Наполненная пустота
Я тут намедни прочел, что лишь сегодня с полудня до шести часов вечера будет открыт вход в башню Згуры - и не мог не откликнуться. Сколько себя помню - всегда проходил мимо нее, даже пару раз поднимался на высокое крыльцо к двери - и всякий раз было закрыто, .
Приехал на Пречистенку. Вокруг солнышко и атмосфера новомосковского праздника. Такая, знаете ли, она уже на нашем веку сформировалась - на улицах пусто, ни людей, ни машин - и только звучит откуда-то громкая музыка. Начальство включило. Ни для кого, а просто - праздник у него, значит надо включить. Ну и на улицах что-нибудь яркое и странное развесить. На то и праздник.
Это равно далеко и от общего пасхально-новогоднего беспощадного пьянства, и от уже позабытой советской приподнятости над буднями красных дней календаря, и уж тем более от девятагонадесять столетия, когда все чинно-благородно приходили на бульвары или в общественный сад посмотреть друг на друга под духовой оркестр, ежеминутно кланяясь знакомым и снимая цилиндр, котелок или картуз.
Ладно.
Гляжу на два глухих белых фасада башни, прижавшейся к 29 спецшколе, ставшей уже прогимназией.
И вот - и впрямь открыто, проходи - не хочу.
прямо затягивает:
в калитке сверху - хитро закрученные перекрытия:
А внутри - пустота. Мягко сходящийся свод с неровностями кладки - продолжение белых стен. И все. Подымаюсь по лесенке на второй этаж - и там тоже самое. Nihil. Стоят какие-то шкафчики, из двух окошек с решетками - свет, третье - в стену школы. Только какой-то симпатичный человек Архнадзору лекцию читает. Про печальную историю Общества изучения российской усадьбы, замечательный основатель которого (давший свое имя этой башне, поскольку в ней жил) утонул 24 лет от роду, а руководители вскоре сгинули в сталинских лагерях.
Вышел я потом, смотрю по сторонам. Вокруг - по-разному украшенная недвижимость с квартирами по цене замка в Чехии, за спиной - усадьба Хрущевых с музеем Пушкина. И что любопытно - вроде бы в этих палатах, из которых я вышел, ничего нет. А здорово, что они есть.
Вообще-то никакая это не башня, а просто склад. Каменные кладовые принадлежали церкви Спаса на Божедомке. В них окрестные жители, небось, держали свое добро, сберегая от пожара. Архитектура скупая - на окнах нету наличников, стены, выходящие на улицу, и вовсе без окон. Лестница для безопасности вынесена наружу, то есть оба помещения изолированы.
Построили эти палаты, возможно, и одновременно с церковью. Ее соорудила в 1694 году царица Марфа Матвеевна Апраксина в память о муже, царе Федоре Алексеевиче. Тот помер в 1682 году, 20 лет от роду, через 71 день после их свадьбы. А царица жила еще долго, до 1715 года, и похоронили ее по старым обычаям, но уже в новом Петропавловском соборе, в Питере. Под впечатлением от ее похорон Петр даже запретил плачи по усопшим.
Храмовую икону Спаса для церкви написал в 1693 году кормовой иконописец первой статьи Оружейной палаты Николай Соломонович Вургаров, из горских черкес, сын "служилого человека" Аслагаута Клюбшаги.
Икона сейчас в Историческом музее - пережила пожар 1812 года вместе с церковью, крыша у той обгорела, а все остальное уцелело. Однако церковь все же в 1934 году снесли, на ее месте и стоит школа.
Спасской, а еще по приделу - Параскеевской на Божедомке - ее звали потому, что здесь, за Пречистенскими воротами, было когда-то божедомье - убогий дом. Морг, куда свозили найденные трупы, а потом их и хоронили тут же. Рядом, где сейчас бульвар, было Черторье - место, где протекал к Москве-реке поток Черторый, поэтому и Чертольем округу тоже звали. А Чертольский переулок, где стоит "башня", до 1922 года был Царицынским - поскольку вокруг жили "царицыны дети боярские" - придворные государыни то есть. Но уж потом решили - чтобы без цариц.
И я задумался о пустоте. Вот у нас, вроде как, всего полно. Нефть там, бюджет, территория, культурное наследие всякое. Просто времени, на самом деле, и то у нас много - живем ведь, как-никак. И это все вроде бы имеет хозяев, наполняющих его смыслом. Своим временем управляем мы сами, нефть с газом и всякие прочие фосфаты взяли те, кто на Остоженке живет. Какие-то ребята и эту башню, видать, подхватили. Но ничем умным, красивым и нужным наполнить ее у них не вышло. Был какой-то магазинчик с сувенирами, но растворился. Ничего не придумалось и не сделалось. Да и у остоженских жителей все как-то пусто, хоть вроде бы и неплохо. Кто они, зачем они, что сделали дельного и сделают ли - неведомо.
Был вот я недавно в церкви Антипы на Колымажном дворе, за ГМИИ Пушкина - Светлана Медведева прихожанка, отреставрировали со вкусом, деньгами все сочится, мрамор и резное дерево. А все вокруг и внутри как-то пустовато. Всего много, все дорого, но уловить содержание не выходит, как в неудавшемся артхаусном фильме или в спектакле.
