РАФ. Глава 4. 1969 год.
Глава4. 1969 год.
В лучах славы. - Переход на нелегальное положение.
13 июня 1969 года четверо поджигателей: Гудрун Энсслин, Андреас Баадер, Торвальд Пролл и Хорст Шёнлейн после 14-месячного пребывания под стражей были временно выпущены на свободу. Это стало возможным благодаря апелляции, поданной их адвокатами в Федеральный Конституционный суд. Условия выхода “под подписку” заключались главным образом в том, что обвиняемые обязались не покидать пределов Западной Германии и сразу же вернуться в тюрьму в случае отклонения апелляции.
Стоит отметить, что западногерманская государственная система была столь наивна, что обязала выпущенных под залог франкфуртских поджигателей большую часть времени их пребывания вне тюремных стен, использовать на общественно-полезные цели. В частности, взять на себя опеку над трудными подростками. До большей глупости невозможно было додуматься!
“Подписка о невыезде” и обязательства немедленного возвращения в тюрьму были чистым блефом и не имели под собой никаких реальных гарантий того, что обязательство будет выполняться, поскольку никто из поджигателей не признавал судебного приговора и с самого начала не собирался возвращаться в тюрьму. Баадер и Энсслин видели себя солдатами революции, которым удалось бежать из вражеского плена.
Оказавшись на свободе, Гудрун и Андреас решили обосноваться во Франкфурте-на-Майне. Судебный процесс сделал их одними из самых известных молодых людей Западной Германии. Перед ними были открыты настежь двери всех ночных клубов, любая молодёжная тусовка почитала “высшим шиком” провести с ними вечер. В одно мгновение Андреас Баадер ощутил вокруг себя столько внимания, сколько ему не оказывалось никогда в жизни. Первый террористический процесс Западной Германии сделал его “суперзвездой”, “западногерманским Робин Гудом”.
Баадер и Энсслин весьма ловко воспользовались своей популярностью и, прочувствовав удобный момент, значительно поправили своё материальное положение. Денежные пожертвования посыпались на них буквально со всех сторон. Молодые, красивые люди стали своего рода символом борьбы с обществом бездушных обывателей, бунтарями-революционерами, добровольно пожертвовавшими своей личной свободой и благополучием ради борьбы за социальную справедливость. Нашлось немало западногерманских “Савв Морозовых”, из числа процветающих бизнесменов, предоставлявших в распоряжение молодых “революционеров” серьезные денежные средства и дорогостоящие материальные ценности.
Одна немолодая, богатая женщина, имевшая во Франкфурте-на-Майне большой магазин модной одежды (!!!), подарила Баадеру совершенно новый “Мерседес” последней модели. Так осуществилась мечта Андреаса, которую он лелеял с ранней юности. Теперь он мог красоваться, разъезжая по городу в роскошном, дорогом автомобиле.
Баадер стал осознавать, что жизнь террориста-революционера таит в себе намного больше прелестей, чем спокойное существование обывателя. Впервые в жизни он имел в своём распоряжении крупные суммы денег и при этом не был никому ничем обязан. Ему льстило внимание женщин, которых он, при желании, мог менять по нескольку раз на день. Мужчины ловили каждое его слово. Он стал чуть ли не законодателем молодёжной моды. Радикальные студенты-интеллектуалы, в среде которых Баадер раньше не решался появляться, из-за своей недоученности, теперь при его появлении смущались и аккуратно подбирали слова, боясь показаться "человеку действия" “серыми заученными провинциалами”.
Однако было бы ошибочно полагать, что жизнь Гудрун Энсслин и Андреаса Баадера сводилась только к скитанию по ночным барам и молодёжным тусовкам-притонам. В этот период времени они в полном соответствии с решением суда начинают“…уделять большую часть своего времени пребывания вне тюремных стен на общественно полезные цели…”. У них появляется так называемый “коллектив учеников”. Это была группа молодых людей, главным образом состоявшая из трудных подростков и “благополучных студентов”, наконец-то вырвавшихся из-под родительской опеки. Им хотелось творить всё то запретное, что ранее они не могли позволить себе, находясь зажатыми в тесных рамках бюргерских семей. Для них присоединение к “коллективу учеников” являлось наивысшим проявлением свободы, в то время как для Баадера это был прекрасный материал для вербовки сторонников.
