Эта фигня с гневом‼!
Тата:
Внезапно обнаружился очень хитроумный механизм, который в виде непонятных эффектов проявлялся в наших разборках.
Норма
Сперва - как это выглядит в норме, между двумя зрелыми, свободными и позитивными субъектами отношений.
Некое действие (в том числе виртуальное - например, заявление) одного партнёра по взаимодействию пробуждает у второго протест. Даже возмущение. Даже гнев! Гнев - это эмоция, направленная на сближение с её объектом и активное взаимодействие. Один партнёр фигурально (или реально) хватает другого за грудки, второй реагирует на агрессию встречной агрессией, то есть встречным сближением и столь же активным взаимодействием, так что происходит выяснение. Если оба партнёра вменяемые - то это конструктивный конфликт, в ходе которого происходит встряхивание каких-то установок, сокрушение и передвижение каких-то конструкций - и в партнёре, и в себе - с последующим выходом на консенсус, на построение новых структур, более адекватных, и так далее. Короче, все довольны.
(Тут я поняла, откуда берётся удовлетворение после схватки, даже если ты признал правоту оппонента. Оно и логично, если подумать: ты заинтересован в оптимизации всех своих структур, на прокачивание интерфейса взаимодействия с миром - и тебе сделали часть этой затратной работы не за твой счёт! Фигурально говоря, не только наглядно показали, что канализация в доме ни к чёрту, но и выломали старый унитаз и выбросили на помойку. Полдела сделано, хо! Ну а если ты сам победил в споре - тут и так понятно, чему радоваться: и свои позиции проверил-прокачал, убедился в их качестве на деле, и партнёру дал возможность выяснить, что у него реально работает, а что только тормозит и мешает. Это если у вас в этой области - "разные хозяйства", ну а если это тот, с кем вы живёте "одним домом" / делаете общее дело - тогда тем более понятно, что конструктивный конфликт - это топливо вашего прогресса.)
То есть ясная схема: двое равноправных зрелых партнёра, конфликт, агрессия на агрессию, обоюдожелаемое столкновение, сверка структур, выход на конструктив.
Раздражение, в отличие от гнева, требует удаления от объекта / его раздражающего аспекта. Например, не нравится передача - переключи, выключи, уйди. Если у тебя вообще раздражённое состояние - не пытайся сорвать злость на телевизоре. Или на партнёре, если причина не в нём, или если раздражает тот его аспект, который ты не считаешь принципиальным, неприемлемым, опасным в данный момент (если считаешь - тогда он будет вызывать что угодно, но не раздражение).
Двое равноправных зрелых партнёра просто расстыковываются, признавая друг за другом право быть раздражённым и искать себе успокоения (а не преодолевать раздражение / отвращение).
Правда, психологи говорят, что человек может путать (и в другом, и в себе) эти две вещи - гнев и раздражение / отвращение - и тогда действовать неконструктивно: вместо расстыковки сближаться с объектом эмоции и усиливать взаимодействие. В качестве последствий - нарастание эмоции, фрустрация, деструктивные действия. Запустить вазой в телик, наорать на близкого.
Теперь о нас. К чему это я всё рассказываю?
Загадка
Во-первых, оказывается, в отношениях с Кирой я нередко путала её гнев и её раздражение и выбирала, соответственно, не ту стратегию.
Раздражение я воспринимала как "слабый гнев" и вместо того чтобы временно расстыковаться, как она меня призывала, наоборот, приближалась: стремилась либо "утихомирить", либо высказать встречные претензии. Скорее всего, я сама ответно раздражалась на её раздражение, но трактовала свою эмоцию как гнев. Кира либо (изредка) встречно раздражалась ещё сильней, либо (чаще) обижалась: мол, я же прошу тебя, отойди ты в сторонку, не лезь под горячую руку ни с поглаживанием, ни с подколами.
Но с такой ситуацией мы по ходу разбирались. А вот если Кира была в настоящем гневе и призывала меня к ответу - я либо паниковала и дезертировала, либо проваливалась в травму с головой и выдавала столбняк. И тогда в итоге разборка становилась обоюдно изнурительной и травматичной.
