Касториадис за 15 минут :)
Я, безусловно, иронизирую. Но попробую кратко, пусть даже это будут предложения, выдернутые из контекста довольно сложных конструктов Касториадиса, пересказать некоторые идеи из второй части "Воображаемого установления общества", а также то, что касается темы воображаемого. Есть две рецензии (ссылки здесь), где речь идет в основном о первой части этой книге, о критическом переосмыслении марксизма, в частности. Но на мой взгляд, центральными у Касториадиса являются его взгляды на психику человека, на ее "природу", условно говоря. От этого (но не только от этого, конечно) выстраиваются и его идеи о воображаемом установлении общества, и об автономии, и о возможности изменений. Творческие измерения, несводимые друг к другу, на уровне психологии (индивидуальном) и на социальном уровне - вот основа. И именно в этом возможность изменений; можно согласиться в какой-то мере с одной из оценок, что концепция Касториадиса - это проект по "онтологическому спасению революции". Иначе - мрак сансары. Но это "нужно" прочувствовать, пережить, в том числе и мир как самосозидающий, самоизменяющийся поток. Игра знаков - дело пустое.
А пока, вместо развития человека, вместо осуществление Проекта освобождения "радикального воображения" и автономии - развитие техники, технологий, гаджетов, и сохранение омертвляющего все капитализма...
И еще одно замечание. Мне чрезвычайно интересно рассматривать различные теории с точки зрения их, так сказать, суггестивности, понимаемой конечно как возможность, зависящую от субъективного восприятия. Теории, подобные данной, могут иметь мощное влияние, но они взывают к внутренней активности, а также грозят "удобным" психологическим защитам, и оттесняются (вытесняются) на периферию. А так, все красиво и сильно. Мир и социум, не расщепленный на мир и некие "законы", тоже и с психикой человека.
Касториадис называет саму психику "первичным воображением".
Воображаемое Касториадиса не есть образ чего-то. Воображаемое - это "первичная способность представлять несуществующие элементы и отношения (либо отсутствующие в ощущении в данный момент, либо никогда не существовавшие)". В этом смысле Ксториадис говорит о предельном или радикальном воображаемом. Иными словами, воображаемое представляет собой непрерывное, по сути своей необусловленное творчество (как общественно-историческое, так и психическое) символов/форм/образов, которые только и могут дать основание для выражения «образ чего-то". То, что мы называем "реальностью" и "рациональностью" - суть результаты этого творчества. Радикальное воображаемое - это первичная и неустранимая способность вызывать в сознании образы. Экстраполируя свои идеи на социальные процессы, Касториадис говорит о "социальном воображаемом". В общем виде, социальное воображаемое - это не создание образов в обществе, но создание целостного мира данного общества.
Касториадис решительно дистанцируется от точки зрения, сторонники которой, "говоря о «воображаемом», подразумевают под ним нечто «зеркальное», отражение или «фикцию»; они лишь повторяют, чаще всего неосознанно, утверждения, навсегда приковавшие их к пресловутой платоновской пещере: этот мир неизбежно является образом чего-то иного".
Для Касториадиса сама психика - "это, безусловно, «усвоение впечатлений», способность подвергаться воздействию чего-либо...; однако (и это самое важное - без этого усвоение впечатлений ничего не давало бы) она есть также место возникновения представления в качестве несводимого к другому и единственного в своем роде способа быть и организации чего-либо в его облекании и через него, в его «полагании в образ» и через него. Психика есть некое образующее, что существует лишь в том, что оно образует, и через него и в качестве того, что оно образует...
Может быть, психической жизни и не было бы, если бы психика изначально не была способна порождать представления и не была бы «исходно» неким «первичным» представлением, которое определенным образом должно содержать в себе возможность организации всякого представления (которое, являясь неким образуемым-образующим, неким прообразом, станет зародышем различных схем фигурирования) и, значит, в самом сколь угодно зачаточном образе должно содержать в себе организующие элементы психического мира, который будет развертываться впоследствии, - разумеется, с решающими добавлениями, идущими не от него, однако же, необходимо получаемыми и прорабатываемыми в соответствии с требованиями, налагаемыми изначальным представлением."