Очень быстро вокруг него собралась небольшая, но сплоченная молодёжная шайка, готовая не рассуждая идти за своим лидером куда угодно, и совершать всё что угодно. Он обучал молодых людей угонять мотоциклы и машины. Затем, упившись пивом и шнапсом, они устраивали ночные гонки. Ночной вандализм стал любимым времяпровождением Баадера. Громя телефонные будки и автоматы по продаже проездных билетов, он и его банда “выражали свой протест обществу”.
Никто не знает, сколько времени продолжался бы ночной беспредел и чем бы он закончился, однако в ноябре 1969 года Федеральный Конституционный суд отклоняет апелляцию и предписывает четырём осуждённым немедленно вернуться в тюрьму. Адвокаты попытались подать прошение о помиловании, однако оно тут же было отклонено.
Один из четырёх поджигателей, Хорст Шёнлейн, вернулся назад в тюрьму. По всей видимости, 14-месячного пребывания под стражей ему вполне хватило, чтобы развеять романтический ореол террориста-революционера. К счастью для себя, Шёнлейн вовремя понял, что жизнь террориста-нелегала не для него. Ни Гудрун Энсслин, ни Торвальд Пролл ни, тем более, Андреас Баадер не собирались возвращаться в тюрьму. Поскольку трое осуждённых не выполнили условий временного освобождения, федеральные власти объявили их “беглыми арестантами”. Им не оставалось ничего иного, как перейти на нелегальное положение и покинуть пределы Западной Германии.
Энсслин, Баадер и Пролл бежали в Париж. Оказавшись во Франции, они, воспользовавшись рекомендациями “Красного Дени” (Даниель Коэн-Бенди), обращаются к Жану-Марселю Бугеро (Jan-Marcel Bugero), бывшему активисту UNEF (Национальный Союз Студентов Франции), который прячет их на квартире ближайшего соратника Че Гевары, революционера-миллиардера Региса Дебрея (Regis Debrey), отбывавшего в это время длительное заключение в боливийской тюрьме. Как и у себя на родине, они ни в чём не испытывали нужды. Единственное, что их серьёзно беспокоило, это страх перед французской жандармерией. Если Баадер и Пролл воспринимали всё как легкомысленную авантюру, то Гудрун Энсслин прекрасно понимала, что их французские товарищи после известных парижских событий 1968 года находятся под неусыпным контролем. Рано или поздно подозрительные иностранцы попали бы в поле зрения французских спецслужб и были бы неминуемо выданы западногерманским властям.
По инициативе Гудрун, Торвальд Пролл позвонил во Франкфурт своей сестре, Астрид (Astrid Proll), и попросил её отправиться в Амстердам, к известному в леворадикальных кругах специалисту по изготовлению фальшивых документов. Выполнив поручение брата, Астрид из Голландии едет прямиком во Францию, везя с собой поддельные документы для Андреаса, Гудрун и Торвальда. Их встреча произошла на северо-востоке Франции, в Страсбурге. С этого времени Астрид решила присоединиться к группе, несмотря на то, что её родной брат, прямо в Страсбурге решил сдаться местной полиции. С этого момента “террористическая карьера” Торвальда Пролла окончательно завершилась, что нельзя было сказать о его родной сестре, связавшей свою жизнь с террористической организацией РАФ.
Краткая биографическая справка:
Астрид Пролл, младшая сестра Торвальда Пролла, участвовавшего в апреле 1968 года в поджоге двух франкфуртских магазинов, родилась в мае 1947 года.
С 1969 года занимается активной террористической деятельностью.
В 1970 году вместе с остальными членами РАФ совершила поездку на Ближний Восток, где прошла краткосрочный террористический курс на базе палестинской террористической организации “Народный Фронт Освобождения Палестины”.
