маме с бабушкой, папа работал. Разумеется, меня не ругали, хоть и не могли в полной мере скрыть испуг; дрожащим голосом мама сказала: "Киринька, но ведь это так опасно, парадная... Может, лучше было бежать куда-нибудь к людям?.." - я пожал плечами: "Так ведь не было же никого!" Мы ещё покрутили всё это вместе, постепенно успокаиваясь, побоялись ещё несколько дней - но ужасного "доктора" не было видно, и я положил себе думать, что больше он не придёт. Так и вышло.
Вот только Бабушка из-за этого приключения заболела.
От пережитого стресса у неё скакнул сахар, пришлось долго лечиться; разумеется, сей факт от меня скрыли - точнее, скрыли, что Бабушка болеет из-за меня, чтобы не нанести мне дополнительной травмы. Позже я узнал, что Бабушка проявила недюжинную силу воли, жёстко соблюдая диету и прочие предписания, так что никакого диабета потом у неё не было; однако всё это унесло много сил, Бабушка стала сдавать. Следующей зимой она упала (на прогулке взялась расчищать у парадной снег двуручной лопатой, оставленной дворниками, поскользнулась, ушиб головы и спины), после чего опять долго болела, ресурс ушёл. Надо сказать, Бабушка не отступила враз - однако постепенно, пядь за пядью, вершок за вершком, необратимо передавала власть Маме Зое, и жизнь Дома необратимо менялась.
Как говорится, история не знает сослагательного наклонения, однако не могу вновь и вновь не задаваться вопросом: если бы Бабушка не отступила, если бы она была в прежних силах осенью 1971 - может, и событий "Зеркала" бы не случилось, может, она пресекла бы всё так же решительно, как в ситуации "отдам в детдом"?.. Во время разборки насчёт Маленького Народа мы с Мамой Зоей были наедине - не было ли Бабушки дома, как думается теперь, или же она пребывала где-то в стороне, погруженная в свои дела, уже привыкшая в наши с мамой споры не соваться?.. Тем более, предмет дискуссии был совсем не столь очевиден, как в ситуации с угрозой детдома. В старые времена Бабушка по-любому пришла бы выяснять, чего маме опять от меня надо; будь она в прежних силах, в прежнем драйве - вмешалась бы осенью 1971, и тогда у меня впереди оказалась бы ещё пара лет на подрасти и окрепнуть, прежде чем мы с Мамой Зоей вновь сцепимся всерьёз. Что непременно сцепимся, было ясно, а вот что потом, то есть в каком состоянии мы из схватки выйдем?.. - от моего возраста это таки зависело довольно сильно.
Понимаю, что в ситуации с "детдомом" я в очередной раз был близок к отчаянию и что Бабушка спасла, реально спасла нас обоих - хоть и не помню теперь, на какое именно отречение хотела меня вынудить мама распахнутым чемоданом. Тогда обошлось, но вот - всего два-три года спустя Мама Зоя таки заставила меня отречься от наиболее значимого на тот момент обретения, от актуально важной вехи на пути домой. Как бы выглядел маршрут, если б я не потерял на событиях "Зеркала" целой эпохи, если мне не пришлось бы собирать себя из осколков? - Бог весть.
Моя личная история поисков пути домой, в чертоги Алестры, и семейная история разрушения нашего землездешнего Дома - не одно и то же, хоть они тесно переплетаются видимыми и невидимыми корнями и ветвями. В течение долгих лет я не мог оценить тех сторон жизни Дома, которые не были связаны со мной напрямую, являясь достоянием других - тем более что фактически отломился от семьи раньше, чем достиг возраста и статуса "допущения к тайнам", вдобавок не интересовался - хватало своих забот. Что-то падало на голову по ходу (про брата, например), что-то выяснялось годы спустя, что-то стало очевидно, когда нам с Татой наконец достались остатки архивов; исключительно важен тот факт, что мы лишь недавно осознали, как сильно различается первоначальный загруз в наших двух мирах и как сильно зависит от этого выстраивание отношений. Я имею в виду закон мироздания = закон любви, о котором говорил, рассказывая о войнах с мамой: от бабушки и от папы я получил то безусловное приятие, которое дети Земли Алестры - все, без исключения! - получают от праматерей, даже если непосредственные старшие дать его не могут - и потому долго не мог оценить ни в какой мере это не дефолтно для обычных здешних детей, ни как именно отсутствие безусловного приятия на них сказывается. Сие открытие, фактически открытие последних лет, побудило нас с Татой к пересмотру семейных историй с нового ракурса, в новом свете.
