Российско-американские сюжеты
Пропустил из-за поездок неделю, да и сегодня уже не суббота, так что пора бы вернуться к нашим сюжетам.
Сегодня речь о Федоре Толстом - Американце.
Федор Иванович Толстой "Американец" (1782-1846)
Этот благообразный отец семейства был одним из самых скандальных персонажей в своем поколении, поколении декабристов и Пушкина. Неудивительно, что он был прототипом героев Пушкина и Грибоедова, Тургенева и Льва Толстого, по его биографии написаны уже авантюрные романы (1, 2). Кое-что об этом, но для нас самое важное - почему Американец?
Завзятый дуэлянт (первый раз он дрался на дуэли в 1799 году, в возрасте 17 лет, с офицером, отчитавшим его за нарушение дисциплины), Федор Толстой за свою жизнь убил на поединках 11 человек, и был, по отзыву многих, человеком мстительным и жестоким. В 1803 году, спасаясь от расследования после одной из своих выходок, то ли по ходатайству родственников, то ли (по другим свидетельствам) просто сговорившись со своим двоюродным братом Федором Петровичем Толстым, назначенным в экспедицию Крузенштерна, заменил того на корабле перед отплытием.
Федор Толстой в юности
Фаддей Булгарин, служивший с Толстым в молодости, так отзывался о нем:
"...человек эксцентрический, т.е. имел особый характер, выходивший из обыкновенных светских форм, и во всем любил одни крайности. Все, что делали другие, он делал вдесятеро сильнее. Тогда было в моде молодечество, а гр. Толстой довел его до отчаянности. Он поднимался на воздушном шаре вместе с Гарнером и волонтером пустился в путешествие вокруг света вместе с Крузенштерном."
В первом кругосветном плавании российских судов, вошедшим позднее в школьные учебники, Толстой (от скуки или по вредности характера) перессорил между собой всех офицеров, устраивая над ними жестокие шутки. Широко известен рассказ о пьяном судовом священнике, бороду которого Толстой приклеил к палубе сургучом с казенной печатью, так что бороду пришлось отрезать. Шутка же над самим Крузенштерном обошлась молодому человеку дорого: он подучил обезьяну залить чернилами записи Крузенштерна, за что тот высадил его (вместе с обезьяной-орангутанихой) на острове.
И.Ф.Крузенштерн"На корабле был ловкий, умный и переимчивый орангутанг. Раз, когда Крузенштерн отплыл на катере куда-то на берег, Толстой затащил орангутанга в его каюту, открыл тетради с его записками, положил их на стол, сверху положил лист чистой бумаги и на глазах обезьяны стал марать и поливать чернилами белый лист... Обезьяна внимательно смотрела. Тогда Федор Иванович снял с записок замазанный лист, положил его себе в карман и вышел из каюты. Орангутанг, оставшись один, так усердно стал подражать Федору Ивановичу, что уничтожил все записи Крузенштерна. За это Крузенштерн высадил Толстого на какой-то малоизвестный остров и сейчас же отплыл. Судя по рассказам Федора Ивановича, он и на острове продолжал бедокурить, живя с дикарями, пока какой-то благодетельный корабль не подобрал его - татуированного с головы до ног".
Рассказы об этом разнятся (история была такой яркой, что, очевидно, каждый рассказчик старался ее приукрасить). Вот вариант Булгарина:
"Вмешавшись в спор Крузенштерна с капитаном Лисянским, Толстой довел доброго и скромного Крузенштерна до того, что тот был вынужден оставить Толстого в наших Американских колониях, и не взял его с собою на обратном пути в Россию. Толстой пробыл некоторое время в Америке, объездил от скуки Алеутские острова, посетил дикие племена Колошей, с которыми ходил на охоту, и возвратился через Петропавловский порт сухим путем в Россию. С этих пор его прозвали Американцем. Дома он одевался по-алеутски, и стены его были увешаны оружием и орудиями дикарей, обитающих по соседству с нашими Американскими колониями... Толстой рассказывал, что Колоши предлагали ему быть их царем".