А вот пустота, окруженная этими кирпичными сводами и стенами, оставшимися от слободской кладовки - она другая, со смыслом, родная какая-то. Нравится мне она.
Приехал на Пречистенку. Вокруг солнышко и атмосфера новомосковского праздника. Такая, знаете ли, она уже на нашем веку сформировалась - на улицах пусто, ни людей, ни машин - и только звучит откуда-то громкая музыка. Начальство включило. Ни для кого, а просто - праздник у него, значит надо включить. Ну и на улицах что-нибудь яркое и странное развесить. На то и праздник.
Это равно далеко и от общего пасхально-новогоднего беспощадного пьянства, и от уже позабытой советской приподнятости над буднями красных дней календаря, и уж тем более от девятагонадесять столетия, когда все чинно-благородно приходили на бульвары или в общественный сад посмотреть друг на друга под духовой оркестр, ежеминутно кланяясь знакомым и снимая цилиндр, котелок или картуз.
Ладно.
Гляжу на два глухих белых фасада башни, прижавшейся к 29 спецшколе, ставшей уже прогимназией.
И вот - и впрямь открыто, проходи - не хочу.
прямо затягивает:
в калитке сверху - хитро закрученные перекрытия:
А внутри - пустота. Мягко сходящийся свод с неровностями кладки - продолжение белых стен. И все. Подымаюсь по лесенке на второй этаж - и там тоже самое. Nihil. Стоят какие-то шкафчики, из двух окошек с решетками - свет, третье - в стену школы. Только какой-то симпатичный человек Архнадзору лекцию читает. Про печальную историю Общества изучения российской усадьбы, замечательный основатель которого (давший свое имя этой башне, поскольку в ней жил) утонул 24 лет от роду, а руководители вскоре сгинули в сталинских лагерях.
Вышел я потом, смотрю по сторонам. Вокруг - по-разному украшенная недвижимость с квартирами по цене замка в Чехии, за спиной - усадьба Хрущевых с музеем Пушкина. И что любопытно - вроде бы в этих палатах, из которых я вышел, ничего нет. А здорово, что они есть.
Вообще-то никакая это не башня, а просто склад. Каменные кладовые принадлежали церкви Спаса на Божедомке. В них окрестные жители, небось, держали свое добро, сберегая от пожара. Архитектура скупая - на окнах нету наличников, стены, выходящие на улицу, и вовсе без окон. Лестница для безопасности вынесена наружу, то есть оба помещения изолированы.
Построили эти палаты, возможно, и одновременно с церковью. Ее соорудила в 1694 году царица Марфа Матвеевна Апраксина в память о муже, царе Федоре Алексеевиче. Тот помер в 1682 году, 20 лет от роду, через 71 день после их свадьбы. А царица жила еще долго, до 1715 года, и похоронили ее по старым обычаям, но уже в новом Петропавловском соборе, в Питере. Под впечатлением от ее похорон Петр даже запретил плачи по усопшим.
Храмовую икону Спаса для церкви написал в 1693 году кормовой иконописец первой статьи Оружейной палаты Николай Соломонович Вургаров, из горских черкес, сын "служилого человека" Аслагаута Клюбшаги.
Икона сейчас в Историческом музее - пережила пожар 1812 года вместе с церковью, крыша у той обгорела, а все остальное уцелело. Однако церковь все же в 1934 году снесли, на ее месте и стоит школа.
Спасской, а еще по приделу - Параскеевской на Божедомке - ее звали потому, что здесь, за Пречистенскими воротами, было когда-то божедомье - убогий дом. Морг, куда свозили найденные трупы, а потом их и хоронили тут же. Рядом, где сейчас бульвар, было Черторье - место, где протекал к Москве-реке поток Черторый, поэтому и Чертольем округу тоже звали. А Чертольский переулок, где стоит "башня", до 1922 года был Царицынским - поскольку вокруг жили "царицыны дети боярские" - придворные государыни то есть. Но уж потом решили - чтобы без цариц.
И я задумался о пустоте. Вот у нас, вроде как, всего полно. Нефть там, бюджет, территория, культурное наследие всякое. Просто времени, на самом деле, и то у нас много - живем ведь, как-никак. И это все вроде бы имеет хозяев, наполняющих его смыслом. Своим временем управляем мы сами, нефть с газом и всякие прочие фосфаты взяли те, кто на Остоженке живет. Какие-то ребята и эту башню, видать, подхватили. Но ничем умным, красивым и нужным наполнить ее у них не вышло. Был какой-то магазинчик с сувенирами, но растворился. Ничего не придумалось и не сделалось. Да и у остоженских жителей все как-то пусто, хоть вроде бы и неплохо. Кто они, зачем они, что сделали дельного и сделают ли - неведомо.
Был вот я недавно в церкви Антипы на Колымажном дворе, за ГМИИ Пушкина - Светлана Медведева прихожанка, отреставрировали со вкусом, деньгами все сочится, мрамор и резное дерево. А все вокруг и внутри как-то пустовато. Всего много, все дорого, но уловить содержание не выходит, как в неудавшемся артхаусном фильме или в спектакле.
А вот пустота, окруженная этими кирпичными сводами и стенами, оставшимися от слободской кладовки - она другая, со смыслом, родная какая-то. Нравится мне она.