Детство в одесском дворике
АНТАНТА
Нашу соседку с первого этажа звали тетя Соня, и была она очень занимательной женщиной. Занимала она все! Но понемногу. Чтоб не отдавать. В дело шло все: пол стакана подсолнечного масла, половина сахарной головки, керосин и, конечно же, деньги. Денег она брала тоже немного. Рубль-два…
Я подозреваю, что у тети Сони имелся какой-то особый список с обозначением "одолженного" и датой. Потому что, она никогда не отдалживала одно и то же и всегда наносила следующий визит не раньше, чем через месяц после предыдущего.
Отдолженное она никогда не отдавала.
Некоторые наивные жильцы нашего дома пробовали одолжить что-то у самой тети Сони. Увы, у нее никогда не было того, о чем пришли просить эти незадачливые люди.
Еще более наивные пытались как-то получить одолженное. Ну-у, тут им мало не казалось. Тетя Соня проклинала и обзывала их так, что содрогался весь двор. Но никто не мог похвастать тем, что получил от Сони хоть крошку.
Определенный интерес представляли для нее газеты, которые она охотно извлекала из почтовых ящиков, а также всякого рода открытки, которые похищала из тех же ящиков с огромным удовольствием. Так что, желающие сохранить тайну своей переписки, вынуждены были навешивать на ящики хитрые замки. Тетя Соня, впрочем, это очень не одобряла.
Еще тетя Соня очень любила брать книги почитать. Уж не знаю, читала ли она вообще, но книги тоже не возвращала. Мне помнится стопочка всякой книжной макулатуры у нас в передней, которую выделил папа на случай Сониного набега.
Некоторые могут совершенно справедливо заметить, что можно было просто ничего Соне не давать. О, если бы это было так просто! Конечно, находились смелые люди, которые заворачивали тетю Соню прямо от порога. И что? Та грязь, которую выливала тетя Соня во дворе на этих несчастных, не отмывалась довольно долго. Ну, кому, скажите, охота, чтоб его с ног до головы вываляли в грязи ради двухсот грамм керосина. Проще было дать ей этот керосин и целый месяц ее не видеть у себя на пороге.
Думаете, тетя Соня нуждалась? Ничуть не бывало. Ее муж Моня работал начальником цеха на одной из мебельных фабрик. На то время, это была ДОЛЖНОСТЬ. Каждое утро за ним приезжала персональная "Победа", и он, ни с кем не здороваясь, гордо шествовал по двору. Воровал? Не знаю. Мне кажется, что да. Ибо тетя Соня часто хвасталась нарядами и украшениями, которые были в большом дефиците. Так что, наверное, воровал. Да, вот я обмолвился, что дядя Моня ни с кем не здоровался. Это не совсем так. С милиционером Гениталенко он здоровался первым!
Так продолжалось довольно долго. Аж до тех пор, пока Соня не пошла одалживать деньги у тети Ривы. Решив, что новую жилицу можно раскрутить по полной, она запросила с Ривы аж пять рублей. И… ничего не получила. Информированная другими жильцами Рива, ей просто-напросто отказала. Что тут поднялось!
- Вы посмотрите на эту хозерскую жену! - орала посреди двора тетя Соня. - Она же за копейку удавится, а за две пойдет на панель! Да-да, на панель! Проститутка! Бикса вонючая!….
В общем, таких хороших, добрых слов было произнесено немало. Что интересно, Рива стояла у окна и, как всегда, спокойно все это выслушивала.
Надо сказать, что Рива была человеком грамотным. Она работала бухгалтером в ремесленном училище. Вот она села и подсчитала, во что обходятся жильцам двора набеги тети Сони. Выходило, что с каждой квартиры тетя Соня получает в месяц товаров или наличных примерно на четыре рубля. Стало быть, в год - около пятидесяти. А квартир во дворе пятьдесят две! Ну, пусть она охотится не ежедневно, пусть. Но все равно выходило, что Соня умудрялась изымать у жильцов не меньше двух тысяч рублей! Деньги огромные! Сама Рива получала в месяц шестьсот пятьдесят рублей "грязными".
И тогда тетя Рива сделала гениальный ход. Как вы думаете, с кем поделилась она не только обидой, но и своими подсчетами? Правильно! С тетей Марусей! С этого момента они, на время, только на время, стали неразлучными подругами. Каждый вечер сидели они на скамеечке у ворот, лузгали тетимарусины семечки и о чем-то шептались.
Устроить то, что они, в конце концов, учинили им помог случай и товарищи Молотов, Маленков, Каганович, Ворошилов и примкнувший к ним товарищ же Шипилов. Именно эти деятели организовали антипартийную группу, за что их поперли и из партии, и из руководства страной. А ведь их именами были названы города, районы. Был в Одессе Ворошиловский район, был и Кагановический. А в этих районах имелась пропасть учреждений. Вот бланки этих учреждений были срочно заменены. А старые бланки? Их, видимо, полагалось уничтожить. Но кто-то позарился на лишнюю копейку, и целые пачки бланков оказались в пункте макулатуры, которым заведовал дядя Марик, который тогда еще водил дружбу с тетей Марусей.
Марусю бланки заинтересовали. И не зря. Среди них нашлась целая пачка повесток в прокуратуру, которые Маруся изъяла.
В один ужасный вечер, открыв собственный почтовый ящик, тетя Соня обнаружила в нем повестку, которая извещала, что гражданин Матусович Эммануил Зеликович обязан явиться в прокуратуру в кабинет № 433 для дачи показаний. Тете Соне стало плохо. Она стояла у стены и пустыми глазами смотрела на ряд почтовых ящиков, в которых белели точно такие же повестки. Изъять повестки для тети Сони было делом техники. Как же плохо ей стало, когда в повестках она прочла, что почти каждый из жильцов дома приглашается в ту же прокуратуру, но для дачи СВИДЕТЕЛЬСКИХ показаний по делу того же Матусовича Эммануила Зеликовича.
Тетя Соня на минутку представила, что скажут жильцы о ней и о супруге. И тут ей в третий раз стало плохо. Тем более, что иллюзий насчет любви к ней жильцов дома она не питала.
Побросав повестки обратно, тетя Соня ушла домой. Думать. Надо сказать, что после ее ухода, повестки загадочным образом из ящиков исчезли.
Результатом раздумий тети Сони было то, что они с мужем нагрузились бакалеей и пошли отдавать долги. Ни о чем не подозревающие жильцы получали бутылками масло, головы сахара, а главное, наличные. Правда, кроме этого великолепия они получали еще и разговоры о том, что все они соседи и должны друг другу помогать. Но это были уже мелочи.
Через несколько дней дядя Моня поперся в прокуратуру. Но постовой милиционер его туда не пустил. Более того, указал Моне, что его повестка и вовсе недействительна, является документом устаревшего образца, а кабинета 433 у них отродясь не бывало. Более того, обвинил дядю Моню в попытке незаконного проникновения в государственный орган. Дядя Моня был счастлив. Придя домой, он поделился счастьем с супругой. Та счастлива не была, ибо подсчитывала убытки.
Каким-то образом, эта история стала популярна во дворе. Стоило тете Соне показаться, как она нарывалась на один и тот же вопрос:
- Мадам Соня, вы в прокуратуру не опаздываете?
Через некоторое время Матусовичи поменяли квартиру.
Примерно тогда же тетя Маруся и тетя Рива рассорились.
В общем, Антанта распалась.
Автор: Александр Бирштейн
его жж http://albir.livejournal.com/