Вот еще варианты:
"... Крузенштерн высадил Толстого на какой-то малоизвестный остров и сейчас же отплыл. Судя по рассказам Фёдора Ивановича, он и на острове продолжал бедокурить, живя с дикарями, пока какой-то благодетельный корабль не подобрал его - татуированного с головы до ног". (М.Каменская)
"На корабле наклонности Толстого скоро обнаружились, и он такую развел игру и питье, что Крузенштерн решил от него отделаться. Сделана была остановка на Алеутских островах, все сошли и разбрелись по берегу. Сигнал к отъезду был подан как-то неожиданно; все собрались и отплыли, как бы не найдя Толстого. При нем была обезьяна; с нею он пошел гулять, а потом рассказывал для смеха, что первые дни своего одиночества он питался своей обезьяной". (Грудев)
"Крузенштерн высадил Толстого на остров, оставил ему на всякий случай немного провианта. Когда корабль тронулся, Толстой снял шляпу и поклонился командиру, стоявшему на палубе. Остров оказался населенным дикарями. Среди них Федор Иванович прожил довольно долго. Когда, бродя по морскому берегу, он увидел на своё счастье корабль, шедший вблизи, он зажёг костер. Экипаж увидел сигнал, причалил и принял его". (Новосильцева со слов Нащокина).
Существует также много версий и о дальнейшей судьбе обезьяны Толстого. Говорили, что Крузенштерн велел выбросить её за борт; что Толстой взял её с собой на остров и там съел обезьяну; что он не съел её, а жил с обезьяной на острове как с женой; что когда корабль забирал Толстого с острова, обезьяна поплыла за ним, и Толстой уговорил матросов подобрать его "жену". Вигель тоже утверждал, что Толстой съел свою обезьяну.
Чего только не говорили люди, но, по словам Вяземского, Толстой всегда отрицал, что он съел свою обезьяну - об остальном же граф таинственно умалчивал.
Правда ли Толстого оставили на острове, населенном дикарями, или же просто в русских владениях в Америке, не очень ясно. Корабельные журналы говорят, что Крузенштерн высадил несколько человек на Камчатке, чтобы они добирались до Петербурга сухопутным путем. Толстой же сам, на собственный страх и риск (которые он, впрочем, любил), отправился в Русскую Америку, где и путешествовал в течение года.
Сохранилось свидетельство священника, преподававшего закон Божий в Иркутской гимназии в середине XIX в., о его поездке в столицу Русской Америки Ситку, где ещё помнили "американца" Толстого.
Непонятно и где Толстой обзавелся татуировкой по всему телу, судя по всему, еще до высадки в Америке, во время стоянки экспедиции на Маркизовых островах. Во всяком случае, эта татуировка стала частью его образа "Американца" по возвращении в Петербург. Там, на светских приемах частью программы стала демонстрация Толстым своего расписанного татуировщиком тела мужской части компании.
После возвращения жизнь Федора Толстого была полна дуэлей и битв, возвышений и опал, карточных выигрышей (Толстой сам признавал, что в карточной игре бывает нечестен) и проигрышей.
Грибоедов в "Горе от ума" так про него и написал:
А голова, какой в России нету, -
Не надо называть, узнаешь по портрету:
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,
И крепко на руку не чист:
Да умный человек не может быть не плутом.
Когда же он о честности великой говорит,
Каким-то демоном внушаем,
Глаза в крови, лицо горит,
Сам плачет, а мы все рыдаем
При встрече Толстой высказал Грибоедову неудовольствие, однако совсем не словами про ссылку (его ведь не ссылали):
Зачем ты обо мне написал, что я крепко на руку не чист? Подумают, что я взятки брал. Я взяток отродясь не брал.
- Но ты же играешь нечисто, - заметил Грибоедов.
- Только-то? - ответил Толстой. - Ну, ты так бы и написал "и в карты на руку нечист"
В 1821 Федор Толстой обвенчался с цыганкой-танцоркой, с которой у него давно уже был роман, после того, как она помогла ему выплатить карточный долг, вернув подаренное им за несколько лет. Та родила ему 12 детей, 11 из которых умерли, не дожив до совершеннолетия. Говорили, что Толстой завел себе список убитых им на дуэлях людей, и напротив каждого имени записывал имя своего умершего ребенка - "счет" сравнялся на 11. Его вдова Авдотья пережила мужа на 15 лет и была зарезана собственным поваром в 1861 году.
В 1820 году, когда Пушкина сослали на Юг, Толстой пустил слух, будто того перед ссылкой выпороли - неслыханное оскорбление. После этого Пушкин все годы на юге готовился к дуэли, обмениваясь с обидчиком эпиграммами:
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен
Долго все концы Вселенной
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор.
И теперь он - слава Богу
Только лишь картежный вор
Толстой ответил не так складно, но не менее язвительно:
Сатиры нравственной язвительное жало
С пасквильной клеветой не сходствует нимало.
