Заявление Постышева Ежову (апрель 1938 года)
НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР - тов. Н.И. Ежову
от арестованного П.ПОСТШЕВА.
Заявление
Считая бесполезным дальнейшее отрицание своей вины перед партией и страной я решил рассказать все, что до сих пор таил. Я виновен в том, что работая на Украине, знал о существовании преступной деятельности против партии и советского народе право-троцкистской и националистической организации и исходя из своих к.-р. намерений, о которых подробно скажу ниже, покрывал и способствовал деятельности этих контрреволюционных организаций. Я виновен в том, что исходя опять таки из враждебных партии побуждений умышленно провоцировал и сеял недоверие среди членов партии, путем массовых репрессий против заведомо честных коммунистов.
Я виновен в том, что преступно злоупотребил доверием партии и под флагом борьбы с врагами вел разрушительную работу против партии, громил и разлагал партийные организации.
Начало моей к.-р. деятельности я отношу к 1931-1932 г.г. В этот период у меня появились сомнения в правильности курса партийной политики в особенности по вопросам социалистического переустройства сельского хозяйства. Мне казалось, что партия и страна на том этапе недостаточно были подготовлены для разрешения столь грандиозной задачи и что взятый партией решительный курс на ликвидацию кулачества как класса чреват для страны тяжелыми последствиями. Такой мой взгляд на политику партии естественно отразился на моем отношении к правым и троцкистам.
В 1934 году в Киеве ведя внешне борьбу с троцкистами, я по ряду вопросов сочувствовал троцкистам, этим объясняется мое благожелательное отношение к ГОЛУБЕНКО - тогда лидеру троцкистов в Киеве.
Когда я был выдвинут секретарем Харьковского Обкома и вскоре затем секретарем Центрального Комитета ВПГ/б/ я расценил это выдвижение меня только как результат моих личных выдающихся способностей, потеряв присущую большевикам скромность, возомнив о себе, я вскоре стал рассматривать себя как человека призванного стать во главе руководства партией и страной. Укреплению этого моего самомнения способствовало то обстоятельство, что люди, которыми я себя окружил, всячески подогревали это мое честолюбие, создавали вокруг моего имени шумиху, создавали мне своего рода ореол.
В силу этого я очень легко стал податлив на лесть, стал малоразборчив в людях и людей начал оценивать не по признаку принципиальности и партийной честности, а по степени их льстивого отношения ко мне. Это обстоятельство использовали враги партии в самом широком масштабе и вскоре я оказался окруженным правыми, троцкистами, националистами, шпионами и другой нечистью. Заметил я это слишком поздно, тогда, когда эти люди уже опутали меня, когда я стал от них зависим.
Таким образом не будучи в состоянии противостоять влиянию моего окружения, сомневаясь в правильности политики партии и исходя, как я уже говорил, из личных моих далеко идущих интересов, и именно, стремление добиться руководящего положения в партии, я стал вести двойственную политику внешне создавая видимость борьбы с правыми, троцкистами и другими контр-революционными формированиями, а на деле прикрывая и способствуя их борьбе против Сталинского ЦК.
Именно поэтому видя и зная о предательской деятельности БАЛИЦКОГО, ЯКИРА, ПОПОВА и других, я сознательно их покрывал, способствуя развертыванию борьбы против партии.
В 1933 году от БАЛИЦКОГО мне стало известно, что он, ЯКИР, ПОПОВ и многие другие принимают участие в готовящемся государственном перевороте. После непродолжительной внутренней борьбы я решил заговорщиков не выдавать, а в разговоре с БАЛИЦКИМ довольно недвусмысленно отнесся одобрительно к готовившемуся перевороту. Идя в данном случае на прямой акт предательства против партии, против Сталинского ЦК, я руководствовался следующими соображениями.
Для меня было ясно, что доже в случае успешного завершения государственного переворота такие люди, как Троцкий, Бухарин и другие - глубоко скомпрометированные среди советского народа не могли бы долго удержать власть в своих руках без предварительного этапа подготовки для их прихода к власти.
Поэтому право-троцкистский блок был заинтересован в привлечении на свои сторону на определенных договорных условиях политического деятеля с именем, нескомпрометированного связями с правыми и троцкистами, который встав у власти, после государственного переворота, подготовил бы почву для прихода к власти БУХАРИНА, ТРОЦКОГО и др. Об этом мне говорил БАЛИЦКИЙ. Именно в силу этих соображений правые к троцкисты на Украине всячески изощрялись и искусственно создавали мне авторитет изображая меня как ортодоксальнейшего большевика и, крупнейшего партийного работника.
Я же исходя из своих интересов, о которых я выше говорил, зная о деятельности антисоветского подполья на Украине, рассматривал право-троцкистскую и националистическую организации как реальную силу, как весьма серьезный фактор в моих руках для противопоставления себя в соответствующий момент руководству партии.
