Чтиво - гурманизмы: Резня в Техасе, или Съешь, Марс!
- Шо это? - с мягким украинским акцентом, недоумел техасец.
Айк Бульба знал тучу языков, легко переходя с венгерского на эстонский, не говоря уже о немецком с итальянским.
- Это… - иронично глядя на немодный костюм Бульбы, из брюк которого выглядывали расшитые техасские сапоги-«хайбутс», начал было официант.
- Это… - гордо глядя в меню, попытался спасти ситуацию я.
- Шо? - не оставил нам надежды Айк, кривясь то ли от досады, то ли от боли в колене, напоминающем в гадкую погоду об отступлении у Меконга.
- Зачем я послушал этого мошенника Диоскорида! Что толку в его отрицании в лечении «всяких таинственных средств», его уверения о действии чудесного мемфисского камня - пустая болтовня, - потирая больное место, подумал страждущий.
- Стейк! - держа марку, подсказал воин общепита.
- Ну, отбивная такая, - добил Бульбу мой коллега.
- От ты дайош, хлопец, - развеселился тезка гоголевского парубка: - Я б руки поотбивал, кто это делал. Какой это стейк, шо за отбивная? Давай так, приедешь в Хьюстон, я тебе покажу настоящий стейк - большой техасский. Там и переверим, какой ты едок.
- Да съем я ваш техасский запросто, - ожил я, натренированный на щирых киевских застольях.
- Желаете взглянуть на процесс? - не сдавался смышленный официант.
Укрепляя дружбу и аппетит, всей компанией двинулись на кухню.
На сковороде что-то шкварчало, стреляя жиром на все четыре стороны.
- И это… - предположил Бульба, уклоняясь от жировых пуль.
- Стэйк! - рассеял сомнения повар с революционным цветом щек.
- Это? - всматриваясь в чад, не верил Айк.
Перенесемся, минуя пространство и время, в всегда банно-жаркий Хьюстон и направимся вместе с нашим другом Айком (урожденным Игорем) Бульбой в местное заведение с характерным названием «Олд стейк хауз».
В храме было душно от дыма и благовоний другого происхождения.
Вы бывали в Техасе? Попробуйте сказать там, мол, у вас в Америке. Южанин с сожалением взглянет на вас и пояснит: «Не в Америке, а в Техасе!».
Техас, как бинокль воображения, поражает европейца в самое сердце. Заходим в милый старый дом стейков, где вас встречают девицы с боа на шее, в одеяниях, известных по вестернам учреждений, кооперирующихся с салунами. Стараясь не очень таращиться на красную с блямбой подвязку на очень даже и очень бедре сотрудницы стейкохаты, препровождаюсь к старинным весам, на которых, вероятно, еще взвешивали угнетенных жителей Африки.
С зажатым в руке билетиком, где мои тактико-технические данные после взвешивания для дальнейшего, при выносе выходе поевшего, вычисления набранных калорий выражены в таинственных фунтах и унциях, захожу в помещение для поедания знаменитых стейков.
Уютный зальчик метров сто в длину и пятьдесят в ширину, стены до самого потолка (так, метров десять - допрыгнуть) увешаны старинными афишами, вывесками, номерными знаками и еще, не знаю, чем. Где-то вдали находится сцена, на ней сразу два рояля (помните, бинокль), на обоих, видимо, что-то играют, но мирная беседа сотен харчующихся делает из этого немое кино.
Духовное - рядом с бытием, на той же сцене пребывает повар в непременном колпаке, вызывая своими пассами из рабочего места адские языки пламени. Вам этого мало? Тогда отвлекитесь на звякающие звуки, падающие на голову с далекого потолка. Над жующими на цирковой трапеции раскачивается техасская дивчина в балетной пачке. Суть амплитуды состоит в доставании ногой здорового коровяцкого колокола, закрепленного в зените.
Стараясь все это усвоить, сажусь за стол. Милая дева приносит теплые булочки и улыбчиво интересуется целью желудка.
- Не передумал? - гуманно интересуется Айк.
- А то! - браво отвечаю я.
- Биг тексан стейк для этого парня, - улыбается Бульба.
- Big Texan? - с сочувствием глядя на меня, не верит девушка.
- Да, у нас тут пари, - подтверждает мой спутник.
- Будете выбирать кусок сами? - смутил меня вопрос.
- Пожалуйста, сами, настоящий ти-боун, - прикинулся я знатоком, вспоминая прочитанное.
- С кровью, средний или прожаренный? - не давала покоя гёрл.
- Конечно с кровью! - проявил форс ваш слуга.