А вот что во-вторых - и это-то самое странное. В тех редких случаях, когда я сама давала волю гневу в отношении Киры, я потом всегда чувствовала себя очень плохо, несмотря на то, что Кира-то как раз оставалась удовлетворена. Причём независимо от исхода спора. Если выяснялось, что я неправа - Кира радовалась: "разобрались!", а я умирала от стыда: "напрасно обвинила значимого человека, поставила под сомнение его светлый ум, подняла руку на свою опору в жизни, как это отвратительно, нет мне прощения!" Если оказывалось, что права я, Кира радовалась: "разобрались!", а я изнемогала от неловкости и неуверенности: "зачем мне это надо, чтобы значимый человек оказался неправ, и вообще так противно испытывать агрессию против близкого!"
Когда мы многократно обсуждали тему поединка, любовного столкновения - оказывалось, что теоретически-то я всегда за, а когда это практически касается нас с Кирой - не могу и не хочу. Как это так, недоумевали мы обе: я же искренне приветствую честные разборки ради истины, принимаю участие как транслятор в спорах и поединках в альтерре, поддерживаю и Германа, и его оппонента в его чувствах, присоединяюсь к их эмоции - а сама пореалово что?
Не так давно я наконец поймала это своё ощущение протеста, сформулировала: "я не хочу с тобой враждовать‼!" Кира аж остолбенела, переспросила меня: "ты себя слышишь? почему вдруг - враждовать???"
Я напряглась и выволокла в сознание подспудное убеждение: если я проявляю агрессию в отношении _близкого_ - это вражда, а вражда - это всецелое неприятие, выталкивание существа из моего мира. Я же не хочу этого в отношении тебя!
Но почему, почему же для меня моя агрессия (гнев, схватка) так жёстко ассоциирована с враждой (неприятием) именно в отношении значимого близкого?
Причём, если начать разбираться - интересная получается асимметрия! То есть я внутри себя значимому существу проявлять гнев в отношении меня - разрешаю, хоть это и трагедия; а себе, если дело касается значимых, отвечать гневом - запрещаю, это недопустимо, даже отвратительно. В отношении же посторонних - пожалуйста! - и из-за их агрессии и даже ярости не парюсь, и себе разрешаю агрессию, приветствую схватку, причём - с перспективой установления конструктива, а вовсе не с провалом во вражду.
Что за фигня?
Отгадка
После долгих размышлений и воспоминаний я пришла к выводу, что это результат воспитания в моей семье - и наверняка в дошкольных детских заведениях, где я провела всё детство.
Зачем же взрослым, чтобы ребёнок давал отпор? не надо! - и нас приучали молча сносить недовольство старших, не спорить, не перечить, не орать, не топать ногами, не плакать. Что мы там внутри думаем о справедливости-несправедливости их гнева - неважно, поумнеем - сами всё поймём, да если и нет, всё равно нам с воспитательницами жизнь вместе не жить.
Сверх того, лично мне моя личная мама дала тотальный запрет на агрессию в любой форме, в отношении любого конкретного объекта - не только старших, не только вообще живых существ, но и неодушевлённых предметов. Как сейчас слышу: ай-яй-яй, зачем ты толкаешь стульчик? вон как стульчик плачет "ааа, зачем Тата меня уронила!"
Сама она меня не била, не шлёпала даже - ну разве пару раз в жизни. Кричала на меня, правда. Мне же в голову не приходило кричать в ответ - меня ведь уже отучили от этого (она-то в своё время орала на собственную мать, не пройдя муштры детсада). А ей, похоже, в голову не приходило, что тут есть что-то неправильное: не кричу в ответ - ну, значит, не злюсь, понимаю, что неправа, вот и молодец.
Зато против агрессии близкого существует превосходный способ защиты, и я к нему приучилась - обида. Но плакать мне тоже вволю не давали (ибо детский плач раздражает и фрустрирует взрослых), стыдили, называли плаксой. Можно было дуться, если не очень демонстративно - за это замечаний не делали, но и прощения не просили, конечно, просто старались не обращать внимания. А также, поскольку технически трудно напрочь блокировать раздражение у ребёнка - не запрещали тихо-тихо ворчать, немножко язвить, лучше даже абстрактно, так чтобы старшему удобно было это всё игнорировать. (Вот эта "фига в кармане" у меня и считалась за такой "гнев", который не запрещённый.)
