Революция, старший брат и его семья (1915-20)
Евгений Николаевич Пашутин, 1910ые годы
Все сыновья матери воевали, как офицеры белой армии. Николай был в Австрийском плену, где-то в Бендерах.
Михаил Николаевич на фронте при отступлении заболел сыпным тифом. Его, тяжело больного, везли на телеге. Лошади понесли под гору и он разбился при падении. Умер от болезни и травм.
Евгений погиб при трагических обстоятельствах. Их рассказал матери кто-то из сослуживцев сына. Евгений воевал в армии Колчака, которая отступала под натиском красноармейцев. Евгений оказался в вагоне вместе с белым генералом. Красноармейцы остановили поезд, вывели всех из вагона, поставили под насыпь железной дороги и расстреляли всех до одного. Никто тогда не выяснял, кому сколько лет и давно ли служит. Было Евгению всего 22 года. Так же, как и Михаил, он не оставил после себя детей.
От Николая долго не было никаких известий, и мать сильно переживала о нём.
И вот однажды приходит к нам беглый солдат и говорит, что он был в плену, вместе с Николаем и они вместе бежали из плена. Сейчас они вынуждены прятаться от новой власти, которая преследует белогвардейцев. Мол, я был тайком дома и теперь ухожу обратно к Николаю, который просил найти мать и рассказать о нём. Ему, мол, плохо, он раздет и разут, а скоро осень, зима, есть нечего и мы голодаем. Солдат заплакал и стал утираться обрывком рукава рубахи. От такого известия мать заволновалась, и оповестила родственников. Срочно собрали одежду, деньги и еду. Солдата накормили и напоили, как положено. К вечеру была готова посылка Николаю, а деньги мать отдала солдату отдельно. Солдат ушёл на вокзал, чтобы уехать, как он сказал.
Проводив солдата, мать стала раздумывать и анализировать все слова и фразы этого мужика. Она заподозрила, что её попросту надули, уж что-то больно всё гладко у дезертира получалось в речах. Не естественно как-то. На эмоции больно давил. К тому же эти сведения он мог узнать у соседей по улице, которые были в курсе последних новостей от Николая.
У матери не было большого достатка, и она начала корить себя: "Ну зачем я дала ему деньги? Ведь всё равно он их утаит от Николая!" Тогда она отправилась на вокзал и стала ходить по перрону. Там стоят товарные вагоны и обходчики их проверяют. Вдруг из одного вагона они выволакивают знакомого сослуживца Николая и кричат: "Ты опять тут околачиваешься?" Матери всё стало ясно, как божий день.
Это просто шаромыжник, и никакого отношения к Николаю он никогда не имел! Тут мужик делает хорошую мину при плохой игре. Идёт ва-банк. "Ну если вы не верите мне, то возьмите всё обратно!"
Мать смутилась и ей стало жаль бездомного мужика, даже если он и обманул её. И она сказала: "Деньги отдай, а одежду уж забери".
После отъезда отца, в Челябинске началась революция, и начались ужасные события. В дома заселили невесть каких людей. Имущества из дома, где мы жили, было растаскано и вывезено 9 возов. Поселившиеся жильцы срывали занавеси и шили из них себе юбки и кофты. Мы оказались вытесненными из своего жилья на улицу.
Кто-то посоветовал матери пойти в городскую управу и попросить, чтобы вернули хотя бы что-либо из мебели. Ничего конечно не возвратили, а чтобы мать впредь ничего не просила у новой власти, она её засадила в "тюрёху" вместе со мной, как бывшую "буржуйку".
Тюрьма представляла собой обычный сарай. Мать была работящей женщиной и физически не могла сидеть без работы. Она сама начала напрашиваться на работу у тюремного начальства. Ей поручили мыть полы у начальства в кабинете и убираться в тюрьме. Мать продержали в заключении три недели и потом выпустили, но возвращаться нам было абсолютно некуда. Все наши дома были самовольно заняты разным людом и мы оказались вытесненными из своего угла. Некоторое время жили у Николаевых, но у них было очень тесно, т.к. семья их сильно разрослась.
