Экология как симптом
Тема экологии как-то вдруг стала гораздо ближе нам всем в этом году.
Одно дело, когда речь идет о каких-то абстрактных предприятиях и авариях, а совсем другое - когда прямо из твоих окон видно место строительства нового завода, от которого неизвестно чего ждать...
Так уж получается, что у каждого региона есть свой образ.
Челябинск (и ничего тут не поделаешь) благодаря телевидению отражается в российском обыденном сознании как край красных трусселей, суровых мужиков и трубопрокатных заводов, на которых те работают.
А еще как территория экологического бедствия в виде труб Магнитогорска, челябинского смога, марсианского пейзажа некогда самого грязного города мира Карабаша, ядерной аварии на химкомбинате «Маяк». И совершенно никакого значения не имеет тот факт, что количество вредных выбросов с каждым годом становится все меньше и меньше, а южноуральские города уже давно не являются оборонными форпостами - репутация быстро не меняется.
Вместе с тем, Челябинская область действительно отмечена на экологической карте страны как чрезвычайно проблемная зона.
Мы постоянно «засвечиваемся» во всех экологических антирейтингах, хотя и никаких официальных результатов не надо, чтобы чувствовать всю тяжесть проблемы на себе. Несмотря на то, что общественное сознание тщательно оберегается, а статистика по заболеваниям и смертности стыдливо скрывается либо замалчивается, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять всю остроту ситуации: дети-аллергики, онкология, смог, черный снег, неприятный запах, хронические проблемы с органами дыхания, зараженные водные источники, почвы и скот.
Поэтому вполне естественно, что экологические проблемы в нашем регионе уже давно превратились в некий маркер, раздражитель, или даже скорее симптом системного неблагополучия. Неблагополучия, осмелюсь предположить, не только прошлого и настоящего, но и будущего.
С прошлым всё более-менее ясно. Сталинский план индустриализации и повышения обороноспособности обрек Южный Урал на роль не только опорного края державы, выпускающего танки, патроны, снаряды, пороха, ракеты и атомные бомбы, но и некоего кредитора поневоле, готового ссужать родине свое здоровье и интересы ради общего благого дела.
Не случайно ведь, регулярно и в различных вариациях, звучит мысль о том, что Урал свой долг общегосударственным интересам уже полностью отдал.
Однако, былое военное противостояния двух мировых титанов ушло в прошлое, а ситуация, по сути, никак не изменилась. Только теперь сталь, чугун, медь, трактора и трубы, произведенные в области, идут не в закрома родины, а на обогащение порой малоизвестных героев нашего времени, ударников капиталистического труда.
А заводы так и продолжают дымить и коптить, отравляя воздух, землю и воду, подрывая здоровье людей.
Возникает вполне естественный вопрос - ради чего?
Да, металлургия дает нам рабочие места и зарплаты, в бюджет поступают налоги, на которые потом содержатся врачи и учители, но так ли справедлива становится эта цена в новых условиях, когда доходы падают, цены и безработица стремительно растут, дороги порой просто опасны, а будущее - по меньшей мере, туманно?
Мало кто отваживается упрекнуть в происходящем власть и здесь вовремя появляется экология как заместитель общественных страхов и нарастающего подспудного раздражения. Ну а что, человек имеет право жить в человеческих условиях и этого отрицать никто не будет.
Поэтому крепнущая волна недовольства по поводу появления новых вредных производств там, где их концентрация и так зашкаливает, в данном случае выглядит политически нейтрально и обоснованно, как бы кто-то не пытался представить это по-другому. Как будто борьба за всё хорошее против всего плохого в лице алчного бизнеса, шкодливо пользующегося ситуацией за спиной власти. Не случайно же, даже несмотря на наличие радикальных общественных деятелей в экологическом движении, общий посыл протеста больше похож на апелляцию к голосу разума и милосердию власти в лице президента, Госдумы и губернатора.