На сознательном этапе запрет спорить со значимыми старшими подкрепился позицией отца, который не переносил "истерик" (то есть вообще разговора на повышенных тонах) и всегда мог "логически доказать" мне мою неправоту. Что он аховый логик, я осознала только уже взрослой, а до того мне анализировать его доводы просто не позволял запрет на агрессию (даже в форме критического подхода) в отношении значимого старшего. Отец делал тот же вывод, что и мать: раз я не спорю - значит, понимаю, что неправа, вот и молодец. Правда, иногда недоумевал, чего же я тогда плачу, но существовало объяснение: потому что плакса.
Поэтому девать свою агрессию мне было некуда, кроме как внутрь. Так что я росла жизнерадостной, общительной и миролюбивой девочкой. Внезапно с очень мрачными стихами и склонностью к депрессии.
Оставалось, правда, ещё два неперекрытых пути для возмущения. Во-первых, аутоагрессия с самоповреждением. Этого родители не видели, поэтому запретить мне и стыдить меня за это не могли. Так что до поздних лет я находила отдушину для разрывающих меня эмоций в том, что билась об острые углы, хлестала себя по щекам, кусала себя за руки и т.п.
Во-вторых, никакие запреты не распространялись на "не наших". Ненавидеть тех, кто обижает детей, и драться с теми, кто убивает животных, мне ничто не запрещало. Тут моей агрессии, ненависти и вражде было самое место. И это вполне закрепляло связку "гнев-враг-чужой".
Так что и гнев близкого в отношении меня означал, что я (в данный момент) являюсь врагом своих близких - а из этого непреложно следовало, что я извергнута во тьму кромешную, нахожусь в категории "чужих" - словом, в аду. Соответственно я себя и чувствовала - одновременно и мучителем-чёртом, и грешником на сковороде.
(Однако при всех этих подспудных установках я на сознательном уровне - и это я считаю в большой степени результатом уже своего личного выбора - приветствовала честную схватку, уважение к врагу и его принципам, стремилась понять, что в голове у любых "не наших", верила в действенность "рукопожатия через баррикаду" и прочие подобные вещи. Меня жгуче волновали эти темы, захватывали истории о вражде, переходящей в дружбу - так что мы с Кирой с первой же встречи нашли друг в друге единомышленников в этом вопросе.)
Со всеми этими милыми механизмами меня и получила Кира в наши четырнадцать лет. Поскольку она стала для меня значимым старшим не вдруг, и конфликты начались не сразу, то всё это стало проявляться постепенно.
Сама Кира от таких механизмов была далека. В детский сад не ходила, взаимно била бабушку веником, на крик спорила с ней, что Волк - хороший, давала отпор маме, чтобы та не лезла в её брутальные игры, никогда не верила в непогрешимость значимых старших.
Поэтому многое во мне, с чем сталкивалась во время наших разборок, "мерила по себе" и толковала неверно. Кроме того, она ведь знала, что я разделяю принципы "любви-и-схватки". И феномен моего молчания в ответ на её возмущение вызывал у неё когнитивный диссонанс: не кричу в ответ, не спорю, значит… вот и молодец? не-ет, значит, что плохо дело!
Но в чём именно дело и чем именно плохо, мы только теперь постепенно разбираемся, с привлечением всего багажа детской психологии и т.п., перетряхивая свой собственный опыт и пересматривая прежние суждения, то и дело заливаясь слезами и скрежеща зубами от ранящих воспоминаний.
Заодно разгадали ещё одну загадку из этого клубка, связанную с альтерризмом.
Да, так вот про альтерризм!
По крайней мере, в свете обнаруженных механизмов стал понятен парадокс: почему, столько раз в альтерре соприсутствуя схваткам и горячим разборкам, эмпатически присоединяясь то к Герману, то к его противнику, я не испытывала от гнева затруднений и фрустрации, даже наоборот, переживала кайф?
А вот в чём дело: это не было запрещённое для меня чувство. Как бы не моё - это не я Германа обличаю и разгромно критикую, а противник, а он имеет моральное право на агрессию. Как бы и не мне - это не меня Герман трясёт как грушу и тычет носом в содеянное, а оппонента, и тот не затрудняется дать отпор, устроить "встречный пал" гнева, высказать обиду в полный голос, пристыдить Германа за бесчувствие и бессердечие к себе. С моей точки зрения - оба правы, оба действуют в своих правах.
А я - нет. Мне - нельзя. Мама не разрешила. Вот какая фигня.