В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл,
Презренным чту тебя, ничтожным сколько чтил.
Примером ты рази, а не стихом пороки,
И вспомни, милый друг, что у тебя есть щёки"
Пушкин же поправил и сократил свою эпиграмму, вставив в текст послания Чаадаеву:
Что нужды было мне в торжественном суде
Холопа знатного, невежды при звезде
Или философа, который в прежни лета
Развратом изумил четыре части света,
Но, просветив себя, исправил свой позор,
Отвыкнул от вина и стал картежный вор"
Тем не менее, до дуэли с Пушкиным дело не дошло, и после возвращения поэта в Петербург у них даже установились приятельские отношения. Персонаж "Евгения Онегина" Зарецкий носит узнаваемые черты Толстого:
В пяти верстах от Красногорья,
Деревни Ленского, живет
И здравствует еще доныне
В философической пустыне
Зарецкий, некогда буян,
Картежной шайки атаман,
Глава повес, трибун трактирный,
Теперь же добрый и простой
Отец семейства холостой,
Надежный друг, помещик мирный
И даже честный человек:
Так исправляется наш век!
Он был не глуп; и мой Евгений,
Не уважая сердца в нем,
Любил и дух его суждений,
И здравый толк о том, о сем.
Он с удовольствием, бывало,
Видался с ним...
Именно Толстого Пушкин просил передать письмо матери Натальи Гончаровой, в котором впервые просил руки ее дочери.
Федор Толстой. Рисунок А.С.Пушкина
Федор Толстой послужил прототипом для героев Льва Толстого (частично Долохов из "Войны и мира") и Тургенева (Лучков из "Бретера" и Лучинов из "Трех портретов").
В качестве эпилога добавлю, что прозвищем "Американец" Толстой обязан не столько рассказам о своих путешествиях, сколько татуировке по всему телу. В первой трети XIX века "американцы" в представлениях русских - это прежде всего индейцы-дикари. Еще не наступила эпоха технических прорывов, еще далеко до глобализации и прочих черт, с которым наше поколение привыкло ассоциировать жителей Америки. Федор Толстой с его необузданным нравом и покрытым татуировкой телом был в Санкт-Петербурге лучшим воплощением местных представлений об американцах.
Источники: 1, 2, 3, 4, 5, 6
Сегодня речь о Федоре Толстом - Американце.
Федор Иванович Толстой "Американец" (1782-1846)
Этот благообразный отец семейства был одним из самых скандальных персонажей в своем поколении, поколении декабристов и Пушкина. Неудивительно, что он был прототипом героев Пушкина и Грибоедова, Тургенева и Льва Толстого, по его биографии написаны уже авантюрные романы (1, 2). Кое-что об этом, но для нас самое важное - почему Американец?
Завзятый дуэлянт (первый раз он дрался на дуэли в 1799 году, в возрасте 17 лет, с офицером, отчитавшим его за нарушение дисциплины), Федор Толстой за свою жизнь убил на поединках 11 человек, и был, по отзыву многих, человеком мстительным и жестоким. В 1803 году, спасаясь от расследования после одной из своих выходок, то ли по ходатайству родственников, то ли (по другим свидетельствам) просто сговорившись со своим двоюродным братом Федором Петровичем Толстым, назначенным в экспедицию Крузенштерна, заменил того на корабле перед отплытием.
Федор Толстой в юности
Фаддей Булгарин, служивший с Толстым в молодости, так отзывался о нем:
"...человек эксцентрический, т.е. имел особый характер, выходивший из обыкновенных светских форм, и во всем любил одни крайности. Все, что делали другие, он делал вдесятеро сильнее. Тогда было в моде молодечество, а гр. Толстой довел его до отчаянности. Он поднимался на воздушном шаре вместе с Гарнером и волонтером пустился в путешествие вокруг света вместе с Крузенштерном."
В первом кругосветном плавании российских судов, вошедшим позднее в школьные учебники, Толстой (от скуки или по вредности характера) перессорил между собой всех офицеров, устраивая над ними жестокие шутки. Широко известен рассказ о пьяном судовом священнике, бороду которого Толстой приклеил к палубе сургучом с казенной печатью, так что бороду пришлось отрезать. Шутка же над самим Крузенштерном обошлась молодому человеку дорого: он подучил обезьяну залить чернилами записи Крузенштерна, за что тот высадил его (вместе с обезьяной-орангутанихой) на острове.