Из Страсбурга Андреас Баадер, Гудрун Энсслин и Астрид Пролл отправляются в Италию, где останавливаются на квартире их общего берлинского знакомого. Несмотря на то, что “Красные Бригады”, ещё не существуют, беглецы находят поддержку среди итальянских левых радикалов. Там же они узнают о том, что в Западной Германии отклонено ходатайство их адвокатов о помиловании. Тем не менее, Баадер, его подруга и Астрид Пролл принимают решение по поддельным документам вернуться назад в Западную Германию.
Главной причиной, повлиявшей на их решение, стали события, развернувшиеся в ФРГ. В Западном Берлине насилие с обеих сторон достигает наивысшей точки. Прибывший из Западного Берлина знакомый передал им приглашение присоединиться к недавно созданной боевой группе под названием “Фракция Красной Армии” (РАФ). Как считал посланник, в Западном Берлине сложились все условия, чтобы поднять массы на вооружённую борьбу. Основателем РАФ был ни кто иной, как адвокат-правозащитник Хорст Малер.
Как объяснял сам Малер, он пришёл к решению начать вооружённую борьбу с Системой, “после того, как понял, что в судебных коридорах практически невозможно добиться справедливости”. Он считал, что бойцы “Фракции Красной Армии” должны объединиться с прогрессивными силами стран Третьего мира и видел “освобождение” Западной Германии неотъемлемой частью одной общей, мировой освободительной войны. Малер был далеко не наивным человеком. Он прекрасно понимал, что его вооружённая группа не в состоянии совершить в Западной Германии революцию. Его цели были несколько иные. Если политический терроризм в обычном понимании представляет собой физический шантаж тех, от кого зависит принятие тех или иных глобальных решений, с целью изменения политической системы, то терроризм Хорста Малера представлял собой обычную провокацию, целью которой было разжечь гражданскую войну в Западной Германии. Он собирался открыть на территории Западной Германии, так называемый, “второй антиимпериалистический фронт” в поддержку освободительных движений стран Третьего мира. Поскольку ФРГ, как он считал, была типичным империалистическим государством, следовало раскрыть глаза всему миру и, прежде всего, самим немцам на “преступный”, “антигуманный” характер западногерманской политической системы, ытолкнуть на поверхность “скрытый фашистский характер западногерманского государства”. Малер полагал, что волна террора вынудит государство ответить жесткими методами. То есть, рано или поздно, власти будут вынуждены отменить “пресловутые гражданские свободы”. Государство, в котором, по его мнению, ещё были сильны фашистские традиции, во время чрезвычайной ситуации аннулирует гражданские права, тем самым показав свою фашистскую сущность. Этот факт приведёт в ужас интеллигенцию и пролетариат, ответная реакция которых станет истинным механизмом западногерманской революции.
К концу 1969 года трое беглецов с фальшивыми паспортами вернулись назад в ФРГ, обосновавшись на этот раз в Западном Берлине. Их выбор был не случаен. Здесь, как ни в каком другом городе ФРГ, у них было много сподвижников. К тому же из Западного Берлина они могли более свободно достичь любой точки Европы или, в крайнем случае, попытаться найти убежище на территории соседней ГДР.
Пока Баадер и Энсслин скрывались от властей, в Западной Германии была объявлена всеобщая амнистия для участников прошлогодних студенческих беспорядков. Однако на поджигателей франкфуртского торгового центра она не распространялась. Это ни в коей мере не расстроило Андреаса и Гудрун, не собиравшихся возвращаться к обычной жизни. Выбранный ими путь рано или поздно вновь привёл бы их на скамью подсудимых. Это они понимали лучше, чем кто-либо другой.
