Первые проблески понимания
Первые проблески понимания того, как устроен мир, посетили меня где-то лет в пять. Как многие дети, прочитав детское переложение Гулливера, я мечтала найти маленьких человечков. Я излазила весь наш небольшой садик, надеясь обнаружить их в траве или в гуще смородинного куста. Один раз мне совсем показалось, что я вижу такого человечка, и сердце замерло - а это оказалась недогрызенная собакой косточка.
В мечтах я шефствовала над целым царством лилипутиков, я их опекала, играла с ними, иногда наказывала. И вот однажды меня осенило. Вот я несу лилипутика, прижимая его к груди. Что будет, если я его уроню? Он упадет с вышины, в десять раз превышающей его рост, то есть должен будет разбиться, как я бы разбилась, упав с крыши трехэтажного дома. Но это невозможно: я сто раз роняла котенка, и ему ничего не делалось. Вот тут-то я не поняла, а почувствовала то, что, конечно, не могла бы сформулировать: геометрического подобия не существует, существует абсолютная единица длины, мы живем в неевклидовом мире.
Гораздо позже, читая воспоминания художника В. М. Конашевича, я очень обрадовалась: с ним произошло буквально то же самое. Он тоже искал маленьких человечков, тоже один раз почти нашел, и сделал то же открытие примерно в таком же возрасте. Только ему раскрыло глаза на неевклидовость нашего мира не воображаемое падение человечка, а поведение игрушечной лодочки в воде.