(no subject)
Узнавали, что есть тепло и докуда его хватает. Тянешься рукой, и снег под тобой тает, но за границей тела - уже такая снежная зима, и никто не твой.
Узнавали зимой, что каждый один, что твое тепло ограничено собственной кожей. Были все обессолнечны и похожи, льдиночки в глазах, сигаретный дым. И несли нас дороги в юной нашей стране, черно-белые, пронзенные рельсами брошенными. И рябиновыми ягодами замороженными целовали нас рассветы во сне.
Наступает март, и мы пока что не родились. Мы пока не очерчены, мы туман над коричневой степью. Обнажившаяся земля отливает медью, и сиреневым туманом полнится близь. Ничего, ничего подальше не разглядишь, мы идем в тумане, юные, нерождённые, бесконечной степной мелодией заворожённые, через небеса и степной камыш.
Воздух влажен, простор безличен и нем, и летит безымянная птица с крыльями острыми. Мир такой небольшой, как будто стоим на острове. Мы родимся скоро, но откуда же знать нам - кем.
Узнавали зимой, что каждый один, что твое тепло ограничено собственной кожей. Были все обессолнечны и похожи, льдиночки в глазах, сигаретный дым. И несли нас дороги в юной нашей стране, черно-белые, пронзенные рельсами брошенными. И рябиновыми ягодами замороженными целовали нас рассветы во сне.
Наступает март, и мы пока что не родились. Мы пока не очерчены, мы туман над коричневой степью. Обнажившаяся земля отливает медью, и сиреневым туманом полнится близь. Ничего, ничего подальше не разглядишь, мы идем в тумане, юные, нерождённые, бесконечной степной мелодией заворожённые, через небеса и степной камыш.
Воздух влажен, простор безличен и нем, и летит безымянная птица с крыльями острыми. Мир такой небольшой, как будто стоим на острове. Мы родимся скоро, но откуда же знать нам - кем.