В ожидании чуда съел еще булочку, не подозревая о роковой ошибке.
Места для некурящих, делать нечего, изучаю носящуюся под потолком даму.
- Божья еда, вот она - пища олимпийцев! - пронесся ропот по храму. Толпа плебеев пододвинулась ближе к мясу.
Озираясь на удивленно-восторженные лица, увидел официантку, несущую что-то, похожее на дно бочонка. Потом деревянный круг приземлился на стол, лишив меня речи и всякого желания побеждать. Вы понимаете, что такое полтора фунта и сколько-то еще всяких унций мяса? Уважаемые, вот этот крошка-стейк весит 72 унции:
мне принесли где-то как-то 24, то есть примерно 600 грамм МЯСА!
Решив проверить, не сон ли это, приподнял край исполина.
Придерживая белый плащ, он наклонился к жертвенному грилю, едва не подставляя клобук-арех под огонь: - Боги, вы будете это есть! Пошлите мне знак и верное предсказание! - и потянулся рукой к шипящему мясу.
Жар опалил мои пальцы, закупорив ими рот и готовые к вылету впечатления о всех родственниках знойной плоти.
- Марс тебя возьми и мать его теленка! - возопил опаленный служитель культа, заталкивая дланью богохульство обратно в уста.
А совсем не плохо, а очень даже вкусно, - забываю я про увечья, облизывая мясной сок.
- А Венера таки не дура такое вкушать, Сатурн ее подери, - поражается он, подумывая о смене профессиональной ориентации.
Взглянув вверх, подумал, что девушка хочет из жалости меня убить - в руках она держала тесак с зубчиками, видимо, украденный со съемок очередного «Рэмбо».
Милосердие взяло верх и страшное оружие легло рядом с вилкой. Я взял клинок и взглянул на лежащее огромное тело еды.
Испуганные люди отшатнулись, увидев нож в его руках.
- Жертву, он ищет жертву! - закричал кто-то, обкуренный чадом и благовониями.
Никогда, умоляю вас, никогда не стройте из себя знатока, в чем вы не, как говорят на родине Бульбы, не петрите.
Сантиметра три с половиной (или в дюймах хотите?) толщиной, с небольшой кусабельной зоной в миллиметров пять с обеих сторон, остальное - просто практически сырое мясо. Завидуя уже усопшим морякам «Варяга», бодрясь их же песнью, делаю слабую попытку отторгнуть мачете кусман монстра, с тоской нуждаясь в главном инструменте фильма «Резня бензопилой в Техасе».
Может быть у жуткого племени людоедов-лестригонов были хорошие зубы, пусть. Но мы, жалкие продукты цивилизации можем только максимум макароны перекусывать. Вставлю золотые никелевые зубы и женюсь - вот тогда, наверное, смогу терзать сверкающими клыками это все «с кровью». А пока смог только найти спасительный путь - резать гада на маленькие кусочки и просто глотать.
Острым клинком незаметно отсек он часть олимпической пищи, ожидая неминуемого удара молнией в остроконечный головной прибор.
Напоминая себе гуся на пути к «фуа гра», с ужасом обнаруживаю на деревянном поддоне, напоминающем щит спартанца, картоху-переростка, грамм эдак под пятьсот, завернутую в веселенькую фольгу с позументами дома Валуа.
- На картошку не договаривались! - мычу набитым ртом.
- Ладно, не ешь, - соглашается гуманист Айк.
Решаю применить стратегическое оружие: - Водки пусть принесет!
Девушка доставляет к столу такую себе рюмочку грамм на двадцать плюс погруженную оливку, архимедовски понижающую водоизмещение сосуда процентов на двадцать.
- Бутылку хай несет или графинчик! - неистовствую я.
- Ты шо-о-о, какая бутылка, тут столько не пьют! - шипит Бульба, оглядываясь.
- Окей, пусть три рюмки тащит, а лучше пять! - жуя десятую унцию, молю я.
Принесла, принимаю все три дозы.
Достав из-под плаща тайную флягу с фалернским алкоголем, он запивает божественный обед.
Стейк, борясь за пространство с ошибочно съеденными булочками, изнуряет желудок и рассудок. По-моему, за соседними столами делают ставки и победитель улыбается кровавой тушей, истекая соком.
- Чудо! Чудо мне ниспослали боги! - лихорадочно записывает на дощечке рецепт кулинар Олимпа: - Плоть бычью от ребер срединных отсечь непременно, жертвенный гриль над огнем чтобы ею украсить и блюдо отменное гражданам Рима отведать.