Таким образом будучи подробно информирован с ходе подготовки государственного переворота, не принимая непосредственного участия в подготовке этого переворота, но покрывая и способствуя деятельности антисоветского подполья - я оставлял себе свободу действий для выступления на стороне заговорщиков в тот момент, когда обстановка будет этому соответствовать. При этом я имел в виду, что мне удастся внешне придать перевороту видимость узкого «дворцового переворота», не меняющего, якобы в принципе линию партии.
В 1937 году для меня стало ясно, что заговор будет раскрыт. В целях перестраховки, я стал разоблачать некоторых известных мне участников заговора, которым мое отношение к заговору известно не было. При этом разоблачая заговорщиков я не говорил все, что мне о них было известно, а ограничивался общими фразами о неблагонадежности этих лиц.
Начавшееся под руководством ЦК решительное очищение партии от контрреволюционных элементов и перерожденцев поставила и меня под угрозу разоблачения. Учитывая это обстоятельство, я применяясь к обстановке и используя разгром контрреволюционного подполья стал вносить дезорганизацию в это дело, путем компрометации заведомо честных коммунистов и целых партийных организаций, стал пачками исключать из партии и арестовывать преданных партии людей, делал я эти преступления, руководствуясь главным образом двумя соображениями:
ПЕРВОЕ: показной шумихой вокруг борьбы с врагами, я пытался ввести в заблуждение ЦК и восстановить пошатнувшееся ко мне доверие руководства партии в связи с вскрытыми на Украине делами и -
ВТОРОЕ: выдавая свои контрреволюционные действия за линию партии, я пытался спровоцировать недовольство в рядах партии, восстанавливать партийные массы против руководства партии и таким образом создать в партии и стране новые кадры недовольных в обиженных, т.е. по существу создать новую базу для борьбы против партии.
Особенно важным я считал именно последнее обстоятельство - под видом борьбы за линию партии разгромить и деморализовать партийное организации, провокационными действиями создать новую массу недовольных, которых впоследствии можно было бы привлечь и использовать для борьбы против партии.
Это обстоятельство я считал особенно важным потому, что за последние два года партия довольно основательно разгромила основные кадры контрреволюционного подполья в Союзе, в результате чего, естественно, контрреволюционная база для борьбы против партии в значительной степени сузилась.
Именно исходя из этих соображений мною в Куйбышеве были распушены 34 райкома, а в области сельского хозяйства были даны директивы, восстанавливавшие колхозников против партии и Советской власти.
В последующих показаниях я подробно изложу все факты моей преступной работы.
П.ПОСТЫШЕВ,
11 апреля 1938 года.
от арестованного П.ПОСТШЕВА.
Заявление
Считая бесполезным дальнейшее отрицание своей вины перед партией и страной я решил рассказать все, что до сих пор таил. Я виновен в том, что работая на Украине, знал о существовании преступной деятельности против партии и советского народе право-троцкистской и националистической организации и исходя из своих к.-р. намерений, о которых подробно скажу ниже, покрывал и способствовал деятельности этих контрреволюционных организаций. Я виновен в том, что исходя опять таки из враждебных партии побуждений умышленно провоцировал и сеял недоверие среди членов партии, путем массовых репрессий против заведомо честных коммунистов.
Я виновен в том, что преступно злоупотребил доверием партии и под флагом борьбы с врагами вел разрушительную работу против партии, громил и разлагал партийные организации.
Начало моей к.-р. деятельности я отношу к 1931-1932 г.г. В этот период у меня появились сомнения в правильности курса партийной политики в особенности по вопросам социалистического переустройства сельского хозяйства. Мне казалось, что партия и страна на том этапе недостаточно были подготовлены для разрешения столь грандиозной задачи и что взятый партией решительный курс на ликвидацию кулачества как класса чреват для страны тяжелыми последствиями. Такой мой взгляд на политику партии естественно отразился на моем отношении к правым и троцкистам.
В 1934 году в Киеве ведя внешне борьбу с троцкистами, я по ряду вопросов сочувствовал троцкистам, этим объясняется мое благожелательное отношение к ГОЛУБЕНКО - тогда лидеру троцкистов в Киеве.
Когда я был выдвинут секретарем Харьковского Обкома и вскоре затем секретарем Центрального Комитета ВПГ/б/ я расценил это выдвижение меня только как результат моих личных выдающихся способностей, потеряв присущую большевикам скромность, возомнив о себе, я вскоре стал рассматривать себя как человека призванного стать во главе руководства партией и страной. Укреплению этого моего самомнения способствовало то обстоятельство, что люди, которыми я себя окружил, всячески подогревали это мое честолюбие, создавали вокруг моего имени шумиху, создавали мне своего рода ореол.
В силу этого я очень легко стал податлив на лесть, стал малоразборчив в людях и людей начал оценивать не по признаку принципиальности и партийной честности, а по степени их льстивого отношения ко мне. Это обстоятельство использовали враги партии в самом широком масштабе и вскоре я оказался окруженным правыми, троцкистами, националистами, шпионами и другой нечистью. Заметил я это слишком поздно, тогда, когда эти люди уже опутали меня, когда я стал от них зависим.