На самом деле противники медного комбината Карабаша, Томинского ГОКа или Троицкого металлургического завода выступают не только и даже не сколько против них - они аккумулируют и выражают усталость и неуверенность общества, которое не видит ясных и понятных перспектив развития по образу модели общественного договора двухтысячных - «благополучие в обмен на лояльность». Людям нужна понятная модель, сигнал власти, дающий возможность с надеждой смотреть в будущее. Само собой, мобилизационная и импортозамещающая риторика, таящая в себе рефрен «то ли еще будет», рушит самое дорогое, что сформировалось в последнее время в общественном сознании - веру в стабильность и поступательное движение.
И в таком контексте то, что раньше являлось неоспоримым достоинством, страховым запасом и общим резервным фондом вдруг оборачивается ловушкой прошлого и «металлургическим проклятием».
Выйти из роли отечественного плавильного цеха никак не получается, а мир стремительно уходит вперед, с каждым днем наращивая отрыв. В то время, когда цены на металл падают, снижается сырьевая зависимость и открываются совершенно новые и невиданные перспективы в качественно иных областях знания и производства (электроника, телекоммуникации, информационные, био- и нанотехнологии и материалы), связанные уже не с пятым, но шестым технологическим укладом, мы намертво застряли в индустриальной эпохе, не в силах перескочить на более высокую ступеньку.
В этой отчасти выученной беспомощности, в страхе перемен и кажущихся непреодолимыми институционально-структурных барьерах и кроется самая главная наша опасность - риск запрограммированного неблагополучия. А экологические проблемы лишь напоминают нам о реальной ситуации, в которой свет в конце тоннеля если и проглядывается, то весьма призрачный.
Получается, что взрыв экологического самосознания - это некий тест-драйв для всех нас, повод взглянуть на себя со стороны и задаться, наконец, главным вопросом.
А вопрос этот достаточно прост и сложен одновременно - куда и каким маршрутом двигаться дальше, чтобы окончательно не застрять на обочине неким архаичным конструктом, резервацией, памятником былой мощи и достоинства людей труда?
Текст опубликован в "МК-Урал".
Одно дело, когда речь идет о каких-то абстрактных предприятиях и авариях, а совсем другое - когда прямо из твоих окон видно место строительства нового завода, от которого неизвестно чего ждать...
Так уж получается, что у каждого региона есть свой образ.
Челябинск (и ничего тут не поделаешь) благодаря телевидению отражается в российском обыденном сознании как край красных трусселей, суровых мужиков и трубопрокатных заводов, на которых те работают.
А еще как территория экологического бедствия в виде труб Магнитогорска, челябинского смога, марсианского пейзажа некогда самого грязного города мира Карабаша, ядерной аварии на химкомбинате «Маяк». И совершенно никакого значения не имеет тот факт, что количество вредных выбросов с каждым годом становится все меньше и меньше, а южноуральские города уже давно не являются оборонными форпостами - репутация быстро не меняется.
Вместе с тем, Челябинская область действительно отмечена на экологической карте страны как чрезвычайно проблемная зона.
Мы постоянно «засвечиваемся» во всех экологических антирейтингах, хотя и никаких официальных результатов не надо, чтобы чувствовать всю тяжесть проблемы на себе. Несмотря на то, что общественное сознание тщательно оберегается, а статистика по заболеваниям и смертности стыдливо скрывается либо замалчивается, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять всю остроту ситуации: дети-аллергики, онкология, смог, черный снег, неприятный запах, хронические проблемы с органами дыхания, зараженные водные источники, почвы и скот.
Поэтому вполне естественно, что экологические проблемы в нашем регионе уже давно превратились в некий маркер, раздражитель, или даже скорее симптом системного неблагополучия. Неблагополучия, осмелюсь предположить, не только прошлого и настоящего, но и будущего.
С прошлым всё более-менее ясно. Сталинский план индустриализации и повышения обороноспособности обрек Южный Урал на роль не только опорного края державы, выпускающего танки, патроны, снаряды, пороха, ракеты и атомные бомбы, но и некоего кредитора поневоле, готового ссужать родине свое здоровье и интересы ради общего благого дела.