Прежде чем рассказывать про эпоху разрушения Дома - точнее, про моё личное восприятие того периода - хочу мазками, штрихами, векторами набросать историю нашей семьи, как она представляется мне сейчас. Проверить меня, увы, уже некому.
С высоты прожитых лет вижу так.
Продолжение текста книги - после изо-поста к данной главе.
Оглавление "Трёх Парок" с приложениями - вот здесь.
Предыдущая часть - вот здесь.
* * *
О периоде разрушения Дома расскажу ниже; сейчас пришла пора поговорить про детский сад. И про маньяка. Или "маньяка", не знаю даже, как правильней. Щас расскажу.
Итак, Лана родилась в июле 1966, когда мне было пять с половиной лет. К осени Маме Зое стало ясно, что двое детей - это совсем, совсем иная нагрузка, чем один, тем более что теперь Бабушка сбивалась с ног, помогая насчёт младенца - так что старшее чадо, сиречь я, оказалось фактически без надзора. "Пора в детсад! - авторитетно заявила мама. - Кире необходима социализация, а то скоро в школу идти, а она... Пора, в конце концов, научиться уже, что взрослых надо слушаться, да!"
По тогдашним понятиям, детсад был очень хороший. Прежде всего, он был около дома - один из углов нашего огромного двора выходил прямо на угол ограды детсада. Там росло старое-престарое дерево, засыпавшее всё вокруг листьями и тугими длинными шишечками, которые считались в играх за "огурцы"; возле самого дерева в ограде была полезная дырка, но родители водили детей не через неё, а как полагается - в воротца.
Надо сказать, что поначалу мне в детсаду скорее понравилось, хотя многое сразу показалось диким. Мне понравилось обилие круглых маленьких столиков с крохотными круглыми солонками на каждом, чуть крупнее солонок чашечки для уроков рисования, тоже обворожительно круглые - для мытья кистей? не помню уже - и букеты рябины и клёна на каждом столе, чтобы их рисовать. Мне понравились завтрак и полдник, очень мягкая булка и кубики свежего масла, и ножи с насечкой, оставляющие на масле ребристые волны; мне безумно понравился Дед-Мороз, выкаченный к нам на игрушечных санках - маленький, пластмассовый, точно как мой - на которого необходимо было хором подуть, изображая дыхание зимнего ветра, после чего он во тьме под накидкой вырос в нормального дяденьку в красной шубе с мешком. Этот ход сразил меня наповал, так что потом в моих историях долго присутствовали автомобили, велы и самолёты размером со спичечный коробок, на которые надо было дунуть, и они увеличивались как надо, а после поездки дыхнуть теплом - и уменьшенные спрятать обратно в карман.
Не понравились мне обычаи, тётки и дети. Не понравились шкафчики, из которых всё выпадало и терялось - обувь, шапки, носки, рукавички, платки - не понравилось, что наружу их выкидывали другие дети, а ругали меня - это было несправедливо, но воспиталки в справедливости не понимали, а дети и тем более. Не понравилось дурацкое лежание днём в постели - на холодной простыне, под форточкой, в трусах и майке - из которой не разрешалось вылезать, но в которую без спроса залезали другие дети с предложением "показывать глупости", недоверчиво дивившиеся, неужели мне не интересно?! Мне и правда было с ними неинтересно: дома заведомо не считалось за "глупости" ничего из того, что относилось к моему телу, и мне никогда не запрещалось ни смотреть, ни трогать всё что мне захочется поизучать - требовалось только тщательно соблюдать гигиену. А вот с гигиеной в садике было откровенно не ах.
Туалет в детсаду меня ужасал. Он был не грязный, но вопиюще негигиеничный - без кабинок, с неудобными раковинами, без туалетной бумаги; первое же, что произошло - девочки предложили мне сесть и тут же дёрнули спуск, вода окатила попу, девочки ржали. Я не боялся холодной воды, но ведь она же грязная! - нет, не смешно: надо теперь мыться, а как?.. Девочки не поняли моих затруднений, однако вскоре выяснилось, что в недоверии к туалету я не одинок. Нашлось несколько детей, с которыми вместе мы изыскали способ вполне безопасного чистописания: выбирались за ограду через вышеупомянутую полезную дырку и по очереди в охотку писали за нашим любимым старым деревом - широченный ствол прикрывал с фасада, ограда - с тыла, товарищи - с боков. Когда Мама Зоя узнала, что я писаю на улице, а какаю и вовсе только вечером дома, она ужаснулась, растерянно пролепетала - мол, ведь наверно холодно, попа голая?! - я лишь плечами пожал: всяко лучше ведь, чем там у них.
