Шахматные истории Старого Семена.
Один из читателей ЖЖ в комментариях на заметки о саде "Эрмитаж" обратил мое внимание на форум "Старый Семен и его креативы" - первая его страничка здесь. Замечательное явление, эти его короткие рассказики Старого Семена, очень тонко передающие детали времени и характеров.
Не все они о шахматах, некоторые байки скорее относятся к устному советскому эпосу, который помаленьку воплощается в записях очевидцев того времени. Но об этом я напишу как-нибудь позже.
Шахматные истории Старого Семена, как мне показалось, - часть этого эпоса, существенная его черта.
Пока же несколько примеров, по моему произвольному выбору:
Толя Буякин
Жил в Москве такой кандидат в мастера Толя Буякин. Старые шахматисты его, конечно, помнят. Был он (по Довлатову) "как многие пьющие люди, человеком ослепительного благородства". Когда перебирал, всегда говорил знакомым и незнакомым людям про одно и то же. Один раз я слышал даже, как он сказал маленькому мальчику: "Посмотри и запомни - перед тобой дяденька Буякин, который у Ботвинника выиграл!"
И действительно, он выиграл у Ботвинника. Было это в шестидесятые годы, в командных соревнованиях - первенстве Москвы среди предприятий. Долго я хотел понять, как такое случилось. Может, Ботвинник зевнул?
И вот как-то попался мне в руки номер "Шахматной Москвы" с записью ходов. И я преодолел свою лень, достал шахматы, разыграл партию. У Буякина были белые. Помню, разумеется, смутно, но, кажется, первые ходы были 1.d4 Kf6 2.Kc3 . Потом белые получили лучше. Потом разменяли ферзей. Потом выиграли. Вот так просто, взяли и выиграли. Помню свои ощущения. Полнейшее недоумение. Как же так? Ну понятно, например, Ботвинник пришёл бы играть пьяный, а Толя - трезвый. Но ведь так быть не могло! В лучшем случае наоборот. А то и оба трезвые. А выиграл-то Буякин!
Сейчас, много лет спустя, мне интересно - есть ли эта партия в базе данных. И может быть, старшие мастера, как их называет е271, её прокомментируют?
Таль
Когда-то я играл с Талем. В футбол. Было это в 1972 году, на пляже, в крохотном эстонском городке Вильянди, где проходил очередной мемориал Ильмара Рауда. Хотя я был (и остаюсь) человеком хилым, но когда он на меня бежал с мячом, я испугался - за него. Тоненькие ручки, тоненькие ножки, исполосованное шрамами от операций тело. Еле увернулся.
Производил он необычайно сильное впечатление, не в последнюю очередь своим необычайным остроумием. Там было два турнира: главный, где играли 14 человек - Таль, Суэтин, Шамкович, Дворецкий и другие мастера, и побочный - швейцарка (опен, по-нынешнему), 42 человека.
И вот идем мы все после тура в город, а Геля, жена Таля, говорит: "Миша, у меня босоножка порвалась. Есть в этом городе сапожник?" Он (мгновенно): "Конечно, дорогая! 14 профессионалов, 42 любителя!"
И ещё одна острота. В фойе висели таблицы турниров. И вот приходит местная девушка, которую закадрил один мой знакомый, и от нечего делать изучает таблицу швейцарки. И спрашивает у меня - А где здесь главный? Я не понял, какой главный? Она говорит - ну главный, главный еврей. - Таль, что ли? - Да, Таль!
Когда я утром на пляже ему это рассказал, он тут же среагировал : "Пойду Шамковичу скажу, что я главный, а не он!"
Немного о старом ЦШК
Всё Аристотель врёт - табак есть божество,
Ему готовится повсюду торжество!
Кажется, Батюшков
Грозный директор ЦШК и всех советских шахмат В.Д.Батуринский был заядлым курильщиком. По Центральному Шахматному клубу он ходил только с зажжённой сигаретой в зубах. Другим, однако, курить категорически воспрещалось. Батуринский кричал : "Кого увижу с сигаретой, лишу права играть в шахматы на территории СССР!"
Однажды в выходной день в ЦШК приехали австрийцы - человек тридцать. Были они любителями шахмат из города Зальцбурга. Попросили организовать им матч с московскими любителями. Работники клуба мобилизовали всех, кто пришёл в этот день в клуб - и матч начался.
Играть всех посадили в Большом зале ЦШК. Курящие австрийцы немедленно достали сигареты. Глядя на это раздолье, закурили и наши. Зал был весь в клубах табачного дыма.
Я наблюдал эту вольницу из холла перед Большим залом. И тут появляется Батуринский - с сигаретой во рту и в окружении свиты. И смотрит на этот разврат. Затем из зала выходит юноша в свитере и джинсах. В руке - незажжённая сигарета. Не говоря ни слова, он подходит к Батуринскому, вынимает у него изо рта сигарету, прикуривает, вставляет её обратно в вельможный рот и уходит в зал. Возникла немая сцена из "Ревизора". Батуринский хватает ртом воздух. Я, честно говоря, испугался. Сложения он был апоплексического.