Как пишут в романах - прошли годы. Через пол-часа моих тортур добряк Бульба признал поражение, простив недоеденные унции.
- Хочешь взглянуть, как готовится настоящий стейк? - повлек меня к сцене Бульба. Неугомонные полтора фунта ревностно взбрыкнулись в желудке и я бежал прочь, забыв отметить в билетике и на рабоизмерительных весах конкретное прибавление в массе брутто.
Я изучил это позже, читая множество (а их более ста) рецептов этого культа еды и образа жизни.
Чем стейк отличается от отбивной? Правильно, стейк не подвергается унизительной экзекуции путем акустического раздражения соседей и ответных сигналов по батарее. Стейк, гурледи и гурджентльмены - это цельный кусок плоти, научно вырезанный из конкретного телесного месторасположения.
Не надейтесь, что мы обойдемся здесь без стихов:
Что Марс, Нептун, Зевес, всё сонмище богов
Не стоят тучных жертв, ниже под жертву дров;
Что агнцев и волов жрецы едят напрасно;
Сие одно, сие казалось быть опасно.
- не вспомнился сразу Ломоносов.
«Маргарите показалось, что она пролетела где-то, где видела в громадных каменных прудах горы устриц. Потом она летала над стеклянным полом с горящими под ним адскими топками и мечущимися между ними дьявольскими белыми поварами. Потом где-то она, уже переставая что-либо соображать, видела темные подвалы, где горели какие-то светильники, где девушки подавали шипящее на раскаленных углях мясо, где пили из больших кружек за ее здоровье»,
- пришли в голову любимые строки Мастера.
Мы писали стихи поочередно,
Подбирали размеры и меняли,
Пили, шуткой на шутку отвечали.
И ушел я, твоим, Лициний, блеском
И твоим остроумием зажженный,
И еда не могла меня утешить,
не соглашался он с Катуллом, сожалея от невозможности разделить с поэтом радость от вкушания пищи богов.
- Шо это? - с неистребимым полтавским акцентом недоумел техасский дядька Бульба.
- Это настоящий чемергез, - ответил я, провезший самогон через все границы и таможни в бутылке от вина «Оксамыт Украины».
- Давай сядем, выпьем и споем: Розпрягайте, хлопці, коні, та лягайте спочивать, А я піду в сад вишневий, в сад криниченьку копа-а-ть...
Старый авгур сидел, опершись на посох, смотрел на холмы Рима и негромко пел.
Айк Бульба знал тучу языков, легко переходя с венгерского на эстонский, не говоря уже о немецком с итальянским.
- Это… - иронично глядя на немодный костюм Бульбы, из брюк которого выглядывали расшитые техасские сапоги-«хайбутс», начал было официант.
- Это… - гордо глядя в меню, попытался спасти ситуацию я.
- Шо? - не оставил нам надежды Айк, кривясь то ли от досады, то ли от боли в колене, напоминающем в гадкую погоду об отступлении у Меконга.
- Зачем я послушал этого мошенника Диоскорида! Что толку в его отрицании в лечении «всяких таинственных средств», его уверения о действии чудесного мемфисского камня - пустая болтовня, - потирая больное место, подумал страждущий.
- Стейк! - держа марку, подсказал воин общепита.
- Ну, отбивная такая, - добил Бульбу мой коллега.
- От ты дайош, хлопец, - развеселился тезка гоголевского парубка: - Я б руки поотбивал, кто это делал. Какой это стейк, шо за отбивная? Давай так, приедешь в Хьюстон, я тебе покажу настоящий стейк - большой техасский. Там и переверим, какой ты едок.
- Да съем я ваш техасский запросто, - ожил я, натренированный на щирых киевских застольях.
- Желаете взглянуть на процесс? - не сдавался смышленный официант.
Укрепляя дружбу и аппетит, всей компанией двинулись на кухню.
На сковороде что-то шкварчало, стреляя жиром на все четыре стороны.
- И это… - предположил Бульба, уклоняясь от жировых пуль.
- Стэйк! - рассеял сомнения повар с революционным цветом щек.
- Это? - всматриваясь в чад, не верил Айк.
Перенесемся, минуя пространство и время, в всегда банно-жаркий Хьюстон и направимся вместе с нашим другом Айком (урожденным Игорем) Бульбой в местное заведение с характерным названием «Олд стейк хауз».
В храме было душно от дыма и благовоний другого происхождения.
Вы бывали в Техасе? Попробуйте сказать там, мол, у вас в Америке. Южанин с сожалением взглянет на вас и пояснит: «Не в Америке, а в Техасе!».