За те примерно пять месяцев, с октября по февраль, которые я в детсаду провёл, у меня было два серьёзных заболевания, пневмония и конъюнктивит: кашляющие сопливые дети, потные майки на сквозняке, околопомоечные лужи, по которым большие ребята лупят палками, Кира как всегда пялится на взрывы ледяного крошева во все глаза, ну и упс:( Эти болезни шли не подряд, до Нового Года и после, оба раза недели по три, не меньше; разумеется, за время пребывания дома мне неоднократно приходило в голову, что я вообще хожу туда зря. Что лучше бы мне туда больше не ходить. Тем более, что у меня возникла проблема, которая не решалась, а только нарастала.
Я уже говорил, что у меня плохо складывалось общение с городскими детьми, в отличие от общения на даче, в Кронколонии и Сестрорецке; мне было не понять, откуда в городских столько ненависти, почему они не умеют драться весело и дружески, почему не играют с добровольцами, как я. Дети в детсаду были такие же бестолковые, как и на дворе - собственно, для них этот садик и существовал - так что сложности были. Тем не менее всё было сносно, покуда одна девочка, на которую я ранее не обращал внимания, не взялась меня доставать - последовательно терроризировать, не реагируя ни на какие мои попытки объясниться. От неё шпарило ненавистью, так что мне ничуть не хотелось с ней драться, хотелось держаться подальше - тем более что прямой схватки она избегала, пакостила исподтишка: когда мы оказывались рядом, толкалась и щипалась, норовила испачкать одежду, сбросить вещи, шёпотом угрожала, что будет колоть меня иголкой - сперва лишь угрожала, а потом действительно принялась при встрече в дверях чем-то колоться. Я занервничал, зная из книжек, что от иголки может быть заражение и яд - и начал жаловаться взрослым, хоть это и считалось в садике дурным тоном. Разумеется, тётки меня проигнорировали: "какая иголка, что ты говоришь ерунду?" - в принципе, от воспиталок я этого и ожидал, а вот реакция моих старших меня удивила.
"Может, эта девочка имеет в виду иголку от ёлки?" - робко предположила Мама Зоя. Папа молчал; почему мне не пришло в голову потребовать, чтобы он пошёл со мной в сад? Впрочем, воспиталки не послушали бы его так же как и меня, да и врагиня посещала сад не каждый день - что ли, тоже много болела?.. Бабушка в момент первого разговора отсутствовала, следующий разговор получился не скоро: после ближайшего инцидента я жаловаться не стал, потом заболел, потом выздоровел, пришёл в сад - врагиня тут как тут, напала опять. Я заорал, полез в драку, тётки заорали на меня... Терпение моё кончилось - вечером я заявил своим, что больше в сад не пойду. Не пойду, и всё.
Мама Зоя была в шоке. Феерический успех социализации, дааа! "Не пойдёшь? Как это не пойдёшь?! Я сказала - пойдёшь!" - "Не пойду, и всё." - "Да я просто за руку тебя сведу!" - "Ты чего?! Ну сведёшь, а я в дырку пролезу и убегу!" - "Да ты... Как ты только смеешь! Неужели ты так и не поняла, что взрослых надо слушаться?!" - я пожал плечами, спорить было не о чем. "Ну тогда... Я тогда уберу все твои игрушки, вот!" - "Убирай!" - "Уберу на антресоли, не получишь ничего, пока снова в садик не пойдёшь! Ну-ка, Юра, неси стремянку, собирай всё!" Папа молча повиновался, я не упрекал его ни в чём - для меня было очевидно, что я пошёл войной на родительский стан, что тут папа не имеет права возражать: я - мятежник, он солдат. Тем более - если уж на то пошло, беда невелика: что я, без игрушек не проживу? Да хоть всю жизнь, пожалуйста, обойдусь. Моя голова при мне, ну а там, глядишь, и Ланка вырастет, буду с ней играть.
Мои полки простояли опустошёнными примерно неделю. Всё это время мама с папой бурно вели дебаты - то разбегались по работам, то вновь закрывались от меня и спорили. Я безмятежно играл сам с собой, тормошил Ланку, болтался при Бабушке - темы детсада мы с ней прямо не касались, но какие-то выводы она явно делала. Кончилось тем, что Бабушка явилась на очередной родительский совет со словами: "В общем, так: от ребёнка вы немедленно отвязываетесь, ясно?!" - Папа Юра облегчённо вздохнул, Мама Зоя ойкнула и раскрыла рот, но Бабушка продолжила: "Я сижу на пенсии, чтобы растить маленьких, ясно?! Юра несёт стремянку и достаёт игрушки - ясно?! Кира, иди сюда! тебе больше не придётся ходить в детский садик, ясно?!" - "Уррраааааа!!!" - взвыл я, наблюдавший из коридора, и запрыгал между всеми. "Ну вот, ага!" - вздохнул папа. "Ага, ну да..." - вздохнула мама. И воцарился мир.