Совладав с собой, Батуринский просипел : "Наш или австрияк?" Кто-то из свиты успокоил босса : "Да австрияк, Виктор Давидович, австрияк, не волнуйтесь, наш бы не позволил себе!"
Так благополучно всё и закончилось.
Еще немного из истории ЦШК
Был у меня знакомый, Володя С., мы в соседних домах жили, встречались на улице иногда, болтали.
Он окончил ГЦОЛИФК, шахматную специализацию, и работал в ЦШК. Начальником у него был Батуринский. И как-то они из-за чего-то сильно повздорили, и Батуринский ему говорит:
- Мы с вами вместе работать больше не сможем, делайте выводы.
На что Володя ему ответил:
- Ну, я лично уволняться не собираюсь, а как вы - сами решайте.
После этого, понятно, скандал разгорелся еще сильнее.
Но Володя выводы все же сделал, и на следующий день принес на работу большое фото Буденного в рамке и с дарственной надписью: "Дорогому Володе на добрую память от Семена Михайловича", поставил у себя на столе.
Тем дело и закончилось.
Если сразу не разберешь...
Как отличить хорошего человека от плохого? Всё зависит от критериев. Вот что рассказал мне когда-то один, ныне покойный московский мастер.
- Карпов - плохой человек, а Корчной - хороший!
- Почему? - спросил я.
- Вот я играл в командном первенстве страны за "Труд". Талоны поменял на деньги,
деньги пропил давно, сижу в номере, тоскую. Телефон звонит: "Толя, это Виктор Львович. Зайди ко мне в номер". Прихожу, а там! Полный стол, водка, закуска! Наливает мне стакан. "Толя, пей!"
Хороший человек!
- А Карпов?
- Вот я играл в шевенингене, когда Карпов мастером становился. Ему было пятнадцать лет, он с матерью приехал. Мать ко мне подходит: "Толя, сыграй с моим сыном вничью". Я говорю, пожалуйста, нет вопросов. Сыграл. Она принесла одну бутылку. Я думал, две принесет. Пить со мной отказалась. У такой мамаши какой может быть сын?
Проблемы языкознания
Сто лет назад ныне покойный Леонид Штейн рассказывал в компании следующую историю. Когда он впервые стал чемпионом СССР, то, по возвращении во Львов, он был принят первым секретарём обкома. В «дружеской беседе» (так это тогда называлось) первый секретарь спросил у Штейна, собирается ли он продолжить своё образование, и если да, то в каком направлении. Штейн сказал, что хотел бы выучиться на журналиста (а может на историка, сейчас уже не помню).
Через некоторое время Штейну позвонили из обкома и сказали, что он может поступать во Львовский университет. Чтобы молодым было понятно, о чём идет речь, скажу, что в те годы на(в) Украине евреи испытывали очень серьёзные трудности при поступлении в вузы, большие даже, чем в России. Да и, с другой стороны, Штейн в школе отнюдь не был отличником.
И Штейн стал сдавать экзамены. К нему был приставлен специальный человек, который следил за тем, чтобы экзаменаторы его не заваливали. «И вот - рассказывал Штейн - сдаю я историю. А историю я знал, но так… В общем, можно было пятерку поставить, а можно и двойку. И я беру билет, готовлюсь, начинаю отвечать. А «приставленный человек» сидит в аудитории. И экзаменатор у меня спрашивает: А почему вы отвечаете не на ридной мове? А я ему по-украински же говорю, что могу и на ридной, но русским владею лучше. На что он мне, тоже по-украински, говорит: Продолжайте! И начинает меня сыпать. Но не спеша, а с растяжкой, получая от этого удовольствие. А «приставленный» вдруг встает и выходит. А я держусь изо всех сил, но дело идет к концу. И тут входят «приставленный» и проректор. И проректор садится рядом с экзаменатором и слушает. А тот продолжает меня валить. Тут проректор отзывает его в сторону, и что-то шепчет на ухо. Такого изумлённого лица я в жизни не видел. В общем, поставил он мне четвёрку».
Шахматы и казачество
Было это давно. Точно не помню, в каком году. Помню, что Яну Эльвесту тогда было лет четырнадцать-пятнадцать. Он был кандидатом в мастера. И я играл с ним в одной швейцарке, в Эстонии.
В тот день Эльвест выиграл у московского кандидата в мастера X. Тот был родом из донских казаков, горячий парень. Проиграл он обидно, стоял явно лучше и мог выиграть одним ходом. Переживал страшно, всем показывал партию. Потом вроде немного успокоился, и мы с ним пошли покурить у входа в игровой зал.
И он мне говорит:
- Нет, ну почему это я вдруг зевнул? Я почти никогда не зеваю - а тут такое дело. Почему? Ааа, понял, это Y. меня отвлек своей дурацкой болтовней, я потерял концентрацию! Все, все понятно!
И он просунул голову в дверь турнирного зала и громко зашептал:
- Саша, Саша, выйди на минуту! Тут дело срочное!
Y. оторвался от своей партии и пошел к нам. Когда он вышел, X., ни слова не говоря, дал ему по морде.
С тех пор прошло много лет. Эльвест стал известным гроссмейстером. Да и Y. тоже уже давно гроссмейстер. Но за что он получил тогда по морде - не знает до сих пор.