Техас, как бинокль воображения, поражает европейца в самое сердце. Заходим в милый старый дом стейков, где вас встречают девицы с боа на шее, в одеяниях, известных по вестернам учреждений, кооперирующихся с салунами. Стараясь не очень таращиться на красную с блямбой подвязку на очень даже и очень бедре сотрудницы стейкохаты, препровождаюсь к старинным весам, на которых, вероятно, еще взвешивали угнетенных жителей Африки.
С зажатым в руке билетиком, где мои тактико-технические данные после взвешивания для дальнейшего, при выносе выходе поевшего, вычисления набранных калорий выражены в таинственных фунтах и унциях, захожу в помещение для поедания знаменитых стейков.
Уютный зальчик метров сто в длину и пятьдесят в ширину, стены до самого потолка (так, метров десять - допрыгнуть) увешаны старинными афишами, вывесками, номерными знаками и еще, не знаю, чем. Где-то вдали находится сцена, на ней сразу два рояля (помните, бинокль), на обоих, видимо, что-то играют, но мирная беседа сотен харчующихся делает из этого немое кино.
Духовное - рядом с бытием, на той же сцене пребывает повар в непременном колпаке, вызывая своими пассами из рабочего места адские языки пламени. Вам этого мало? Тогда отвлекитесь на звякающие звуки, падающие на голову с далекого потолка. Над жующими на цирковой трапеции раскачивается техасская дивчина в балетной пачке. Суть амплитуды состоит в доставании ногой здорового коровяцкого колокола, закрепленного в зените.
Стараясь все это усвоить, сажусь за стол. Милая дева приносит теплые булочки и улыбчиво интересуется целью желудка.
- Не передумал? - гуманно интересуется Айк.
- А то! - браво отвечаю я.
- Биг тексан стейк для этого парня, - улыбается Бульба.
- Big Texan? - с сочувствием глядя на меня, не верит девушка.
- Да, у нас тут пари, - подтверждает мой спутник.
- Будете выбирать кусок сами? - смутил меня вопрос.
- Пожалуйста, сами, настоящий ти-боун, - прикинулся я знатоком, вспоминая прочитанное.
- С кровью, средний или прожаренный? - не давала покоя гёрл.
- Конечно с кровью! - проявил форс ваш слуга.
В ожидании чуда съел еще булочку, не подозревая о роковой ошибке.
Места для некурящих, делать нечего, изучаю носящуюся под потолком даму.
- Божья еда, вот она - пища олимпийцев! - пронесся ропот по храму. Толпа плебеев пододвинулась ближе к мясу.
Озираясь на удивленно-восторженные лица, увидел официантку, несущую что-то, похожее на дно бочонка. Потом деревянный круг приземлился на стол, лишив меня речи и всякого желания побеждать. Вы понимаете, что такое полтора фунта и сколько-то еще всяких унций мяса? Уважаемые, вот этот крошка-стейк весит 72 унции:
мне принесли где-то как-то 24, то есть примерно 600 грамм МЯСА!
Решив проверить, не сон ли это, приподнял край исполина.
Придерживая белый плащ, он наклонился к жертвенному грилю, едва не подставляя клобук-арех под огонь: - Боги, вы будете это есть! Пошлите мне знак и верное предсказание! - и потянулся рукой к шипящему мясу.
Жар опалил мои пальцы, закупорив ими рот и готовые к вылету впечатления о всех родственниках знойной плоти.
- Марс тебя возьми и мать его теленка! - возопил опаленный служитель культа, заталкивая дланью богохульство обратно в уста.
А совсем не плохо, а очень даже вкусно, - забываю я про увечья, облизывая мясной сок.
- А Венера таки не дура такое вкушать, Сатурн ее подери, - поражается он, подумывая о смене профессиональной ориентации.
Взглянув вверх, подумал, что девушка хочет из жалости меня убить - в руках она держала тесак с зубчиками, видимо, украденный со съемок очередного «Рэмбо».
Милосердие взяло верх и страшное оружие легло рядом с вилкой. Я взял клинок и взглянул на лежащее огромное тело еды.
Испуганные люди отшатнулись, увидев нож в его руках.
- Жертву, он ищет жертву! - закричал кто-то, обкуренный чадом и благовониями.
Никогда, умоляю вас, никогда не стройте из себя знатока, в чем вы не, как говорят на родине Бульбы, не петрите.
Сантиметра три с половиной (или в дюймах хотите?) толщиной, с небольшой кусабельной зоной в миллиметров пять с обеих сторон, остальное - просто практически сырое мясо. Завидуя уже усопшим морякам «Варяга», бодрясь их же песнью, делаю слабую попытку отторгнуть мачете кусман монстра, с тоской нуждаясь в главном инструменте фильма «Резня бензопилой в Техасе».