Таким образом не будучи в состоянии противостоять влиянию моего окружения, сомневаясь в правильности политики партии и исходя, как я уже говорил, из личных моих далеко идущих интересов, и именно, стремление добиться руководящего положения в партии, я стал вести двойственную политику внешне создавая видимость борьбы с правыми, троцкистами и другими контр-революционными формированиями, а на деле прикрывая и способствуя их борьбе против Сталинского ЦК.
Именно поэтому видя и зная о предательской деятельности БАЛИЦКОГО, ЯКИРА, ПОПОВА и других, я сознательно их покрывал, способствуя развертыванию борьбы против партии.
В 1933 году от БАЛИЦКОГО мне стало известно, что он, ЯКИР, ПОПОВ и многие другие принимают участие в готовящемся государственном перевороте. После непродолжительной внутренней борьбы я решил заговорщиков не выдавать, а в разговоре с БАЛИЦКИМ довольно недвусмысленно отнесся одобрительно к готовившемуся перевороту. Идя в данном случае на прямой акт предательства против партии, против Сталинского ЦК, я руководствовался следующими соображениями.
Для меня было ясно, что доже в случае успешного завершения государственного переворота такие люди, как Троцкий, Бухарин и другие - глубоко скомпрометированные среди советского народа не могли бы долго удержать власть в своих руках без предварительного этапа подготовки для их прихода к власти.
Поэтому право-троцкистский блок был заинтересован в привлечении на свои сторону на определенных договорных условиях политического деятеля с именем, нескомпрометированного связями с правыми и троцкистами, который встав у власти, после государственного переворота, подготовил бы почву для прихода к власти БУХАРИНА, ТРОЦКОГО и др. Об этом мне говорил БАЛИЦКИЙ. Именно в силу этих соображений правые к троцкисты на Украине всячески изощрялись и искусственно создавали мне авторитет изображая меня как ортодоксальнейшего большевика и, крупнейшего партийного работника.
Я же исходя из своих интересов, о которых я выше говорил, зная о деятельности антисоветского подполья на Украине, рассматривал право-троцкистскую и националистическую организации как реальную силу, как весьма серьезный фактор в моих руках для противопоставления себя в соответствующий момент руководству партии.
Таким образом будучи подробно информирован с ходе подготовки государственного переворота, не принимая непосредственного участия в подготовке этого переворота, но покрывая и способствуя деятельности антисоветского подполья - я оставлял себе свободу действий для выступления на стороне заговорщиков в тот момент, когда обстановка будет этому соответствовать. При этом я имел в виду, что мне удастся внешне придать перевороту видимость узкого «дворцового переворота», не меняющего, якобы в принципе линию партии.
В 1937 году для меня стало ясно, что заговор будет раскрыт. В целях перестраховки, я стал разоблачать некоторых известных мне участников заговора, которым мое отношение к заговору известно не было. При этом разоблачая заговорщиков я не говорил все, что мне о них было известно, а ограничивался общими фразами о неблагонадежности этих лиц.
Начавшееся под руководством ЦК решительное очищение партии от контрреволюционных элементов и перерожденцев поставила и меня под угрозу разоблачения. Учитывая это обстоятельство, я применяясь к обстановке и используя разгром контрреволюционного подполья стал вносить дезорганизацию в это дело, путем компрометации заведомо честных коммунистов и целых партийных организаций, стал пачками исключать из партии и арестовывать преданных партии людей, делал я эти преступления, руководствуясь главным образом двумя соображениями:
ПЕРВОЕ: показной шумихой вокруг борьбы с врагами, я пытался ввести в заблуждение ЦК и восстановить пошатнувшееся ко мне доверие руководства партии в связи с вскрытыми на Украине делами и -
ВТОРОЕ: выдавая свои контрреволюционные действия за линию партии, я пытался спровоцировать недовольство в рядах партии, восстанавливать партийные массы против руководства партии и таким образом создать в партии и стране новые кадры недовольных в обиженных, т.е. по существу создать новую базу для борьбы против партии.
Особенно важным я считал именно последнее обстоятельство - под видом борьбы за линию партии разгромить и деморализовать партийное организации, провокационными действиями создать новую массу недовольных, которых впоследствии можно было бы привлечь и использовать для борьбы против партии.
Это обстоятельство я считал особенно важным потому, что за последние два года партия довольно основательно разгромила основные кадры контрреволюционного подполья в Союзе, в результате чего, естественно, контрреволюционная база для борьбы против партии в значительной степени сузилась.
Именно исходя из этих соображений мною в Куйбышеве были распушены 34 райкома, а в области сельского хозяйства были даны директивы, восстанавливавшие колхозников против партии и Советской власти.
В последующих показаниях я подробно изложу все факты моей преступной работы.
П.ПОСТЫШЕВ,
11 апреля 1938 года.