Большевизм: стратегия тирании
Удержание тиранией власти над Россией - стратегическая задача. Её решение, обусловленое географией России, было выработано к 1917 году, дало нынешнему режиму победу в Революции и Гражданской войне и осуществляется по сей день.
Решение этой задачи - формула большевизма - состоит из трёх частей: контроль над центрами коммуникаций, истощение сил русских, управляемый хаос на периферии.
Первый ключ к тирании над Россией - избыточный контроль над путями сообщения. Они могут (и даже должны) быть недоразвиты, но обязаны быть под полным контролем властей, обеспечиваемым гиперцентрализацией и милитаризацией.
В работе транспорта секрет гибели царской власти и генезис нынешнего режима. Восстание в Петрограде в феврале 1917 года вызвал локальный транспортный коллапс в столице, неправильно, как теперь должно быть очевидно, расположенной. Железнодорожная сеть страны, и в лучшие времена недостаточная, была перегружена военными перевозками, из-за войны лишена должного обслуживания, по причине чего изношена. Блокада немцами Балтики сделала невозможным снабжение Петрограда по морю, дополнительно нагрузив ведущие к нему железные дороги. Где было тонко, там и порвалось: организовать продовольственный кризис стало легко, перебросить запасы и надёжные войска - тяжело. Одновременно профсоюз железнодорожников воспрепятствовал движению царского поезда.
В имевшихся тогда условиях, большевики обеспечили свою победу и решили исход Гражданской войны ещё до её начала, в ходе коротких боёв в Петрограде и Москве в ноябре 1917 года. Петроград, из-за своего положения бывший в большей степени уязвимостью, чем узлом связности, был сброшен, как балласт: столица была оттуда переведена в Москву, а город вымер от голода. Как если бы этого было мало для уяснения значения путей сообщения, в 1918 году мятеж чешских легионеров на Транссбирской магистрали привёл к немедленной потере большевиками всей Сибири, а несколько позже - Урала.
Тогда и зародилась нынешняя политика гиперцентрализации: все пути идут через Москву. Москва окружена войсками, наводнена тайной и явной полицией, её жители хорошо снабжаются и оплачиваются ценой ограбления остальной страны. Февраль 1917 года не должен повториться. По сравнению с Москвой, в остальной России жизни нет. Это воспроизводится и на периферии: областной центр высасывает жизнь из области, райцентр - из района. При «социализме» билеты дёшевы, только их невозможно купить, при «капитализме» билеты запретительно дороги. В любом случае, документы приходится предъявлять всё чаще. И можно только вообразить, какими свирепыми казнями будет пресечена, скажем, попытка организовать независимый профсоюз железнодорожников.
Выше я написал: «в имевшихся тогда условиях». В условия более благоприятных, белые армии могли бы повторить подвиг Земского ополчения 1612 года, и своим героизмом свести на нет преимущество внутренних линий, которым обладали большевики. Но они благоприятными не были. В уставшей от четырёх лет бесполезной бойни стране не нашлось должного числа добровольцев, а те, что были, редко были профессиональными военными. Приходилось формировать офицерские полки и мириться с некомпетентностью в штабах.
Так появилась вторая традиция режима: 1612 год тоже не должен повториться, поэтому народ должен быть истощён и устал. Людей будут прямо убивать, морить голодом, гнать на немецкие пулемёты, класть вместо шпал под узкоколейки в никуда, но не позволят набраться сил.
Наконец, надо что-то придумать на случай того, что люди устроят свои коммуникации и центры связности, или заведут себе вещи, уменьшающие зависимость от Центра. Для этого надо выпестовать на периферии силу, пресекающую всякую цивилизованную деятельность: деловую, творческую или бытовую. Эту задачу выполняют нацмены, гопники, алкоголики. С 1917 года и до сих пор большая часть страны отдана во власть хулиганов и вандалов, выведена из-под полицейского контроля, какой-либо юрисдикции и цивилизованного мира. Всей огромной мощи государства почему-то не хватает, чтобы призвать к порядку куражащуюся пьянь, очистить от гопоты улицы или приструнить школьных хулиганов; зато оно будет тут как тут, если это кто-то это сделает сам. Это третий столп тирании: управляемый хаос.
Эта система зла устойчива: на неё работает второй закон термодинамики. Я не вижу у неё никаких имманентных слабостей, кроме одной: если удастся вынудить режим сражаться с противником сопоставимой мощи, он будет вынужден начать наводить подобие порядка и восстанавливать подобие цивилизации, как пришлось Сталину. Но и режим вполне устраивает роль колониальной администрации без геополитических или цивилизационных амбиций, и иностранным державам этого довольно. Практически это означает необходимость мировой войны для подрыва тирании.
Возможно также, какое-то благоприятное стечение обстоятельств (например, 10 МТ, случайно уроненные на Москву какими-нибудь добрыми людьми) временно нарушит устойчивость и даст нам шанс.