И.Ф.Крузенштерн"На корабле был ловкий, умный и переимчивый орангутанг. Раз, когда Крузенштерн отплыл на катере куда-то на берег, Толстой затащил орангутанга в его каюту, открыл тетради с его записками, положил их на стол, сверху положил лист чистой бумаги и на глазах обезьяны стал марать и поливать чернилами белый лист... Обезьяна внимательно смотрела. Тогда Федор Иванович снял с записок замазанный лист, положил его себе в карман и вышел из каюты. Орангутанг, оставшись один, так усердно стал подражать Федору Ивановичу, что уничтожил все записи Крузенштерна. За это Крузенштерн высадил Толстого на какой-то малоизвестный остров и сейчас же отплыл. Судя по рассказам Федора Ивановича, он и на острове продолжал бедокурить, живя с дикарями, пока какой-то благодетельный корабль не подобрал его - татуированного с головы до ног".
Рассказы об этом разнятся (история была такой яркой, что, очевидно, каждый рассказчик старался ее приукрасить). Вот вариант Булгарина:
"Вмешавшись в спор Крузенштерна с капитаном Лисянским, Толстой довел доброго и скромного Крузенштерна до того, что тот был вынужден оставить Толстого в наших Американских колониях, и не взял его с собою на обратном пути в Россию. Толстой пробыл некоторое время в Америке, объездил от скуки Алеутские острова, посетил дикие племена Колошей, с которыми ходил на охоту, и возвратился через Петропавловский порт сухим путем в Россию. С этих пор его прозвали Американцем. Дома он одевался по-алеутски, и стены его были увешаны оружием и орудиями дикарей, обитающих по соседству с нашими Американскими колониями... Толстой рассказывал, что Колоши предлагали ему быть их царем".
Вот еще варианты:
"... Крузенштерн высадил Толстого на какой-то малоизвестный остров и сейчас же отплыл. Судя по рассказам Фёдора Ивановича, он и на острове продолжал бедокурить, живя с дикарями, пока какой-то благодетельный корабль не подобрал его - татуированного с головы до ног". (М.Каменская)
"На корабле наклонности Толстого скоро обнаружились, и он такую развел игру и питье, что Крузенштерн решил от него отделаться. Сделана была остановка на Алеутских островах, все сошли и разбрелись по берегу. Сигнал к отъезду был подан как-то неожиданно; все собрались и отплыли, как бы не найдя Толстого. При нем была обезьяна; с нею он пошел гулять, а потом рассказывал для смеха, что первые дни своего одиночества он питался своей обезьяной". (Грудев)
"Крузенштерн высадил Толстого на остров, оставил ему на всякий случай немного провианта. Когда корабль тронулся, Толстой снял шляпу и поклонился командиру, стоявшему на палубе. Остров оказался населенным дикарями. Среди них Федор Иванович прожил довольно долго. Когда, бродя по морскому берегу, он увидел на своё счастье корабль, шедший вблизи, он зажёг костер. Экипаж увидел сигнал, причалил и принял его". (Новосильцева со слов Нащокина).
Существует также много версий и о дальнейшей судьбе обезьяны Толстого. Говорили, что Крузенштерн велел выбросить её за борт; что Толстой взял её с собой на остров и там съел обезьяну; что он не съел её, а жил с обезьяной на острове как с женой; что когда корабль забирал Толстого с острова, обезьяна поплыла за ним, и Толстой уговорил матросов подобрать его "жену". Вигель тоже утверждал, что Толстой съел свою обезьяну.
Чего только не говорили люди, но, по словам Вяземского, Толстой всегда отрицал, что он съел свою обезьяну - об остальном же граф таинственно умалчивал.
Правда ли Толстого оставили на острове, населенном дикарями, или же просто в русских владениях в Америке, не очень ясно. Корабельные журналы говорят, что Крузенштерн высадил несколько человек на Камчатке, чтобы они добирались до Петербурга сухопутным путем. Толстой же сам, на собственный страх и риск (которые он, впрочем, любил), отправился в Русскую Америку, где и путешествовал в течение года.
Сохранилось свидетельство священника, преподававшего закон Божий в Иркутской гимназии в середине XIX в., о его поездке в столицу Русской Америки Ситку, где ещё помнили "американца" Толстого.
Непонятно и где Толстой обзавелся татуировкой по всему телу, судя по всему, еще до высадки в Америке, во время стоянки экспедиции на Маркизовых островах. Во всяком случае, эта татуировка стала частью его образа "Американца" по возвращении в Петербург. Там, на светских приемах частью программы стала демонстрация Толстым своего расписанного татуировщиком тела мужской части компании.