Внезапно обнаружился очень хитроумный механизм, который в виде непонятных эффектов проявлялся в наших разборках.
Норма
Сперва - как это выглядит в норме, между двумя зрелыми, свободными и позитивными субъектами отношений.
Некое действие (в том числе виртуальное - например, заявление) одного партнёра по взаимодействию пробуждает у второго протест. Даже возмущение. Даже гнев! Гнев - это эмоция, направленная на сближение с её объектом и активное взаимодействие. Один партнёр фигурально (или реально) хватает другого за грудки, второй реагирует на агрессию встречной агрессией, то есть встречным сближением и столь же активным взаимодействием, так что происходит выяснение. Если оба партнёра вменяемые - то это конструктивный конфликт, в ходе которого происходит встряхивание каких-то установок, сокрушение и передвижение каких-то конструкций - и в партнёре, и в себе - с последующим выходом на консенсус, на построение новых структур, более адекватных, и так далее. Короче, все довольны.
(Тут я поняла, откуда берётся удовлетворение после схватки, даже если ты признал правоту оппонента. Оно и логично, если подумать: ты заинтересован в оптимизации всех своих структур, на прокачивание интерфейса взаимодействия с миром - и тебе сделали часть этой затратной работы не за твой счёт! Фигурально говоря, не только наглядно показали, что канализация в доме ни к чёрту, но и выломали старый унитаз и выбросили на помойку. Полдела сделано, хо! Ну а если ты сам победил в споре - тут и так понятно, чему радоваться: и свои позиции проверил-прокачал, убедился в их качестве на деле, и партнёру дал возможность выяснить, что у него реально работает, а что только тормозит и мешает. Это если у вас в этой области - "разные хозяйства", ну а если это тот, с кем вы живёте "одним домом" / делаете общее дело - тогда тем более понятно, что конструктивный конфликт - это топливо вашего прогресса.)
То есть ясная схема: двое равноправных зрелых партнёра, конфликт, агрессия на агрессию, обоюдожелаемое столкновение, сверка структур, выход на конструктив.
Раздражение, в отличие от гнева, требует удаления от объекта / его раздражающего аспекта. Например, не нравится передача - переключи, выключи, уйди. Если у тебя вообще раздражённое состояние - не пытайся сорвать злость на телевизоре. Или на партнёре, если причина не в нём, или если раздражает тот его аспект, который ты не считаешь принципиальным, неприемлемым, опасным в данный момент (если считаешь - тогда он будет вызывать что угодно, но не раздражение).
Двое равноправных зрелых партнёра просто расстыковываются, признавая друг за другом право быть раздражённым и искать себе успокоения (а не преодолевать раздражение / отвращение).
Правда, психологи говорят, что человек может путать (и в другом, и в себе) эти две вещи - гнев и раздражение / отвращение - и тогда действовать неконструктивно: вместо расстыковки сближаться с объектом эмоции и усиливать взаимодействие. В качестве последствий - нарастание эмоции, фрустрация, деструктивные действия. Запустить вазой в телик, наорать на близкого.
Теперь о нас. К чему это я всё рассказываю?
Загадка
Во-первых, оказывается, в отношениях с Кирой я нередко путала её гнев и её раздражение и выбирала, соответственно, не ту стратегию.
Раздражение я воспринимала как "слабый гнев" и вместо того чтобы временно расстыковаться, как она меня призывала, наоборот, приближалась: стремилась либо "утихомирить", либо высказать встречные претензии. Скорее всего, я сама ответно раздражалась на её раздражение, но трактовала свою эмоцию как гнев. Кира либо (изредка) встречно раздражалась ещё сильней, либо (чаще) обижалась: мол, я же прошу тебя, отойди ты в сторонку, не лезь под горячую руку ни с поглаживанием, ни с подколами.
Но с такой ситуацией мы по ходу разбирались. А вот если Кира была в настоящем гневе и призывала меня к ответу - я либо паниковала и дезертировала, либо проваливалась в травму с головой и выдавала столбняк. И тогда в итоге разборка становилась обоюдно изнурительной и травматичной.
