Зимнее самообразование.
Зимы 1966-67-68 годов я проводил в центральной тбилисской публичной библиотеке, переписывая стихи в толстые тетради.
Самообразование - лучшее из образований.
Книг Цветвевой, Мандельштама, Ходасевича даже Свеверяника тогда в продаже не было, да и в центральной библиотеке были единственные экземпляры.
Я переписал десятки толстых тетрадей стихов.
Вот переписанное из Цветаевой:
То что господом задумано
человек перерешил.
Не самозванка - я пришла домой,
и не служанка - мне не надо хлеба.
Я страсть твоя, воскресный отдых твой,
Твой день седьмой, твое седьмое небо.
Каждый стих - дитя любви,
Нищий незаконорожденный,
Первенец у колеи
На поклон ветрам положенный.
Сердцу - ад и алтарь,
Сердцу - рай и позор.
Кто - отец? Может - царь,
может царь, может - вот.
Кто приятелям не должен -
тот навряд ли щедр подругам.
И если сердце, разрываясь,
Без лекаря снимает швы, -
Знай, что от сердца - голова есть,
И есть топор - от головы.
Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду и кольцои на стеклах,
И на стволах, которым столько зим,
И наконец, чтоб было всем известно! -
Что ты любим, любим, любим, любим -
Расписывалась радугой небесной..
Восхищенной и восхищенной,
Сны видящей средь бела дня,
Вся спящей видели меня,
Никто меня не видел сонной.
Переписывал я почему-то большей частью карандашом.
Потом все переписанное всплыло в памяти -
всегда помню и обожаю:
Переезд!
Не жалейте насиженных мест!
Через мост!
Не жалейте насиженных гнезд!
Так флейтист, провались бережливость! -
Перемен!
Так павлин
Не считает своих переливов.
Счастье? Но это же там, - на севере -
где-то - когда-то - простыл и след!
Счастье - его я искала в клеваере.
На четвереньках, четырех лет!
Что для таких господ
Читатели газет -
Глотатели пустот
Читатели газет.
Не обольщусь я языком
родным, его призывом млечным.
Мне безразлично на каком
непонимаемой быть встречным!
Счастливейшие зимы самообразования!
Самообразование - лучшее из образований.
Книг Цветвевой, Мандельштама, Ходасевича даже Свеверяника тогда в продаже не было, да и в центральной библиотеке были единственные экземпляры.
Я переписал десятки толстых тетрадей стихов.
Вот переписанное из Цветаевой:
То что господом задумано
человек перерешил.
Не самозванка - я пришла домой,
и не служанка - мне не надо хлеба.
Я страсть твоя, воскресный отдых твой,
Твой день седьмой, твое седьмое небо.
Каждый стих - дитя любви,
Нищий незаконорожденный,
Первенец у колеи
На поклон ветрам положенный.
Сердцу - ад и алтарь,
Сердцу - рай и позор.
Кто - отец? Может - царь,
может царь, может - вот.
Кто приятелям не должен -
тот навряд ли щедр подругам.
И если сердце, разрываясь,
Без лекаря снимает швы, -
Знай, что от сердца - голова есть,
И есть топор - от головы.
Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду и кольцои на стеклах,
И на стволах, которым столько зим,
И наконец, чтоб было всем известно! -
Что ты любим, любим, любим, любим -
Расписывалась радугой небесной..
Восхищенной и восхищенной,
Сны видящей средь бела дня,
Вся спящей видели меня,
Никто меня не видел сонной.
Переписывал я почему-то большей частью карандашом.
Потом все переписанное всплыло в памяти -
всегда помню и обожаю:
Переезд!
Не жалейте насиженных мест!
Через мост!
Не жалейте насиженных гнезд!
Так флейтист, провались бережливость! -
Перемен!
Так павлин
Не считает своих переливов.
Счастье? Но это же там, - на севере -
где-то - когда-то - простыл и след!
Счастье - его я искала в клеваере.
На четвереньках, четырех лет!
Что для таких господ
Читатели газет -
Глотатели пустот
Читатели газет.
Не обольщусь я языком
родным, его призывом млечным.
Мне безразлично на каком
непонимаемой быть встречным!
Счастливейшие зимы самообразования!