После возвращения жизнь Федора Толстого была полна дуэлей и битв, возвышений и опал, карточных выигрышей (Толстой сам признавал, что в карточной игре бывает нечестен) и проигрышей.
Грибоедов в "Горе от ума" так про него и написал:
А голова, какой в России нету, -
Не надо называть, узнаешь по портрету:
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,
И крепко на руку не чист:
Да умный человек не может быть не плутом.
Когда же он о честности великой говорит,
Каким-то демоном внушаем,
Глаза в крови, лицо горит,
Сам плачет, а мы все рыдаем
При встрече Толстой высказал Грибоедову неудовольствие, однако совсем не словами про ссылку (его ведь не ссылали):
Зачем ты обо мне написал, что я крепко на руку не чист? Подумают, что я взятки брал. Я взяток отродясь не брал.
- Но ты же играешь нечисто, - заметил Грибоедов.
- Только-то? - ответил Толстой. - Ну, ты так бы и написал "и в карты на руку нечист"
В 1821 Федор Толстой обвенчался с цыганкой-танцоркой, с которой у него давно уже был роман, после того, как она помогла ему выплатить карточный долг, вернув подаренное им за несколько лет. Та родила ему 12 детей, 11 из которых умерли, не дожив до совершеннолетия. Говорили, что Толстой завел себе список убитых им на дуэлях людей, и напротив каждого имени записывал имя своего умершего ребенка - "счет" сравнялся на 11. Его вдова Авдотья пережила мужа на 15 лет и была зарезана собственным поваром в 1861 году.
В 1820 году, когда Пушкина сослали на Юг, Толстой пустил слух, будто того перед ссылкой выпороли - неслыханное оскорбление. После этого Пушкин все годы на юге готовился к дуэли, обмениваясь с обидчиком эпиграммами:
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен
Долго все концы Вселенной
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор.
И теперь он - слава Богу
Только лишь картежный вор
Толстой ответил не так складно, но не менее язвительно:
Сатиры нравственной язвительное жало
С пасквильной клеветой не сходствует нимало.
В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл,
Презренным чту тебя, ничтожным сколько чтил.
Примером ты рази, а не стихом пороки,
И вспомни, милый друг, что у тебя есть щёки"
Пушкин же поправил и сократил свою эпиграмму, вставив в текст послания Чаадаеву:
Что нужды было мне в торжественном суде
Холопа знатного, невежды при звезде
Или философа, который в прежни лета
Развратом изумил четыре части света,
Но, просветив себя, исправил свой позор,
Отвыкнул от вина и стал картежный вор"
Тем не менее, до дуэли с Пушкиным дело не дошло, и после возвращения поэта в Петербург у них даже установились приятельские отношения. Персонаж "Евгения Онегина" Зарецкий носит узнаваемые черты Толстого:
В пяти верстах от Красногорья,
Деревни Ленского, живет
И здравствует еще доныне
В философической пустыне
Зарецкий, некогда буян,
Картежной шайки атаман,
Глава повес, трибун трактирный,
Теперь же добрый и простой
Отец семейства холостой,
Надежный друг, помещик мирный
И даже честный человек:
Так исправляется наш век!
Он был не глуп; и мой Евгений,
Не уважая сердца в нем,
Любил и дух его суждений,
И здравый толк о том, о сем.
Он с удовольствием, бывало,
Видался с ним...
Именно Толстого Пушкин просил передать письмо матери Натальи Гончаровой, в котором впервые просил руки ее дочери.
Федор Толстой. Рисунок А.С.Пушкина
Федор Толстой послужил прототипом для героев Льва Толстого (частично Долохов из "Войны и мира") и Тургенева (Лучков из "Бретера" и Лучинов из "Трех портретов").
В качестве эпилога добавлю, что прозвищем "Американец" Толстой обязан не столько рассказам о своих путешествиях, сколько татуировке по всему телу. В первой трети XIX века "американцы" в представлениях русских - это прежде всего индейцы-дикари. Еще не наступила эпоха технических прорывов, еще далеко до глобализации и прочих черт, с которым наше поколение привыкло ассоциировать жителей Америки. Федор Толстой с его необузданным нравом и покрытым татуировкой телом был в Санкт-Петербурге лучшим воплощением местных представлений об американцах.
Источники: 1, 2, 3, 4, 5, 6