Воображаемое является условием для любого мышления - от самого плоского, до самого творческого и глубокого. Уже в самом восприятии, в ощущении, по Касториадису, есть активность и интенциональность. "Корпоральное" воображение, которое присутствует и у дочеловеческих существ, у человека полностью дефункционализировано и дополнено радикальным воображением.
Психика человека является в значительной мере социальным продуктом, поэтому Касториадис настаивает, что психоанализ должен иметь продолжение в виде анализа общественных институтов и общественного порядка, который и стремится всегда воспроизводиться через психику индивида.
Но психика не сводима к социуму (общество и психика неразделимы, но и несводимы друг к другу). Единичным ядром психики, по Касториадису, является лично непредставимое "изначальное бессознательное", где "первичные процессы" идут постоянно, а представляющий поток психики существует вне зависимости от наличия внешних раздражений или объектов, и которое никогда никогда не вытеснялось, но сделалось невозможным (непредставимым) с той поры, как воцарился мир разнообразия и неудовольствия.
Общество "изготавливает" общественного индивида. "Установление общества, которое также неотъемлемо является установлением общественного индивида, есть навязывание психике некой организации, которая по сути дела ей чужеродна, но, тем не менее, она, в свою очередь, также «опирается» на бытие психики. " Психическая единичность, изначальное бессознательное (Касториадис называет его monade) - можно охарактеризовать как состояние недефферинцированного единства с миром. Здесь царствует принцип удовольствия, желание тут не неисполняется, но наоборот - "в бессознательном желание исполняется ipso facto, как только оно возникает, исполняется на том единственном уровне, на котором оно имеет значение: на уровне бессознательного представления." В изначальном бессознательном существует и первичная матрица смысла - действующая и создаваемая схема установления связи. "Именно здесь субъект «лично» являлся прообразом связи, которую далее он всегда будет искать вопреки всему. Потребность во всеобщей познавательной связи или, более обобщенно, после переноса на общественный уровень, потребность во всеобщей значимости, в точном соответствии мира и желания, желания и знания, выводов знания и целей желания также обнаруживает здесь один из своих неисчерпаемых источников. " "Быть может, мы никогда не сможем сказать в этом отношении большего, чем об этом говорит Аристотель, что она есть лишь как «образ» или «энтелехия» тела, при условии освобождения этих понятий от метафизики, в которой и через которую они были введены, и при условии понимания того, что психика есть образ, потому что она является образующей, что «энтелехия», о которой идет речь, есть нечто совсем иное, нежели предопределенное предназначение к какой-то цели, к определенному telos"y, и что эта «энтелехия» есть первичное воображение, phantasia, каковое принуждено не к какой-либо цели, а к творению своих целей, что живое человеческое тело является живым человеческим телом, потому что оно представляет и представляется, что оно полагает «образы» и полагает себя в них далеко за пределами того, что требовало и предполагало его «естество» живущего. "
Социализация (изготовление общественного индивида) - это разделение, это утрата состояния единства своего мира и в дальнейшем индивид будет всегда стараться воспроизвести это изначальное состояние (именно состояние, а не искать некий объект), но эта цель, видимо, никогда не может быть достигнута. Можно сказать, что этот поиск является энергетическим источником, побуждающим человека к непрерывному воображению. Таким образом, радикальное воображение не дает человеку прочно закрепиться лишь в наличиствующем окружении значений, оно выталкивает его "за пределы".
Установление общества никогда не может вобрать в себя психику как первичное воображение, что, в свою очередь, является условием существования и жизнедеятельности общества. "Создание общественного индивида не отменяет и не может отменить творческой способности психики и ее вечного самоизменения, представляющего потока как потока непрерывного возникновения иных представлений."