Это была победа. Я понимал, что это не только моя, а наша с Бабушкой победа - но и моя личная победа, отдельно. Я просидел неделю без игрушек - и даже не подумал сдаваться, и дальше бы так сидел, хоть всю жизнь, вот! Вы скажете: "подумаешь, неделя без игрушек!" А я скажу: "не знаю, не знаю - вот не хотел бы я сейчас оказаться на неделю без компьютера!.."
Мне тогда как раз исполнилось шесть лет.
Теперь про маньяка. Или про "маньяка", не знаю, сами увидите.
Итак, весну 1967 я встретил свободным. Зима и детсад остались позади, солнце пригревало, я охотно разгуливал на дворе, то сопровождая Бабушку с коляской, то один - после садика я определённо перешёл в новый статус (не уверен, кстати, что меня из сада забирали только старшие: вспоминается, что я мог и сам убрести домой, пока толпа чужих дядь и тёть топталась в прихожей с малышнёй). Отсутствие компании меня не затрудняло, со двора я не уходил, так что наблюдать за мной было легко - я должен был только время от времени вставать напротив наших окон и махать, пока не махнут в ответ. Ни знакомые, ни посторонние взрослые мне ничем не мешали.
Этот незнакомый дяденька чем-то смутил меня сразу, я постарался перебраться от него подальше, сделав крюк - однако он неспешно развернулся и задумчиво потопал в мою сторону, поглядывая то в облака, то опять на меня. Скорее всего, мне не понравился именно взгляд - двойственный, то ли рассеянный то ли цепкий. Я снова отошёл в сторону, поднял прутик, начал играть; дяденька направился прямо ко мне. "Девочка, девочка!" - то ли полушёпотом, то ли возгласом, то ли вкрадчиво, то ли строго?.. Я отвернулся, не глядя пошёл прочь, ускоряя ход. Дяденька заспешил вслед, но как будто прогулочным, мелким шагом; мне почему-то сделалось жутко. "Девочка, девочка, подойди сюда!" Сделав пару виражей по двору, я развернулся лицом к дядьке, встал. Он тоже встал, переминаясь с ноги на ногу. "Девочка, подойди сюда, мне нужна твоя помощь!" - "Нет!" - сказал я как можно более твёрдо. - "Меня ждут, я сейчас же ухожу домой!" - развернулся и рванул со всех ног, к нашей парадной. Дядька не бежал, а тихо шёл - тихо, тем же мелким шагом, как до того! - однако очутился в парадной едва ли не вперёд меня; мы оказались на площадке между первым и вторым этажом. Дядька тяжело дышал, глядел сумрачно; узкое лицо, чёрные глаза навыкате, длинный нос, очки - правда очки? или я их придумал?.. "Девочка, ты ведёшь себя плохо! - строго, авторитетно, с нажимом, как тётки в саду. - Ты ничего не понимаешь! Я доктор, и я должен немедля тебя осмотреть!"
Пора, в конце концов, научиться уже, что взрослых надо слушаться, да?..
На секунду я оцепенел - в тот же миг он ловко запустил руку мне в одежду, схватил за живот; пальцы холодные, твёрдые, бесцеремонные как у воспиталок. Нет, уже хватит этого, нет, больше нет!!! - я рванулся, он замер; не отрываясь глядя ему в лицо, я внятно и как можно громче сказал: "Мне! Нужно! Домой! Я иду домой!" - поднял палец, показал в сторону, не разрывая контакта глаз: "Вот наша квартира, я иду домой, ясно?!" - и прыжками через три ступеньки взлетел вверх, в потрясении наблюдая, как он исчезает в дверях парадной в то время как я ещё только нажимаю кнопку звонка.
Ну, как вам кажется - маньяк или "маньяк", выдумка моя?..
Дома я без утайки рассказал всё маме с бабушкой, папа работал. Разумеется, меня не ругали, хоть и не могли в полной мере скрыть испуг; дрожащим голосом мама сказала: "Киринька, но ведь это так опасно, парадная... Может, лучше было бежать куда-нибудь к людям?.." - я пожал плечами: "Так ведь не было же никого!" Мы ещё покрутили всё это вместе, постепенно успокаиваясь, побоялись ещё несколько дней - но ужасного "доктора" не было видно, и я положил себе думать, что больше он не придёт. Так и вышло.