А вот что во-вторых - и это-то самое странное. В тех редких случаях, когда я сама давала волю гневу в отношении Киры, я потом всегда чувствовала себя очень плохо, несмотря на то, что Кира-то как раз оставалась удовлетворена. Причём независимо от исхода спора. Если выяснялось, что я неправа - Кира радовалась: "разобрались!", а я умирала от стыда: "напрасно обвинила значимого человека, поставила под сомнение его светлый ум, подняла руку на свою опору в жизни, как это отвратительно, нет мне прощения!" Если оказывалось, что права я, Кира радовалась: "разобрались!", а я изнемогала от неловкости и неуверенности: "зачем мне это надо, чтобы значимый человек оказался неправ, и вообще так противно испытывать агрессию против близкого!"
Когда мы многократно обсуждали тему поединка, любовного столкновения - оказывалось, что теоретически-то я всегда за, а когда это практически касается нас с Кирой - не могу и не хочу. Как это так, недоумевали мы обе: я же искренне приветствую честные разборки ради истины, принимаю участие как транслятор в спорах и поединках в альтерре, поддерживаю и Германа, и его оппонента в его чувствах, присоединяюсь к их эмоции - а сама пореалово что?
Не так давно я наконец поймала это своё ощущение протеста, сформулировала: "я не хочу с тобой враждовать‼!" Кира аж остолбенела, переспросила меня: "ты себя слышишь? почему вдруг - враждовать???"
Я напряглась и выволокла в сознание подспудное убеждение: если я проявляю агрессию в отношении _близкого_ - это вражда, а вражда - это всецелое неприятие, выталкивание существа из моего мира. Я же не хочу этого в отношении тебя!
Но почему, почему же для меня моя агрессия (гнев, схватка) так жёстко ассоциирована с враждой (неприятием) именно в отношении значимого близкого?
Причём, если начать разбираться - интересная получается асимметрия! То есть я внутри себя значимому существу проявлять гнев в отношении меня - разрешаю, хоть это и трагедия; а себе, если дело касается значимых, отвечать гневом - запрещаю, это недопустимо, даже отвратительно. В отношении же посторонних - пожалуйста! - и из-за их агрессии и даже ярости не парюсь, и себе разрешаю агрессию, приветствую схватку, причём - с перспективой установления конструктива, а вовсе не с провалом во вражду.
Что за фигня?
Отгадка
После долгих размышлений и воспоминаний я пришла к выводу, что это результат воспитания в моей семье - и наверняка в дошкольных детских заведениях, где я провела всё детство.
Зачем же взрослым, чтобы ребёнок давал отпор? не надо! - и нас приучали молча сносить недовольство старших, не спорить, не перечить, не орать, не топать ногами, не плакать. Что мы там внутри думаем о справедливости-несправедливости их гнева - неважно, поумнеем - сами всё поймём, да если и нет, всё равно нам с воспитательницами жизнь вместе не жить.
Сверх того, лично мне моя личная мама дала тотальный запрет на агрессию в любой форме, в отношении любого конкретного объекта - не только старших, не только вообще живых существ, но и неодушевлённых предметов. Как сейчас слышу: ай-яй-яй, зачем ты толкаешь стульчик? вон как стульчик плачет "ааа, зачем Тата меня уронила!"
Сама она меня не била, не шлёпала даже - ну разве пару раз в жизни. Кричала на меня, правда. Мне же в голову не приходило кричать в ответ - меня ведь уже отучили от этого (она-то в своё время орала на собственную мать, не пройдя муштры детсада). А ей, похоже, в голову не приходило, что тут есть что-то неправильное: не кричу в ответ - ну, значит, не злюсь, понимаю, что неправа, вот и молодец.
Зато против агрессии близкого существует превосходный способ защиты, и я к нему приучилась - обида. Но плакать мне тоже вволю не давали (ибо детский плач раздражает и фрустрирует взрослых), стыдили, называли плаксой. Можно было дуться, если не очень демонстративно - за это замечаний не делали, но и прощения не просили, конечно, просто старались не обращать внимания. А также, поскольку технически трудно напрочь блокировать раздражение у ребёнка - не запрещали тихо-тихо ворчать, немножко язвить, лучше даже абстрактно, так чтобы старшему удобно было это всё игнорировать. (Вот эта "фига в кармане" у меня и считалась за такой "гнев", который не запрещённый.)