Социальный индивид конституирован посредством интернализации мира и воображаемых значений, созданных обществом; эксплицитно он интернализирует многочисленные фрагменты этого мира, а имплицитно - его виртуальную тотальность. «Если определить власть как способность личной или безличной инстанции к мотивации кого-либо делать или не делать нечто, то необходимо признать, что наибольшая имплицитная власть заключается в описанных механизмах формирования индивида».
Таким образом, душа индивида обладает как чрезвычайной пластичностью в плане принятия социально заданной формы, так и способностью сохранять свою монадическую нуклеарность вкупе с радикальным воображением. Поэтому индивид как таковой не является вполне зависимым по отношению к обществу.
Гетерономия, которая для Касториадиса синонимична отчуждению, является исторически преобладавшим состоянием общества. Практически во всех обществах происходит и происходило сокрытие устанавливающего социального
воображаемого за установленной формой общества. Общественные институты установлены, далее они обретают некоторую инерцию существования и могут практически восприниматься как обладающие самостоятельностью и собственной «объективной» логикой. Общество, по сути, не узнает в «воображенных» институтах свои собственные продукты, практически воспринимает их как некую прочную реальность. Если здесь использовать юнговский подход, то можно предположить, что общественные институты начинают восприниматься как нечто автономное, а значит можно предположить, что на них проецируется собственное вытесненное стремление к автономии и/или бессознательные психические комплексы, начинающие вести "автономную" жизнь. Такое сокрытие устанавливающего за установленным сопровождается и укрепляется общественным производством индивидов, чьи жизнь и мышление управляется посредством повторения, чье радикальное воображение обуздывается до предела и которые индивидуализированы лишь в минимальной степени.
Автономным обществом являлось бы такое, которое не только узнавало бы в своих институтах свое собственное произведение, но и высвободило бы социальное воображаемое настолько, что появилась бы возможность посредством осознанной коллективной деятельности менять эти институты.
Индивидуальный же проект автономии состоит в изменении отношений между сознанием и бессознательным, что должно привести к освобождению радикального воображения и превращения его в источник рефлективного самоформирования субъективности. Кроме того, раскрепощенное радикальное воображение становится источником вклада индивидуума в социально-историческое сотворение. В свою очередь, в рамках проекта политической автономии должны будут создаваться такие институты, которые будучи интернализированными индивидами, будут способствовать наибольшему приросту их индивидуальной автономии и их эффективному участию во всех формах социального установления.
А пока, вместо развития человека, вместо осуществление Проекта освобождения "радикального воображения" и автономии - развитие техники, технологий, гаджетов, и сохранение омертвляющего все капитализма...
И еще одно замечание. Мне чрезвычайно интересно рассматривать различные теории с точки зрения их, так сказать, суггестивности, понимаемой конечно как возможность, зависящую от субъективного восприятия. Теории, подобные данной, могут иметь мощное влияние, но они взывают к внутренней активности, а также грозят "удобным" психологическим защитам, и оттесняются (вытесняются) на периферию. А так, все красиво и сильно. Мир и социум, не расщепленный на мир и некие "законы", тоже и с психикой человека.
Касториадис называет саму психику "первичным воображением".
Воображаемое Касториадиса не есть образ чего-то. Воображаемое - это "первичная способность представлять несуществующие элементы и отношения (либо отсутствующие в ощущении в данный момент, либо никогда не существовавшие)". В этом смысле Ксториадис говорит о предельном или радикальном воображаемом. Иными словами, воображаемое представляет собой непрерывное, по сути своей необусловленное творчество (как общественно-историческое, так и психическое) символов/форм/образов, которые только и могут дать основание для выражения «образ чего-то". То, что мы называем "реальностью" и "рациональностью" - суть результаты этого творчества. Радикальное воображаемое - это первичная и неустранимая способность вызывать в сознании образы. Экстраполируя свои идеи на социальные процессы, Касториадис говорит о "социальном воображаемом". В общем виде, социальное воображаемое - это не создание образов в обществе, но создание целостного мира данного общества.