К нашему счастью съехали поселенцы из большого дома, что стоял фасадом на улицу Елькина, и мать заняла этот дом. Дом был очень большой - пять комнат и кухня. Для нас двоих это было очень много, т.к. его надо было отапливать. Мать снова пришла к испытанному приёму и пустила квартирантов - нахлебников.
А тем временем старший сын мамы - Николай освободился из плена и с белой армией был отправлен на Дальний Восток. Там шли жестокие бои между Красной армией и остатками Белой армии, прижатой к Тихому океану. В безвыходном положении белые массово сдавались в плен, и Николай шёл впереди отряда с белым флагом в качестве парламентёра. Добровольно сдавшихся в плен, отпускали на свободу.
Николай решил устроиться в Красноярске на жительство, и выписать туда свою жену, которая ждала его с фронта. Тем временем в Челябинске молодая жена Минна всё ждала его и ждала, и уже веру потеряла, что дождётся.
Известий от Николая не было никаких и она решилась снова выйти замуж, т.к. подвернулся ей жених какой-то. Она пришла к моей матери и сказала ей об этом. А мать перед этим событием видела сон, что Николай вернулся с фронта. Она сильно расстроилась и начала уговаривать Минну подождать еще, хотя бы две недели, а потом делать что хочет.
И действительно в течение этих двух недель от Николая из Красноярска пришло письмо, в котором он сообщил свои обстоятельства. Рассказал, как он оказался в Красноярске, как там устроился на жительство. Он просил Минночку приехать к нему для начала совместной жизни. Мать, воодушевлённая письмом, развила бешеную энергию, растормошила приунывшую Минночку, собрала её в дорогу и посадила на поезд до Красноярска. Таким образом, через много лет распавшаяся было семья соединилась, и свила новое гнездо в городе Красноярске. Николай устроился работать бухгалтером, и кроме того подрабатывал фотографией. В Красноярске у них родились дети: Евгений в 1922 году и Сергей в 1924 году.
Минна Рааб-Пашутина, Евгений Пашутин, Николай Николаевич Пашутин, Красноярск, 1920ые годы
А в доме Рааб происходила следующая история: тётка Вильгельмина Карловна выдала свою приемную дочь Евгению замуж и они собрались втроём уезжать на родину её мужа в город Моршанск. Часть дома - большой зал с окнами на улицу Азиатскую /теперь Елькина/ отдали союзу РАБИС (работников искусств).
Тётка и все три сестры жили во второй части этой половины дома с окнами во двор. Там было три комнаты, заставленные громоздкой мебелью.
Был большой буфет, большой стол, большой кожаный диван в зале. В спальнях стояли две "варшавские" кровати у Ади и Эммы, комод-туалет, мраморный умывальник и шифоньер с зеркалом. В проходной комнате, отгороженной ширмой, жили молодожёны: Женя и Николай. Сама тётка спала в зале.
Желайтис жил во второй половине дома, предназначенной для рабочих колбасной мастерской. Там была и большая кухня-поварня, двери которой выходили во двор.
Мария Желайтис жила на половине Раабов с двоюродными сёстрами. По-видимому матери семей Рааб и Желайтис были родными сёстрами.
Когда тётка Минна Карловна с дочерью и зятем уехали в Моршанск, то три девицы: Адя, Эмма и Мария остались одни без каких-либо средств к существованию. Мария как будто где-то работала, а вот Адя нигде не работала и совершенно ничего не умела делать. Вообще она не была приспособлена к жизни. Эмма училась в 9-м классе и училась плохо, почерк у неё был ужасный и писала она "как курица лапой". Эмма была миловидной, но сутулой и близорукой, вдобавок ко всему нерасторопной девицей. Адя была красивой и рассчитывала выгодно выйти замуж, но женихи её как-то обходили стороной.