В конце февраля 1970 года у двери берлинской квартиры Ульрики Майнхоф на Кюрфюст-дамм появилась молодая пара. Своим дочерям, Беттине и Регине, Ульрика представила их как “тётю Грет” и “дядю Ханса”. Первое знакомство Ульрики Майнхоф и Андреаса Баадера произошло полгода назад, когда журналистка несколько раз навестила его в камере предварительного заключения, чтобы взять интервью для журнала “Конкрет”. Тогда Баадер произвел на неё неизгладимое впечатление. Он говорил о том же, о чём думала сама Ульрика, однако не решалась произносить вслух. Призыв к насилию казался ей более эффективным орудием, чем самые острые политические статьи на страницах “ожиревшего” журнала “Конкрет”, ставящего перед собой единственную цель - получение сверхприбыли от высоких тиражей. В смазливом уличном хулигане она увидела скрытый колоссальный потенциал разрушителя, разглядела в нём человека, способного своей харизмой зажечь широкие слои молодёжи. Стать, своего рода первым толчком, который вызовет огромную волну, сносящую всё на своём пути. В свою очередь, Баадер увидел в ней своего сторонника, не обычную журналистку, ищущую очередной скандальный материал для своей статьи, а представителя той прослойки левой интеллигенции, на которую в будущем он и его соратники по борьбе смогут опереться. Поэтому, оказавшись в Западном Берлине, Андреас Баадер и Гудрун Энсслин сразу же разыскали Ульрику Майнхоф, не на секунду не сомневаясь, что именно у неё им не будет отказано в убежище.
Как мы видим, вхождение Ульрики Майнхоф в террор было постепенным, неуверенным, можно сказать, осторожным. Первым шагом на этом пути стало предоставление ею убежища в своей берлинской квартире скрывавшимся от федеральных правоохранительных органов Энсслин и Баадеру. Людям, которые вполне осознанно поставили себя вне закона, объявив войну всему западногерманскому обществу. Которые, отказавшись от нормальной, полноценной жизни, обрекли себя на неминуемое уничтожение. Впустив в свой дом Андреаса Баадера и его подругу, Ульрика Майнхоф, подписала себе отсроченный смертный приговор.
Отступление 3. Ульрика Майнхоф - 1934-1970 год. (здесь будет ссылка)
Пролог
Глава1
Глава2
Глава3
Глава 5
В лучах славы. - Переход на нелегальное положение.
13 июня 1969 года четверо поджигателей: Гудрун Энсслин, Андреас Баадер, Торвальд Пролл и Хорст Шёнлейн после 14-месячного пребывания под стражей были временно выпущены на свободу. Это стало возможным благодаря апелляции, поданной их адвокатами в Федеральный Конституционный суд. Условия выхода “под подписку” заключались главным образом в том, что обвиняемые обязались не покидать пределов Западной Германии и сразу же вернуться в тюрьму в случае отклонения апелляции.
Стоит отметить, что западногерманская государственная система была столь наивна, что обязала выпущенных под залог франкфуртских поджигателей большую часть времени их пребывания вне тюремных стен, использовать на общественно-полезные цели. В частности, взять на себя опеку над трудными подростками. До большей глупости невозможно было додуматься!
“Подписка о невыезде” и обязательства немедленного возвращения в тюрьму были чистым блефом и не имели под собой никаких реальных гарантий того, что обязательство будет выполняться, поскольку никто из поджигателей не признавал судебного приговора и с самого начала не собирался возвращаться в тюрьму. Баадер и Энсслин видели себя солдатами революции, которым удалось бежать из вражеского плена.
Оказавшись на свободе, Гудрун и Андреас решили обосноваться во Франкфурте-на-Майне. Судебный процесс сделал их одними из самых известных молодых людей Западной Германии. Перед ними были открыты настежь двери всех ночных клубов, любая молодёжная тусовка почитала “высшим шиком” провести с ними вечер. В одно мгновение Андреас Баадер ощутил вокруг себя столько внимания, сколько ему не оказывалось никогда в жизни. Первый террористический процесс Западной Германии сделал его “суперзвездой”, “западногерманским Робин Гудом”.