На сознательном этапе запрет спорить со значимыми старшими подкрепился позицией отца, который не переносил "истерик" (то есть вообще разговора на повышенных тонах) и всегда мог "логически доказать" мне мою неправоту. Что он аховый логик, я осознала только уже взрослой, а до того мне анализировать его доводы просто не позволял запрет на агрессию (даже в форме критического подхода) в отношении значимого старшего. Отец делал тот же вывод, что и мать: раз я не спорю - значит, понимаю, что неправа, вот и молодец. Правда, иногда недоумевал, чего же я тогда плачу, но существовало объяснение: потому что плакса.
Поэтому девать свою агрессию мне было некуда, кроме как внутрь. Так что я росла жизнерадостной, общительной и миролюбивой девочкой. Внезапно с очень мрачными стихами и склонностью к депрессии.
Оставалось, правда, ещё два неперекрытых пути для возмущения. Во-первых, аутоагрессия с самоповреждением. Этого родители не видели, поэтому запретить мне и стыдить меня за это не могли. Так что до поздних лет я находила отдушину для разрывающих меня эмоций в том, что билась об острые углы, хлестала себя по щекам, кусала себя за руки и т.п.
Во-вторых, никакие запреты не распространялись на "не наших". Ненавидеть тех, кто обижает детей, и драться с теми, кто убивает животных, мне ничто не запрещало. Тут моей агрессии, ненависти и вражде было самое место. И это вполне закрепляло связку "гнев-враг-чужой".
Так что и гнев близкого в отношении меня означал, что я (в данный момент) являюсь врагом своих близких - а из этого непреложно следовало, что я извергнута во тьму кромешную, нахожусь в категории "чужих" - словом, в аду. Соответственно я себя и чувствовала - одновременно и мучителем-чёртом, и грешником на сковороде.
(Однако при всех этих подспудных установках я на сознательном уровне - и это я считаю в большой степени результатом уже своего личного выбора - приветствовала честную схватку, уважение к врагу и его принципам, стремилась понять, что в голове у любых "не наших", верила в действенность "рукопожатия через баррикаду" и прочие подобные вещи. Меня жгуче волновали эти темы, захватывали истории о вражде, переходящей в дружбу - так что мы с Кирой с первой же встречи нашли друг в друге единомышленников в этом вопросе.)
Со всеми этими милыми механизмами меня и получила Кира в наши четырнадцать лет. Поскольку она стала для меня значимым старшим не вдруг, и конфликты начались не сразу, то всё это стало проявляться постепенно.
Сама Кира от таких механизмов была далека. В детский сад не ходила, взаимно била бабушку веником, на крик спорила с ней, что Волк - хороший, давала отпор маме, чтобы та не лезла в её брутальные игры, никогда не верила в непогрешимость значимых старших.
Поэтому многое во мне, с чем сталкивалась во время наших разборок, "мерила по себе" и толковала неверно. Кроме того, она ведь знала, что я разделяю принципы "любви-и-схватки". И феномен моего молчания в ответ на её возмущение вызывал у неё когнитивный диссонанс: не кричу в ответ, не спорю, значит… вот и молодец? не-ет, значит, что плохо дело!
Но в чём именно дело и чем именно плохо, мы только теперь постепенно разбираемся, с привлечением всего багажа детской психологии и т.п., перетряхивая свой собственный опыт и пересматривая прежние суждения, то и дело заливаясь слезами и скрежеща зубами от ранящих воспоминаний.
Заодно разгадали ещё одну загадку из этого клубка, связанную с альтерризмом.
Да, так вот про альтерризм!
По крайней мере, в свете обнаруженных механизмов стал понятен парадокс: почему, столько раз в альтерре соприсутствуя схваткам и горячим разборкам, эмпатически присоединяясь то к Герману, то к его противнику, я не испытывала от гнева затруднений и фрустрации, даже наоборот, переживала кайф?
А вот в чём дело: это не было запрещённое для меня чувство. Как бы не моё - это не я Германа обличаю и разгромно критикую, а противник, а он имеет моральное право на агрессию. Как бы и не мне - это не меня Герман трясёт как грушу и тычет носом в содеянное, а оппонента, и тот не затрудняется дать отпор, устроить "встречный пал" гнева, высказать обиду в полный голос, пристыдить Германа за бесчувствие и бессердечие к себе. С моей точки зрения - оба правы, оба действуют в своих правах.
А я - нет. Мне - нельзя. Мама не разрешила. Вот какая фигня.