Пригоршня ядовитых вшей
Подписание сделки по обмену одного израильского солдата на пригоршню ядовитых вшей хорошо уже тем, что кладет конец постыдной истерии, в течение пяти лет сотрясавшей Страну. При всем уважении к несчастью семейства Шалит, я затрудняюсь понять его - несчастья - выдающуюся особость в сравнении с горем многих и многих израильских семей, потерявших родных и близких в этой нескончаемой войне. Чем Шалит-папа и Шалит-мама, буквально поселившиеся на наших телеэкранах, лучше (в плане столь пристального и сочувственного внимания прессы), чем отцы и матери погибших товарищей плененного солдата? Чем они лучше отцов и матерей, бессонными ночами поливающих слезами подушку - в полной, заметьте, неизвестности, в тотальном общественном забвении родных незабвенных имен? Только тем, что мертвых уже не вернуть? Ничего себе преимущество…
И дело тут не в родителях Гильада - в конце концов, они всего-навсего делали свое родительское дело, используя любую лазейку, любую возможность, любую хитрость во имя спасения сына. Можно ли осуждать их за это - даже если эти хитрости и лазейки были сомнительны с моральной точки зрения? Конечно, нет. Потрясающее материнское благородство Мириам Перец из поселения Эли - удел немногих, сильных и цельных натур. Вряд ли многие из нас помнят имя этой женщины, последовательно схоронившей мужа и двоих сыновей - офицеров Голани. Зато мы, без сомнения, до скончания дней запомним лицо Шалита-папы, на голубом глазу требующего от правительства «заплатить цену»…
Это неудивительно - госпожа Перец удостаивается минутного внимания прессы исключительно по случаю похорон ее погибших детей или в связи со сносом «незаконно построенного» дома, в котором имеет наглость проживать вдова ее младшего сына, майора Элираза Переца, ז"ל. Впрочем, нет - совсем недавно мастодонт израильского ТВ Хаим Явин ткнул ей в лицо микрофон со следующими словами: «Извините за вопрос, но не приносим ли мы в жертву своих детей?». Да-да, именно так - и небеса, привычные к левой подлости, не разверзлись, не рухнули стены, не дрогнула камера в руках у видавшего виды оператора.
«Нет, - ответила подонку Мириам, - мы не приносим детей в жертву. Мы посылаем их жить. Уриэль и Элираз хотели жить. И пусть никто не говорит мне, что я послала своих сыновей на смерть - я послала их служить этой Стране. Да я и не посылала их - они сами хотели этого…»
Каким возвышенным - не от мира и не от времени сего - благородством звучат эти слова на фоне перманентной истерики повсеместного Шалит-фестиваля, развесившего свои лозунги, плакаты и стикеры повсюду, куда только достанет взгляд!
Я не собираюсь обсуждать здесь вопрос о правомерности сделки и масштабах цены. Стараниями израильских масс-медиа, превративших скромного танкиста в общенациональный символ, речь тут шла не об одном солдате - отсюда и общенациональные размеры выкупа.
Меня интересует другое - зачем? Каковы были цели мощной пропагандистской машины, сделавшей Гильада Шалита наконечником своей кампании? Это легко понять, проанализировав направленность пропаганды: в главном своем посыле она была определенно антиправительственной, антиизраильской. Освобождение Шалита являлось не целью, а поводом этой кампании; целью же было беспрецедентное давление на правительство Нетаниягу. Постыдные марши протеста, демонстрации перед канцелярией премьера, палатка Шалитов под окнами его же резиденции, плакаты с чудовищными лозунгами типа «Биби, у тебя нет права убить Гильада!» и прочие гадостные разнообразности создавали устойчивое впечатление, что Шалит содержится отнюдь не в Газе, но в подвале дома Нетаниягу, и Сара ежедневно вкушает его кровь непосредственно из яремной вены.
Конечно, как и всякий мощный пропагандистский поток, эта кампания увлекала за собой самые разные группы - в точности, как и пресловутая кампания «за социальную справедливость». Были в числе шалит-фестивальщиков и такие, которые робко намекали на то, что солдат пленен вовсе не израильским премьер-министром, а террористами из Хамаса, и потому следует хотя бы для порядка, хотя бы время от времени обращать обвиняющий перст в сторону арабов. Но в отсутствие соответствующей поддержки масс-медиа эти намеки так и остались робкими.