Баадер и Энсслин весьма ловко воспользовались своей популярностью и, прочувствовав удобный момент, значительно поправили своё материальное положение. Денежные пожертвования посыпались на них буквально со всех сторон. Молодые, красивые люди стали своего рода символом борьбы с обществом бездушных обывателей, бунтарями-революционерами, добровольно пожертвовавшими своей личной свободой и благополучием ради борьбы за социальную справедливость. Нашлось немало западногерманских “Савв Морозовых”, из числа процветающих бизнесменов, предоставлявших в распоряжение молодых “революционеров” серьезные денежные средства и дорогостоящие материальные ценности.
Одна немолодая, богатая женщина, имевшая во Франкфурте-на-Майне большой магазин модной одежды (!!!), подарила Баадеру совершенно новый “Мерседес” последней модели. Так осуществилась мечта Андреаса, которую он лелеял с ранней юности. Теперь он мог красоваться, разъезжая по городу в роскошном, дорогом автомобиле.
Баадер стал осознавать, что жизнь террориста-революционера таит в себе намного больше прелестей, чем спокойное существование обывателя. Впервые в жизни он имел в своём распоряжении крупные суммы денег и при этом не был никому ничем обязан. Ему льстило внимание женщин, которых он, при желании, мог менять по нескольку раз на день. Мужчины ловили каждое его слово. Он стал чуть ли не законодателем молодёжной моды. Радикальные студенты-интеллектуалы, в среде которых Баадер раньше не решался появляться, из-за своей недоученности, теперь при его появлении смущались и аккуратно подбирали слова, боясь показаться "человеку действия" “серыми заученными провинциалами”.
Однако было бы ошибочно полагать, что жизнь Гудрун Энсслин и Андреаса Баадера сводилась только к скитанию по ночным барам и молодёжным тусовкам-притонам. В этот период времени они в полном соответствии с решением суда начинают“…уделять большую часть своего времени пребывания вне тюремных стен на общественно полезные цели…”. У них появляется так называемый “коллектив учеников”. Это была группа молодых людей, главным образом состоявшая из трудных подростков и “благополучных студентов”, наконец-то вырвавшихся из-под родительской опеки. Им хотелось творить всё то запретное, что ранее они не могли позволить себе, находясь зажатыми в тесных рамках бюргерских семей. Для них присоединение к “коллективу учеников” являлось наивысшим проявлением свободы, в то время как для Баадера это был прекрасный материал для вербовки сторонников.
Очень быстро вокруг него собралась небольшая, но сплоченная молодёжная шайка, готовая не рассуждая идти за своим лидером куда угодно, и совершать всё что угодно. Он обучал молодых людей угонять мотоциклы и машины. Затем, упившись пивом и шнапсом, они устраивали ночные гонки. Ночной вандализм стал любимым времяпровождением Баадера. Громя телефонные будки и автоматы по продаже проездных билетов, он и его банда “выражали свой протест обществу”.
Никто не знает, сколько времени продолжался бы ночной беспредел и чем бы он закончился, однако в ноябре 1969 года Федеральный Конституционный суд отклоняет апелляцию и предписывает четырём осуждённым немедленно вернуться в тюрьму. Адвокаты попытались подать прошение о помиловании, однако оно тут же было отклонено.
Один из четырёх поджигателей, Хорст Шёнлейн, вернулся назад в тюрьму. По всей видимости, 14-месячного пребывания под стражей ему вполне хватило, чтобы развеять романтический ореол террориста-революционера. К счастью для себя, Шёнлейн вовремя понял, что жизнь террориста-нелегала не для него. Ни Гудрун Энсслин, ни Торвальд Пролл ни, тем более, Андреас Баадер не собирались возвращаться в тюрьму. Поскольку трое осуждённых не выполнили условий временного освобождения, федеральные власти объявили их “беглыми арестантами”. Им не оставалось ничего иного, как перейти на нелегальное положение и покинуть пределы Западной Германии.