Касториадис решительно дистанцируется от точки зрения, сторонники которой, "говоря о «воображаемом», подразумевают под ним нечто «зеркальное», отражение или «фикцию»; они лишь повторяют, чаще всего неосознанно, утверждения, навсегда приковавшие их к пресловутой платоновской пещере: этот мир неизбежно является образом чего-то иного".
Для Касториадиса сама психика - "это, безусловно, «усвоение впечатлений», способность подвергаться воздействию чего-либо...; однако (и это самое важное - без этого усвоение впечатлений ничего не давало бы) она есть также место возникновения представления в качестве несводимого к другому и единственного в своем роде способа быть и организации чего-либо в его облекании и через него, в его «полагании в образ» и через него. Психика есть некое образующее, что существует лишь в том, что оно образует, и через него и в качестве того, что оно образует...
Может быть, психической жизни и не было бы, если бы психика изначально не была способна порождать представления и не была бы «исходно» неким «первичным» представлением, которое определенным образом должно содержать в себе возможность организации всякого представления (которое, являясь неким образуемым-образующим, неким прообразом, станет зародышем различных схем фигурирования) и, значит, в самом сколь угодно зачаточном образе должно содержать в себе организующие элементы психического мира, который будет развертываться впоследствии, - разумеется, с решающими добавлениями, идущими не от него, однако же, необходимо получаемыми и прорабатываемыми в соответствии с требованиями, налагаемыми изначальным представлением."
Воображаемое является условием для любого мышления - от самого плоского, до самого творческого и глубокого. Уже в самом восприятии, в ощущении, по Касториадису, есть активность и интенциональность. "Корпоральное" воображение, которое присутствует и у дочеловеческих существ, у человека полностью дефункционализировано и дополнено радикальным воображением.
Психика человека является в значительной мере социальным продуктом, поэтому Касториадис настаивает, что психоанализ должен иметь продолжение в виде анализа общественных институтов и общественного порядка, который и стремится всегда воспроизводиться через психику индивида.
Но психика не сводима к социуму (общество и психика неразделимы, но и несводимы друг к другу). Единичным ядром психики, по Касториадису, является лично непредставимое "изначальное бессознательное", где "первичные процессы" идут постоянно, а представляющий поток психики существует вне зависимости от наличия внешних раздражений или объектов, и которое никогда никогда не вытеснялось, но сделалось невозможным (непредставимым) с той поры, как воцарился мир разнообразия и неудовольствия.
Общество "изготавливает" общественного индивида. "Установление общества, которое также неотъемлемо является установлением общественного индивида, есть навязывание психике некой организации, которая по сути дела ей чужеродна, но, тем не менее, она, в свою очередь, также «опирается» на бытие психики. " Психическая единичность, изначальное бессознательное (Касториадис называет его monade) - можно охарактеризовать как состояние недефферинцированного единства с миром. Здесь царствует принцип удовольствия, желание тут не неисполняется, но наоборот - "в бессознательном желание исполняется ipso facto, как только оно возникает, исполняется на том единственном уровне, на котором оно имеет значение: на уровне бессознательного представления." В изначальном бессознательном существует и первичная матрица смысла - действующая и создаваемая схема установления связи. "Именно здесь субъект «лично» являлся прообразом связи, которую далее он всегда будет искать вопреки всему. Потребность во всеобщей познавательной связи или, более обобщенно, после переноса на общественный уровень, потребность во всеобщей значимости, в точном соответствии мира и желания, желания и знания, выводов знания и целей желания также обнаруживает здесь один из своих неисчерпаемых источников. " "Быть может, мы никогда не сможем сказать в этом отношении большего, чем об этом говорит Аристотель, что она есть лишь как «образ» или «энтелехия» тела, при условии освобождения этих понятий от метафизики, в которой и через которую они были введены, и при условии понимания того, что психика есть образ, потому что она является образующей, что «энтелехия», о которой идет речь, есть нечто совсем иное, нежели предопределенное предназначение к какой-то цели, к определенному telos"y, и что эта «энтелехия» есть первичное воображение, phantasia, каковое принуждено не к какой-либо цели, а к творению своих целей, что живое человеческое тело является живым человеческим телом, потому что оно представляет и представляется, что оно полагает «образы» и полагает себя в них далеко за пределами того, что требовало и предполагало его «естество» живущего. "
Социализация (изготовление общественного индивида) - это разделение, это утрата состояния единства своего мира и в дальнейшем индивид будет всегда стараться воспроизвести это изначальное состояние (именно состояние, а не искать некий объект), но эта цель, видимо, никогда не может быть достигнута. Можно сказать, что этот поиск является энергетическим источником, побуждающим человека к непрерывному воображению. Таким образом, радикальное воображение не дает человеку прочно закрепиться лишь в наличиствующем окружении значений, оно выталкивает его "за пределы".