Причина ясна: меньше всего левая шатия была заинтересована в том, чтобы острие давления было направлено на Хамас. Во время операции «Литой свинец», когда леваки дружно требовали «прекратить кровопролитие», вопрос о Шалите был начисто «забыт» ими - похоже, эти мерзавцы больше всего опасались, что правительство Ольмерта-Ливни объявит освобождение заложника одним из условий перемирия. В дальнейшем они же поддерживали выдумки о «гуманитарной катастрофе» в Газе и всячески препятствовали любым анти-хамасным мерам, которые могли бы быть предприняты в связи с делом Шалита (будь то реальная блокада террористов или ужесточение условий содержания арабских убийц в израильских тюрьмо-санаториях).
В общественном сознании был создан и выпестован немыслимый миф о том, что в трагедии Шалита и его семьи виновно правительство правых и бесчувственное чудовище, сидящее в кресле премьер-министра. Хамас, таким образом, оказывался вроде как и ни при чем.
Скажу больше: как левые, так и Хамас, были меньше всего заинтересованы в освобождении солдата. Пока Гильад сидел в Газе, арабы получали дежурное паблисити, а леваки - дежурный повод пинать Нетаниягу. Парадокс, не правда ли? - те, кто громче всех кричал «Свободу Гильаду!», на деле меньше всего хотели, чтобы освобождение действительно произошло.
Шалит возвращается домой, но это не означает, что смычка левых с Хамасом утратила актуальность. Ведь если разобраться, такой же характер носит и пресловутая «борьба за мир». Освобождение Шалита являлось для леваков не целью, но поводом - и ровно то же самое следует сказать об их отношении к миру.
Мира хотят нормальные люди - те, кто работает, растит детей, строит дома, создает программы и вакцины. Война им только мешает. Но тем, кто желает «всеобщего счастья», «луны-с-неба-для-всех-желающих-здесь-и-сейчас», «всемирной-победы-истинной-веры», «свободы-равенства-братства», «зеленого-знамени-ислама-над-каждой-крышей», «немедленной-социальной-справедливости» и прочего дерьма в конфетной обертке - этим ядовитым вшам мешает именно мир. Потому что заставить людей верить в химеру можно только силой, джихадом, войной.
И вытравить этих вшей из наших голов и из нашей жизни будет куда труднее, чем выпустить их из тюрьмы в порядке нынешней сделки.
И дело тут не в родителях Гильада - в конце концов, они всего-навсего делали свое родительское дело, используя любую лазейку, любую возможность, любую хитрость во имя спасения сына. Можно ли осуждать их за это - даже если эти хитрости и лазейки были сомнительны с моральной точки зрения? Конечно, нет. Потрясающее материнское благородство Мириам Перец из поселения Эли - удел немногих, сильных и цельных натур. Вряд ли многие из нас помнят имя этой женщины, последовательно схоронившей мужа и двоих сыновей - офицеров Голани. Зато мы, без сомнения, до скончания дней запомним лицо Шалита-папы, на голубом глазу требующего от правительства «заплатить цену»…
Это неудивительно - госпожа Перец удостаивается минутного внимания прессы исключительно по случаю похорон ее погибших детей или в связи со сносом «незаконно построенного» дома, в котором имеет наглость проживать вдова ее младшего сына, майора Элираза Переца, ז"ל. Впрочем, нет - совсем недавно мастодонт израильского ТВ Хаим Явин ткнул ей в лицо микрофон со следующими словами: «Извините за вопрос, но не приносим ли мы в жертву своих детей?». Да-да, именно так - и небеса, привычные к левой подлости, не разверзлись, не рухнули стены, не дрогнула камера в руках у видавшего виды оператора.
«Нет, - ответила подонку Мириам, - мы не приносим детей в жертву. Мы посылаем их жить. Уриэль и Элираз хотели жить. И пусть никто не говорит мне, что я послала своих сыновей на смерть - я послала их служить этой Стране. Да я и не посылала их - они сами хотели этого…»
Каким возвышенным - не от мира и не от времени сего - благородством звучат эти слова на фоне перманентной истерики повсеместного Шалит-фестиваля, развесившего свои лозунги, плакаты и стикеры повсюду, куда только достанет взгляд!