Энсслин, Баадер и Пролл бежали в Париж. Оказавшись во Франции, они, воспользовавшись рекомендациями “Красного Дени” (Даниель Коэн-Бенди), обращаются к Жану-Марселю Бугеро (Jan-Marcel Bugero), бывшему активисту UNEF (Национальный Союз Студентов Франции), который прячет их на квартире ближайшего соратника Че Гевары, революционера-миллиардера Региса Дебрея (Regis Debrey), отбывавшего в это время длительное заключение в боливийской тюрьме. Как и у себя на родине, они ни в чём не испытывали нужды. Единственное, что их серьёзно беспокоило, это страх перед французской жандармерией. Если Баадер и Пролл воспринимали всё как легкомысленную авантюру, то Гудрун Энсслин прекрасно понимала, что их французские товарищи после известных парижских событий 1968 года находятся под неусыпным контролем. Рано или поздно подозрительные иностранцы попали бы в поле зрения французских спецслужб и были бы неминуемо выданы западногерманским властям.
По инициативе Гудрун, Торвальд Пролл позвонил во Франкфурт своей сестре, Астрид (Astrid Proll), и попросил её отправиться в Амстердам, к известному в леворадикальных кругах специалисту по изготовлению фальшивых документов. Выполнив поручение брата, Астрид из Голландии едет прямиком во Францию, везя с собой поддельные документы для Андреаса, Гудрун и Торвальда. Их встреча произошла на северо-востоке Франции, в Страсбурге. С этого времени Астрид решила присоединиться к группе, несмотря на то, что её родной брат, прямо в Страсбурге решил сдаться местной полиции. С этого момента “террористическая карьера” Торвальда Пролла окончательно завершилась, что нельзя было сказать о его родной сестре, связавшей свою жизнь с террористической организацией РАФ.
Краткая биографическая справка:
Астрид Пролл, младшая сестра Торвальда Пролла, участвовавшего в апреле 1968 года в поджоге двух франкфуртских магазинов, родилась в мае 1947 года.
С 1969 года занимается активной террористической деятельностью.
В 1970 году вместе с остальными членами РАФ совершила поездку на Ближний Восток, где прошла краткосрочный террористический курс на базе палестинской террористической организации “Народный Фронт Освобождения Палестины”.
Из Страсбурга Андреас Баадер, Гудрун Энсслин и Астрид Пролл отправляются в Италию, где останавливаются на квартире их общего берлинского знакомого. Несмотря на то, что “Красные Бригады”, ещё не существуют, беглецы находят поддержку среди итальянских левых радикалов. Там же они узнают о том, что в Западной Германии отклонено ходатайство их адвокатов о помиловании. Тем не менее, Баадер, его подруга и Астрид Пролл принимают решение по поддельным документам вернуться назад в Западную Германию.
Главной причиной, повлиявшей на их решение, стали события, развернувшиеся в ФРГ. В Западном Берлине насилие с обеих сторон достигает наивысшей точки. Прибывший из Западного Берлина знакомый передал им приглашение присоединиться к недавно созданной боевой группе под названием “Фракция Красной Армии” (РАФ). Как считал посланник, в Западном Берлине сложились все условия, чтобы поднять массы на вооружённую борьбу. Основателем РАФ был ни кто иной, как адвокат-правозащитник Хорст Малер.
Как объяснял сам Малер, он пришёл к решению начать вооружённую борьбу с Системой, “после того, как понял, что в судебных коридорах практически невозможно добиться справедливости”. Он считал, что бойцы “Фракции Красной Армии” должны объединиться с прогрессивными силами стран Третьего мира и видел “освобождение” Западной Германии неотъемлемой частью одной общей, мировой освободительной войны. Малер был далеко не наивным человеком. Он прекрасно понимал, что его вооружённая группа не в состоянии совершить в Западной Германии революцию. Его цели были несколько иные. Если политический терроризм в обычном понимании представляет собой физический шантаж тех, от кого зависит принятие тех или иных глобальных решений, с целью изменения политической системы, то терроризм Хорста Малера представлял собой обычную провокацию, целью которой было разжечь гражданскую войну в Западной Германии. Он собирался открыть на территории Западной Германии, так называемый, “второй антиимпериалистический фронт” в поддержку освободительных движений стран Третьего мира. Поскольку ФРГ, как он считал, была типичным империалистическим государством, следовало раскрыть глаза всему миру и, прежде всего, самим немцам на “преступный”, “антигуманный” характер западногерманской политической системы, ытолкнуть на поверхность “скрытый фашистский характер западногерманского государства”. Малер полагал, что волна террора вынудит государство ответить жесткими методами. То есть, рано или поздно, власти будут вынуждены отменить “пресловутые гражданские свободы”. Государство, в котором, по его мнению, ещё были сильны фашистские традиции, во время чрезвычайной ситуации аннулирует гражданские права, тем самым показав свою фашистскую сущность. Этот факт приведёт в ужас интеллигенцию и пролетариат, ответная реакция которых станет истинным механизмом западногерманской революции.