Мать в этой ситуации рассудила так: "Раз тётка их бросила, то эти три растрёпы уедут к Минне в Красноярск, а ей сейчас там очень трудно. Что же делать, чтобы спасти семью сына?"
И мать делает решительный поступок. Она забирает всех троих на своё попечение. Адя, Эмма и Мария переехали в большой дом, который недавно заняла мать. Свою мебель мать продаёт, а мебель Рааб перевозит на новое место. Помню, что перевезли буфет, две варшавские кровати, комод и шифоньер.
Мария проявила самостоятельность и уехала жить к своей сестре Матильде, а Адя и Эмма остались на попечении у свекрови их сестры. Семья выросла и пришлось подумать о пропитании. Мать завела корову, поросёнка, кур. Во дворе был ледник, куда зимой завозили лёд и покрывали его слоем соломы. В этом холодильнике всё лето хранились мясо-молочные продукты и картошка.
Вспоминается один случай с этим ледником и Адей. У матери издох поросёнок и полагалось его отвезти на обследование в ветлечебницу для установления причины смерти. Положили мы его с матерью на тележку и повезли. Весь день просидели в очереди на жаре и ни с чем вернулись вечером поздно, когда уже прогнали стадо коров. Заезжаем с дохлым поросёнком во двор, а у нас полно народу и во дворе и в квартире.
Адя лежит в обмороке и её отхаживают. Оказалось, что мать доверила ей закрыть погреб, а Адя этого не сделала. Корова пришла из стада, и прямо в погреб провалилась. Адя как увидела, то сильно испугалась, что корова переломает ноги, и долбанулась без чувств. Соседние мужики вытаскивали потом корову на верёвках и ноги к счастью у неё оказались целы. А поросёнка ещё пришлось возить на обследование и потом на скотомогильник для захоронения.
Опубликовано в DW - https://alexjourba.dreamwidth.org/190798.html
Все сыновья матери воевали, как офицеры белой армии. Николай был в Австрийском плену, где-то в Бендерах.
Михаил Николаевич на фронте при отступлении заболел сыпным тифом. Его, тяжело больного, везли на телеге. Лошади понесли под гору и он разбился при падении. Умер от болезни и травм.
Евгений погиб при трагических обстоятельствах. Их рассказал матери кто-то из сослуживцев сына. Евгений воевал в армии Колчака, которая отступала под натиском красноармейцев. Евгений оказался в вагоне вместе с белым генералом. Красноармейцы остановили поезд, вывели всех из вагона, поставили под насыпь железной дороги и расстреляли всех до одного. Никто тогда не выяснял, кому сколько лет и давно ли служит. Было Евгению всего 22 года. Так же, как и Михаил, он не оставил после себя детей.
От Николая долго не было никаких известий, и мать сильно переживала о нём.
И вот однажды приходит к нам беглый солдат и говорит, что он был в плену, вместе с Николаем и они вместе бежали из плена. Сейчас они вынуждены прятаться от новой власти, которая преследует белогвардейцев. Мол, я был тайком дома и теперь ухожу обратно к Николаю, который просил найти мать и рассказать о нём. Ему, мол, плохо, он раздет и разут, а скоро осень, зима, есть нечего и мы голодаем. Солдат заплакал и стал утираться обрывком рукава рубахи. От такого известия мать заволновалась, и оповестила родственников. Срочно собрали одежду, деньги и еду. Солдата накормили и напоили, как положено. К вечеру была готова посылка Николаю, а деньги мать отдала солдату отдельно. Солдат ушёл на вокзал, чтобы уехать, как он сказал.
Проводив солдата, мать стала раздумывать и анализировать все слова и фразы этого мужика. Она заподозрила, что её попросту надули, уж что-то больно всё гладко у дезертира получалось в речах. Не естественно как-то. На эмоции больно давил. К тому же эти сведения он мог узнать у соседей по улице, которые были в курсе последних новостей от Николая.