Я не собираюсь обсуждать здесь вопрос о правомерности сделки и масштабах цены. Стараниями израильских масс-медиа, превративших скромного танкиста в общенациональный символ, речь тут шла не об одном солдате - отсюда и общенациональные размеры выкупа.
Меня интересует другое - зачем? Каковы были цели мощной пропагандистской машины, сделавшей Гильада Шалита наконечником своей кампании? Это легко понять, проанализировав направленность пропаганды: в главном своем посыле она была определенно антиправительственной, антиизраильской. Освобождение Шалита являлось не целью, а поводом этой кампании; целью же было беспрецедентное давление на правительство Нетаниягу. Постыдные марши протеста, демонстрации перед канцелярией премьера, палатка Шалитов под окнами его же резиденции, плакаты с чудовищными лозунгами типа «Биби, у тебя нет права убить Гильада!» и прочие гадостные разнообразности создавали устойчивое впечатление, что Шалит содержится отнюдь не в Газе, но в подвале дома Нетаниягу, и Сара ежедневно вкушает его кровь непосредственно из яремной вены.
Конечно, как и всякий мощный пропагандистский поток, эта кампания увлекала за собой самые разные группы - в точности, как и пресловутая кампания «за социальную справедливость». Были в числе шалит-фестивальщиков и такие, которые робко намекали на то, что солдат пленен вовсе не израильским премьер-министром, а террористами из Хамаса, и потому следует хотя бы для порядка, хотя бы время от времени обращать обвиняющий перст в сторону арабов. Но в отсутствие соответствующей поддержки масс-медиа эти намеки так и остались робкими.
Причина ясна: меньше всего левая шатия была заинтересована в том, чтобы острие давления было направлено на Хамас. Во время операции «Литой свинец», когда леваки дружно требовали «прекратить кровопролитие», вопрос о Шалите был начисто «забыт» ими - похоже, эти мерзавцы больше всего опасались, что правительство Ольмерта-Ливни объявит освобождение заложника одним из условий перемирия. В дальнейшем они же поддерживали выдумки о «гуманитарной катастрофе» в Газе и всячески препятствовали любым анти-хамасным мерам, которые могли бы быть предприняты в связи с делом Шалита (будь то реальная блокада террористов или ужесточение условий содержания арабских убийц в израильских тюрьмо-санаториях).
В общественном сознании был создан и выпестован немыслимый миф о том, что в трагедии Шалита и его семьи виновно правительство правых и бесчувственное чудовище, сидящее в кресле премьер-министра. Хамас, таким образом, оказывался вроде как и ни при чем.
Скажу больше: как левые, так и Хамас, были меньше всего заинтересованы в освобождении солдата. Пока Гильад сидел в Газе, арабы получали дежурное паблисити, а леваки - дежурный повод пинать Нетаниягу. Парадокс, не правда ли? - те, кто громче всех кричал «Свободу Гильаду!», на деле меньше всего хотели, чтобы освобождение действительно произошло.
Шалит возвращается домой, но это не означает, что смычка левых с Хамасом утратила актуальность. Ведь если разобраться, такой же характер носит и пресловутая «борьба за мир». Освобождение Шалита являлось для леваков не целью, но поводом - и ровно то же самое следует сказать об их отношении к миру.
Мира хотят нормальные люди - те, кто работает, растит детей, строит дома, создает программы и вакцины. Война им только мешает. Но тем, кто желает «всеобщего счастья», «луны-с-неба-для-всех-желающих-здесь-и-сейчас», «всемирной-победы-истинной-веры», «свободы-равенства-братства», «зеленого-знамени-ислама-над-каждой-крышей», «немедленной-социальной-справедливости» и прочего дерьма в конфетной обертке - этим ядовитым вшам мешает именно мир. Потому что заставить людей верить в химеру можно только силой, джихадом, войной.
И вытравить этих вшей из наших голов и из нашей жизни будет куда труднее, чем выпустить их из тюрьмы в порядке нынешней сделки.