К концу 1969 года трое беглецов с фальшивыми паспортами вернулись назад в ФРГ, обосновавшись на этот раз в Западном Берлине. Их выбор был не случаен. Здесь, как ни в каком другом городе ФРГ, у них было много сподвижников. К тому же из Западного Берлина они могли более свободно достичь любой точки Европы или, в крайнем случае, попытаться найти убежище на территории соседней ГДР.
Пока Баадер и Энсслин скрывались от властей, в Западной Германии была объявлена всеобщая амнистия для участников прошлогодних студенческих беспорядков. Однако на поджигателей франкфуртского торгового центра она не распространялась. Это ни в коей мере не расстроило Андреаса и Гудрун, не собиравшихся возвращаться к обычной жизни. Выбранный ими путь рано или поздно вновь привёл бы их на скамью подсудимых. Это они понимали лучше, чем кто-либо другой.
В конце февраля 1970 года у двери берлинской квартиры Ульрики Майнхоф на Кюрфюст-дамм появилась молодая пара. Своим дочерям, Беттине и Регине, Ульрика представила их как “тётю Грет” и “дядю Ханса”. Первое знакомство Ульрики Майнхоф и Андреаса Баадера произошло полгода назад, когда журналистка несколько раз навестила его в камере предварительного заключения, чтобы взять интервью для журнала “Конкрет”. Тогда Баадер произвел на неё неизгладимое впечатление. Он говорил о том же, о чём думала сама Ульрика, однако не решалась произносить вслух. Призыв к насилию казался ей более эффективным орудием, чем самые острые политические статьи на страницах “ожиревшего” журнала “Конкрет”, ставящего перед собой единственную цель - получение сверхприбыли от высоких тиражей. В смазливом уличном хулигане она увидела скрытый колоссальный потенциал разрушителя, разглядела в нём человека, способного своей харизмой зажечь широкие слои молодёжи. Стать, своего рода первым толчком, который вызовет огромную волну, сносящую всё на своём пути. В свою очередь, Баадер увидел в ней своего сторонника, не обычную журналистку, ищущую очередной скандальный материал для своей статьи, а представителя той прослойки левой интеллигенции, на которую в будущем он и его соратники по борьбе смогут опереться. Поэтому, оказавшись в Западном Берлине, Андреас Баадер и Гудрун Энсслин сразу же разыскали Ульрику Майнхоф, не на секунду не сомневаясь, что именно у неё им не будет отказано в убежище.
Как мы видим, вхождение Ульрики Майнхоф в террор было постепенным, неуверенным, можно сказать, осторожным. Первым шагом на этом пути стало предоставление ею убежища в своей берлинской квартире скрывавшимся от федеральных правоохранительных органов Энсслин и Баадеру. Людям, которые вполне осознанно поставили себя вне закона, объявив войну всему западногерманскому обществу. Которые, отказавшись от нормальной, полноценной жизни, обрекли себя на неминуемое уничтожение. Впустив в свой дом Андреаса Баадера и его подругу, Ульрика Майнхоф, подписала себе отсроченный смертный приговор.
Отступление 3. Ульрика Майнхоф - 1934-1970 год. (здесь будет ссылка)
Пролог
Глава1
Глава2
Глава3
Глава 5