Может быть у жуткого племени людоедов-лестригонов были хорошие зубы, пусть. Но мы, жалкие продукты цивилизации можем только максимум макароны перекусывать. Вставлю золотые никелевые зубы и женюсь - вот тогда, наверное, смогу терзать сверкающими клыками это все «с кровью». А пока смог только найти спасительный путь - резать гада на маленькие кусочки и просто глотать.
Острым клинком незаметно отсек он часть олимпической пищи, ожидая неминуемого удара молнией в остроконечный головной прибор.
Напоминая себе гуся на пути к «фуа гра», с ужасом обнаруживаю на деревянном поддоне, напоминающем щит спартанца, картоху-переростка, грамм эдак под пятьсот, завернутую в веселенькую фольгу с позументами дома Валуа.
- На картошку не договаривались! - мычу набитым ртом.
- Ладно, не ешь, - соглашается гуманист Айк.
Решаю применить стратегическое оружие: - Водки пусть принесет!
Девушка доставляет к столу такую себе рюмочку грамм на двадцать плюс погруженную оливку, архимедовски понижающую водоизмещение сосуда процентов на двадцать.
- Бутылку хай несет или графинчик! - неистовствую я.
- Ты шо-о-о, какая бутылка, тут столько не пьют! - шипит Бульба, оглядываясь.
- Окей, пусть три рюмки тащит, а лучше пять! - жуя десятую унцию, молю я.
Принесла, принимаю все три дозы.
Достав из-под плаща тайную флягу с фалернским алкоголем, он запивает божественный обед.
Стейк, борясь за пространство с ошибочно съеденными булочками, изнуряет желудок и рассудок. По-моему, за соседними столами делают ставки и победитель улыбается кровавой тушей, истекая соком.
- Чудо! Чудо мне ниспослали боги! - лихорадочно записывает на дощечке рецепт кулинар Олимпа: - Плоть бычью от ребер срединных отсечь непременно, жертвенный гриль над огнем чтобы ею украсить и блюдо отменное гражданам Рима отведать.
Как пишут в романах - прошли годы. Через пол-часа моих тортур добряк Бульба признал поражение, простив недоеденные унции.
- Хочешь взглянуть, как готовится настоящий стейк? - повлек меня к сцене Бульба. Неугомонные полтора фунта ревностно взбрыкнулись в желудке и я бежал прочь, забыв отметить в билетике и на рабоизмерительных весах конкретное прибавление в массе брутто.
Я изучил это позже, читая множество (а их более ста) рецептов этого культа еды и образа жизни.
Чем стейк отличается от отбивной? Правильно, стейк не подвергается унизительной экзекуции путем акустического раздражения соседей и ответных сигналов по батарее. Стейк, гурледи и гурджентльмены - это цельный кусок плоти, научно вырезанный из конкретного телесного месторасположения.
Не надейтесь, что мы обойдемся здесь без стихов:
Что Марс, Нептун, Зевес, всё сонмище богов
Не стоят тучных жертв, ниже под жертву дров;
Что агнцев и волов жрецы едят напрасно;
Сие одно, сие казалось быть опасно.
- не вспомнился сразу Ломоносов.
«Маргарите показалось, что она пролетела где-то, где видела в громадных каменных прудах горы устриц. Потом она летала над стеклянным полом с горящими под ним адскими топками и мечущимися между ними дьявольскими белыми поварами. Потом где-то она, уже переставая что-либо соображать, видела темные подвалы, где горели какие-то светильники, где девушки подавали шипящее на раскаленных углях мясо, где пили из больших кружек за ее здоровье»,
- пришли в голову любимые строки Мастера.
Мы писали стихи поочередно,
Подбирали размеры и меняли,
Пили, шуткой на шутку отвечали.
И ушел я, твоим, Лициний, блеском
И твоим остроумием зажженный,
И еда не могла меня утешить,
не соглашался он с Катуллом, сожалея от невозможности разделить с поэтом радость от вкушания пищи богов.
- Шо это? - с неистребимым полтавским акцентом недоумел техасский дядька Бульба.
- Это настоящий чемергез, - ответил я, провезший самогон через все границы и таможни в бутылке от вина «Оксамыт Украины».
- Давай сядем, выпьем и споем: Розпрягайте, хлопці, коні, та лягайте спочивать, А я піду в сад вишневий, в сад криниченьку копа-а-ть...
Старый авгур сидел, опершись на посох, смотрел на холмы Рима и негромко пел.