У матери не было большого достатка, и она начала корить себя: "Ну зачем я дала ему деньги? Ведь всё равно он их утаит от Николая!" Тогда она отправилась на вокзал и стала ходить по перрону. Там стоят товарные вагоны и обходчики их проверяют. Вдруг из одного вагона они выволакивают знакомого сослуживца Николая и кричат: "Ты опять тут околачиваешься?" Матери всё стало ясно, как божий день.
Это просто шаромыжник, и никакого отношения к Николаю он никогда не имел! Тут мужик делает хорошую мину при плохой игре. Идёт ва-банк. "Ну если вы не верите мне, то возьмите всё обратно!"
Мать смутилась и ей стало жаль бездомного мужика, даже если он и обманул её. И она сказала: "Деньги отдай, а одежду уж забери".
После отъезда отца, в Челябинске началась революция, и начались ужасные события. В дома заселили невесть каких людей. Имущества из дома, где мы жили, было растаскано и вывезено 9 возов. Поселившиеся жильцы срывали занавеси и шили из них себе юбки и кофты. Мы оказались вытесненными из своего жилья на улицу.
Кто-то посоветовал матери пойти в городскую управу и попросить, чтобы вернули хотя бы что-либо из мебели. Ничего конечно не возвратили, а чтобы мать впредь ничего не просила у новой власти, она её засадила в "тюрёху" вместе со мной, как бывшую "буржуйку".
Тюрьма представляла собой обычный сарай. Мать была работящей женщиной и физически не могла сидеть без работы. Она сама начала напрашиваться на работу у тюремного начальства. Ей поручили мыть полы у начальства в кабинете и убираться в тюрьме. Мать продержали в заключении три недели и потом выпустили, но возвращаться нам было абсолютно некуда. Все наши дома были самовольно заняты разным людом и мы оказались вытесненными из своего угла. Некоторое время жили у Николаевых, но у них было очень тесно, т.к. семья их сильно разрослась.
К нашему счастью съехали поселенцы из большого дома, что стоял фасадом на улицу Елькина, и мать заняла этот дом. Дом был очень большой - пять комнат и кухня. Для нас двоих это было очень много, т.к. его надо было отапливать. Мать снова пришла к испытанному приёму и пустила квартирантов - нахлебников.
А тем временем старший сын мамы - Николай освободился из плена и с белой армией был отправлен на Дальний Восток. Там шли жестокие бои между Красной армией и остатками Белой армии, прижатой к Тихому океану. В безвыходном положении белые массово сдавались в плен, и Николай шёл впереди отряда с белым флагом в качестве парламентёра. Добровольно сдавшихся в плен, отпускали на свободу.
Николай решил устроиться в Красноярске на жительство, и выписать туда свою жену, которая ждала его с фронта. Тем временем в Челябинске молодая жена Минна всё ждала его и ждала, и уже веру потеряла, что дождётся.
Известий от Николая не было никаких и она решилась снова выйти замуж, т.к. подвернулся ей жених какой-то. Она пришла к моей матери и сказала ей об этом. А мать перед этим событием видела сон, что Николай вернулся с фронта. Она сильно расстроилась и начала уговаривать Минну подождать еще, хотя бы две недели, а потом делать что хочет.
И действительно в течение этих двух недель от Николая из Красноярска пришло письмо, в котором он сообщил свои обстоятельства. Рассказал, как он оказался в Красноярске, как там устроился на жительство. Он просил Минночку приехать к нему для начала совместной жизни. Мать, воодушевлённая письмом, развила бешеную энергию, растормошила приунывшую Минночку, собрала её в дорогу и посадила на поезд до Красноярска. Таким образом, через много лет распавшаяся было семья соединилась, и свила новое гнездо в городе Красноярске. Николай устроился работать бухгалтером, и кроме того подрабатывал фотографией. В Красноярске у них родились дети: Евгений в 1922 году и Сергей в 1924 году.