Не случайно ведь, регулярно и в различных вариациях, звучит мысль о том, что Урал свой долг общегосударственным интересам уже полностью отдал.
Однако, былое военное противостояния двух мировых титанов ушло в прошлое, а ситуация, по сути, никак не изменилась. Только теперь сталь, чугун, медь, трактора и трубы, произведенные в области, идут не в закрома родины, а на обогащение порой малоизвестных героев нашего времени, ударников капиталистического труда.
А заводы так и продолжают дымить и коптить, отравляя воздух, землю и воду, подрывая здоровье людей.
Возникает вполне естественный вопрос - ради чего?
Да, металлургия дает нам рабочие места и зарплаты, в бюджет поступают налоги, на которые потом содержатся врачи и учители, но так ли справедлива становится эта цена в новых условиях, когда доходы падают, цены и безработица стремительно растут, дороги порой просто опасны, а будущее - по меньшей мере, туманно?
Мало кто отваживается упрекнуть в происходящем власть и здесь вовремя появляется экология как заместитель общественных страхов и нарастающего подспудного раздражения. Ну а что, человек имеет право жить в человеческих условиях и этого отрицать никто не будет.
Поэтому крепнущая волна недовольства по поводу появления новых вредных производств там, где их концентрация и так зашкаливает, в данном случае выглядит политически нейтрально и обоснованно, как бы кто-то не пытался представить это по-другому. Как будто борьба за всё хорошее против всего плохого в лице алчного бизнеса, шкодливо пользующегося ситуацией за спиной власти. Не случайно же, даже несмотря на наличие радикальных общественных деятелей в экологическом движении, общий посыл протеста больше похож на апелляцию к голосу разума и милосердию власти в лице президента, Госдумы и губернатора.
На самом деле противники медного комбината Карабаша, Томинского ГОКа или Троицкого металлургического завода выступают не только и даже не сколько против них - они аккумулируют и выражают усталость и неуверенность общества, которое не видит ясных и понятных перспектив развития по образу модели общественного договора двухтысячных - «благополучие в обмен на лояльность». Людям нужна понятная модель, сигнал власти, дающий возможность с надеждой смотреть в будущее. Само собой, мобилизационная и импортозамещающая риторика, таящая в себе рефрен «то ли еще будет», рушит самое дорогое, что сформировалось в последнее время в общественном сознании - веру в стабильность и поступательное движение.
И в таком контексте то, что раньше являлось неоспоримым достоинством, страховым запасом и общим резервным фондом вдруг оборачивается ловушкой прошлого и «металлургическим проклятием».
Выйти из роли отечественного плавильного цеха никак не получается, а мир стремительно уходит вперед, с каждым днем наращивая отрыв. В то время, когда цены на металл падают, снижается сырьевая зависимость и открываются совершенно новые и невиданные перспективы в качественно иных областях знания и производства (электроника, телекоммуникации, информационные, био- и нанотехнологии и материалы), связанные уже не с пятым, но шестым технологическим укладом, мы намертво застряли в индустриальной эпохе, не в силах перескочить на более высокую ступеньку.
В этой отчасти выученной беспомощности, в страхе перемен и кажущихся непреодолимыми институционально-структурных барьерах и кроется самая главная наша опасность - риск запрограммированного неблагополучия. А экологические проблемы лишь напоминают нам о реальной ситуации, в которой свет в конце тоннеля если и проглядывается, то весьма призрачный.
Получается, что взрыв экологического самосознания - это некий тест-драйв для всех нас, повод взглянуть на себя со стороны и задаться, наконец, главным вопросом.
А вопрос этот достаточно прост и сложен одновременно - куда и каким маршрутом двигаться дальше, чтобы окончательно не застрять на обочине неким архаичным конструктом, резервацией, памятником былой мощи и достоинства людей труда?
Текст опубликован в "МК-Урал".