P.S. Я почти не упомянул ещё два слагаемых формулы большевизма: разгуливание инородцев за счёт русских ресурсов и криптоколониальность. Но о них и без меня написано достаточно.
Решение этой задачи - формула большевизма - состоит из трёх частей: контроль над центрами коммуникаций, истощение сил русских, управляемый хаос на периферии.
Первый ключ к тирании над Россией - избыточный контроль над путями сообщения. Они могут (и даже должны) быть недоразвиты, но обязаны быть под полным контролем властей, обеспечиваемым гиперцентрализацией и милитаризацией.
В работе транспорта секрет гибели царской власти и генезис нынешнего режима. Восстание в Петрограде в феврале 1917 года вызвал локальный транспортный коллапс в столице, неправильно, как теперь должно быть очевидно, расположенной. Железнодорожная сеть страны, и в лучшие времена недостаточная, была перегружена военными перевозками, из-за войны лишена должного обслуживания, по причине чего изношена. Блокада немцами Балтики сделала невозможным снабжение Петрограда по морю, дополнительно нагрузив ведущие к нему железные дороги. Где было тонко, там и порвалось: организовать продовольственный кризис стало легко, перебросить запасы и надёжные войска - тяжело. Одновременно профсоюз железнодорожников воспрепятствовал движению царского поезда.
В имевшихся тогда условиях, большевики обеспечили свою победу и решили исход Гражданской войны ещё до её начала, в ходе коротких боёв в Петрограде и Москве в ноябре 1917 года. Петроград, из-за своего положения бывший в большей степени уязвимостью, чем узлом связности, был сброшен, как балласт: столица была оттуда переведена в Москву, а город вымер от голода. Как если бы этого было мало для уяснения значения путей сообщения, в 1918 году мятеж чешских легионеров на Транссбирской магистрали привёл к немедленной потере большевиками всей Сибири, а несколько позже - Урала.
Тогда и зародилась нынешняя политика гиперцентрализации: все пути идут через Москву. Москва окружена войсками, наводнена тайной и явной полицией, её жители хорошо снабжаются и оплачиваются ценой ограбления остальной страны. Февраль 1917 года не должен повториться. По сравнению с Москвой, в остальной России жизни нет. Это воспроизводится и на периферии: областной центр высасывает жизнь из области, райцентр - из района. При «социализме» билеты дёшевы, только их невозможно купить, при «капитализме» билеты запретительно дороги. В любом случае, документы приходится предъявлять всё чаще. И можно только вообразить, какими свирепыми казнями будет пресечена, скажем, попытка организовать независимый профсоюз железнодорожников.
Выше я написал: «в имевшихся тогда условиях». В условия более благоприятных, белые армии могли бы повторить подвиг Земского ополчения 1612 года, и своим героизмом свести на нет преимущество внутренних линий, которым обладали большевики. Но они благоприятными не были. В уставшей от четырёх лет бесполезной бойни стране не нашлось должного числа добровольцев, а те, что были, редко были профессиональными военными. Приходилось формировать офицерские полки и мириться с некомпетентностью в штабах.
Так появилась вторая традиция режима: 1612 год тоже не должен повториться, поэтому народ должен быть истощён и устал. Людей будут прямо убивать, морить голодом, гнать на немецкие пулемёты, класть вместо шпал под узкоколейки в никуда, но не позволят набраться сил.
Наконец, надо что-то придумать на случай того, что люди устроят свои коммуникации и центры связности, или заведут себе вещи, уменьшающие зависимость от Центра. Для этого надо выпестовать на периферии силу, пресекающую всякую цивилизованную деятельность: деловую, творческую или бытовую. Эту задачу выполняют нацмены, гопники, алкоголики. С 1917 года и до сих пор большая часть страны отдана во власть хулиганов и вандалов, выведена из-под полицейского контроля, какой-либо юрисдикции и цивилизованного мира. Всей огромной мощи государства почему-то не хватает, чтобы призвать к порядку куражащуюся пьянь, очистить от гопоты улицы или приструнить школьных хулиганов; зато оно будет тут как тут, если это кто-то это сделает сам. Это третий столп тирании: управляемый хаос.
Эта система зла устойчива: на неё работает второй закон термодинамики. Я не вижу у неё никаких имманентных слабостей, кроме одной: если удастся вынудить режим сражаться с противником сопоставимой мощи, он будет вынужден начать наводить подобие порядка и восстанавливать подобие цивилизации, как пришлось Сталину. Но и режим вполне устраивает роль колониальной администрации без геополитических или цивилизационных амбиций, и иностранным державам этого довольно. Практически это означает необходимость мировой войны для подрыва тирании.
Возможно также, какое-то благоприятное стечение обстоятельств (например, 10 МТ, случайно уроненные на Москву какими-нибудь добрыми людьми) временно нарушит устойчивость и даст нам шанс.
P.S. Я почти не упомянул ещё два слагаемых формулы большевизма: разгуливание инородцев за счёт русских ресурсов и криптоколониальность. Но о них и без меня написано достаточно.