Минна Рааб-Пашутина, Евгений Пашутин, Николай Николаевич Пашутин, Красноярск, 1920ые годы
А в доме Рааб происходила следующая история: тётка Вильгельмина Карловна выдала свою приемную дочь Евгению замуж и они собрались втроём уезжать на родину её мужа в город Моршанск. Часть дома - большой зал с окнами на улицу Азиатскую /теперь Елькина/ отдали союзу РАБИС (работников искусств).
Тётка и все три сестры жили во второй части этой половины дома с окнами во двор. Там было три комнаты, заставленные громоздкой мебелью.
Был большой буфет, большой стол, большой кожаный диван в зале. В спальнях стояли две "варшавские" кровати у Ади и Эммы, комод-туалет, мраморный умывальник и шифоньер с зеркалом. В проходной комнате, отгороженной ширмой, жили молодожёны: Женя и Николай. Сама тётка спала в зале.
Желайтис жил во второй половине дома, предназначенной для рабочих колбасной мастерской. Там была и большая кухня-поварня, двери которой выходили во двор.
Мария Желайтис жила на половине Раабов с двоюродными сёстрами. По-видимому матери семей Рааб и Желайтис были родными сёстрами.
Когда тётка Минна Карловна с дочерью и зятем уехали в Моршанск, то три девицы: Адя, Эмма и Мария остались одни без каких-либо средств к существованию. Мария как будто где-то работала, а вот Адя нигде не работала и совершенно ничего не умела делать. Вообще она не была приспособлена к жизни. Эмма училась в 9-м классе и училась плохо, почерк у неё был ужасный и писала она "как курица лапой". Эмма была миловидной, но сутулой и близорукой, вдобавок ко всему нерасторопной девицей. Адя была красивой и рассчитывала выгодно выйти замуж, но женихи её как-то обходили стороной.
Мать в этой ситуации рассудила так: "Раз тётка их бросила, то эти три растрёпы уедут к Минне в Красноярск, а ей сейчас там очень трудно. Что же делать, чтобы спасти семью сына?"
И мать делает решительный поступок. Она забирает всех троих на своё попечение. Адя, Эмма и Мария переехали в большой дом, который недавно заняла мать. Свою мебель мать продаёт, а мебель Рааб перевозит на новое место. Помню, что перевезли буфет, две варшавские кровати, комод и шифоньер.
Мария проявила самостоятельность и уехала жить к своей сестре Матильде, а Адя и Эмма остались на попечении у свекрови их сестры. Семья выросла и пришлось подумать о пропитании. Мать завела корову, поросёнка, кур. Во дворе был ледник, куда зимой завозили лёд и покрывали его слоем соломы. В этом холодильнике всё лето хранились мясо-молочные продукты и картошка.
Вспоминается один случай с этим ледником и Адей. У матери издох поросёнок и полагалось его отвезти на обследование в ветлечебницу для установления причины смерти. Положили мы его с матерью на тележку и повезли. Весь день просидели в очереди на жаре и ни с чем вернулись вечером поздно, когда уже прогнали стадо коров. Заезжаем с дохлым поросёнком во двор, а у нас полно народу и во дворе и в квартире.
Адя лежит в обмороке и её отхаживают. Оказалось, что мать доверила ей закрыть погреб, а Адя этого не сделала. Корова пришла из стада, и прямо в погреб провалилась. Адя как увидела, то сильно испугалась, что корова переломает ноги, и долбанулась без чувств. Соседние мужики вытаскивали потом корову на верёвках и ноги к счастью у неё оказались целы. А поросёнка ещё пришлось возить на обследование и потом на скотомогильник для захоронения.
Опубликовано в DW - https://alexjourba.dreamwidth.org/190798.html