Вот только Бабушка из-за этого приключения заболела.
От пережитого стресса у неё скакнул сахар, пришлось долго лечиться; разумеется, сей факт от меня скрыли - точнее, скрыли, что Бабушка болеет из-за меня, чтобы не нанести мне дополнительной травмы. Позже я узнал, что Бабушка проявила недюжинную силу воли, жёстко соблюдая диету и прочие предписания, так что никакого диабета потом у неё не было; однако всё это унесло много сил, Бабушка стала сдавать. Следующей зимой она упала (на прогулке взялась расчищать у парадной снег двуручной лопатой, оставленной дворниками, поскользнулась, ушиб головы и спины), после чего опять долго болела, ресурс ушёл. Надо сказать, Бабушка не отступила враз - однако постепенно, пядь за пядью, вершок за вершком, необратимо передавала власть Маме Зое, и жизнь Дома необратимо менялась.
Как говорится, история не знает сослагательного наклонения, однако не могу вновь и вновь не задаваться вопросом: если бы Бабушка не отступила, если бы она была в прежних силах осенью 1971 - может, и событий "Зеркала" бы не случилось, может, она пресекла бы всё так же решительно, как в ситуации "отдам в детдом"?.. Во время разборки насчёт Маленького Народа мы с Мамой Зоей были наедине - не было ли Бабушки дома, как думается теперь, или же она пребывала где-то в стороне, погруженная в свои дела, уже привыкшая в наши с мамой споры не соваться?.. Тем более, предмет дискуссии был совсем не столь очевиден, как в ситуации с угрозой детдома. В старые времена Бабушка по-любому пришла бы выяснять, чего маме опять от меня надо; будь она в прежних силах, в прежнем драйве - вмешалась бы осенью 1971, и тогда у меня впереди оказалась бы ещё пара лет на подрасти и окрепнуть, прежде чем мы с Мамой Зоей вновь сцепимся всерьёз. Что непременно сцепимся, было ясно, а вот что потом, то есть в каком состоянии мы из схватки выйдем?.. - от моего возраста это таки зависело довольно сильно.
Понимаю, что в ситуации с "детдомом" я в очередной раз был близок к отчаянию и что Бабушка спасла, реально спасла нас обоих - хоть и не помню теперь, на какое именно отречение хотела меня вынудить мама распахнутым чемоданом. Тогда обошлось, но вот - всего два-три года спустя Мама Зоя таки заставила меня отречься от наиболее значимого на тот момент обретения, от актуально важной вехи на пути домой. Как бы выглядел маршрут, если б я не потерял на событиях "Зеркала" целой эпохи, если мне не пришлось бы собирать себя из осколков? - Бог весть.
Моя личная история поисков пути домой, в чертоги Алестры, и семейная история разрушения нашего землездешнего Дома - не одно и то же, хоть они тесно переплетаются видимыми и невидимыми корнями и ветвями. В течение долгих лет я не мог оценить тех сторон жизни Дома, которые не были связаны со мной напрямую, являясь достоянием других - тем более что фактически отломился от семьи раньше, чем достиг возраста и статуса "допущения к тайнам", вдобавок не интересовался - хватало своих забот. Что-то падало на голову по ходу (про брата, например), что-то выяснялось годы спустя, что-то стало очевидно, когда нам с Татой наконец достались остатки архивов; исключительно важен тот факт, что мы лишь недавно осознали, как сильно различается первоначальный загруз в наших двух мирах и как сильно зависит от этого выстраивание отношений. Я имею в виду закон мироздания = закон любви, о котором говорил, рассказывая о войнах с мамой: от бабушки и от папы я получил то безусловное приятие, которое дети Земли Алестры - все, без исключения! - получают от праматерей, даже если непосредственные старшие дать его не могут - и потому долго не мог оценить ни в какой мере это не дефолтно для обычных здешних детей, ни как именно отсутствие безусловного приятия на них сказывается. Сие открытие, фактически открытие последних лет, побудило нас с Татой к пересмотру семейных историй с нового ракурса, в новом свете.
Прежде чем рассказывать про эпоху разрушения Дома - точнее, про моё личное восприятие того периода - хочу мазками, штрихами, векторами набросать историю нашей семьи, как она представляется мне сейчас. Проверить меня, увы, уже некому.
С высоты прожитых лет вижу так.
Продолжение текста книги - после изо-поста к данной главе.
Оглавление "Трёх Парок" с приложениями - вот здесь.