Установление общества никогда не может вобрать в себя психику как первичное воображение, что, в свою очередь, является условием существования и жизнедеятельности общества. "Создание общественного индивида не отменяет и не может отменить творческой способности психики и ее вечного самоизменения, представляющего потока как потока непрерывного возникновения иных представлений."
Социальный индивид конституирован посредством интернализации мира и воображаемых значений, созданных обществом; эксплицитно он интернализирует многочисленные фрагменты этого мира, а имплицитно - его виртуальную тотальность. «Если определить власть как способность личной или безличной инстанции к мотивации кого-либо делать или не делать нечто, то необходимо признать, что наибольшая имплицитная власть заключается в описанных механизмах формирования индивида».
Таким образом, душа индивида обладает как чрезвычайной пластичностью в плане принятия социально заданной формы, так и способностью сохранять свою монадическую нуклеарность вкупе с радикальным воображением. Поэтому индивид как таковой не является вполне зависимым по отношению к обществу.
Гетерономия, которая для Касториадиса синонимична отчуждению, является исторически преобладавшим состоянием общества. Практически во всех обществах происходит и происходило сокрытие устанавливающего социального
воображаемого за установленной формой общества. Общественные институты установлены, далее они обретают некоторую инерцию существования и могут практически восприниматься как обладающие самостоятельностью и собственной «объективной» логикой. Общество, по сути, не узнает в «воображенных» институтах свои собственные продукты, практически воспринимает их как некую прочную реальность. Если здесь использовать юнговский подход, то можно предположить, что общественные институты начинают восприниматься как нечто автономное, а значит можно предположить, что на них проецируется собственное вытесненное стремление к автономии и/или бессознательные психические комплексы, начинающие вести "автономную" жизнь. Такое сокрытие устанавливающего за установленным сопровождается и укрепляется общественным производством индивидов, чьи жизнь и мышление управляется посредством повторения, чье радикальное воображение обуздывается до предела и которые индивидуализированы лишь в минимальной степени.
Автономным обществом являлось бы такое, которое не только узнавало бы в своих институтах свое собственное произведение, но и высвободило бы социальное воображаемое настолько, что появилась бы возможность посредством осознанной коллективной деятельности менять эти институты.
Индивидуальный же проект автономии состоит в изменении отношений между сознанием и бессознательным, что должно привести к освобождению радикального воображения и превращения его в источник рефлективного самоформирования субъективности. Кроме того, раскрепощенное радикальное воображение становится источником вклада индивидуума в социально-историческое сотворение. В свою очередь, в рамках проекта политической автономии должны будут создаваться такие институты, которые будучи интернализированными индивидами, будут способствовать наибольшему приросту их индивидуальной автономии и их эффективному участию во всех формах социального установления.