Разговор
Вот и нечего... да, наверно, и незачем говорить.
Были слова, разбивались в кровь, а теперь молчат.
Разве несколько самых важных успеть до зари...
Или нет, пожалуй, не надо, пускай летят.
В небе найдется место для множества слов -
Для всех тех, которыми ничего уже не объяснить.
Посмотри - там в костре оставались искры для снов
И поленья для нескольких сказок, хотевших жить.
Догорают слова, как птицы, вплетая в туманы дым,
И теперь остается только читать по глазам
Или как-то в душе... как получится, даже усталым и злым.
А сказать... иногда невозможно словами сказать.
И как-то у нас с Антариэн, antarienka, снова получилось продолжение разговора... и самые важные слова всё-таки были сказаны до зари...
..Пусть слова - это только птицы, пусть с туманом сплетается дым. Пусть не ясно, что явь, а что снится, пусть затеряны в скалах следы. Не находится верной строчки, свечи спят, отгорают костры: дописать бы, дойти до точки, и нырнуть в безмятежные сны. Но что сделаешь, если звоном - отзывается тишина? И у чаши печали прогорклой, ни надежды не видно, ни дна? Если свет - это только отблеск, отражение чужого тепла, а очаг - обернулся дорогой, и во снах - неизменно война. Нет здесь слов, только память и страхи. Но спрошу. Если сможешь - ответь. Что же их заставляет? Птиц, вплетенных в туман - лететь?..
Что лететь заставляет? Не знаю. Отчаянья горький бред. Потому что, наверно, нет выхода... и выбора тоже нет. Потому что сложилось так. И так будет пока существует мир. Потому что сражаться в этой войне когда-то... были выбраны мы. Потому что намерены выстоять. Потому что огонь не в счет. И не в счет вся боль. Отболит когда-нибудь, утечет. Ну а если нет, значит снова смотреть без сна... как светлеет небо, как в небе тает луна. Значит снова ловить по миру разлетевшиеся слова. И латать продрогшую душу и радоваться, что жива. И что сердце совсем не умерло, что еще хотя бы болит. Потому что отчаянье от надежды отделяет всего лишь миг. Потому что нельзя по-другому. Птицы только полетом живут. Потому что, наверно, вот это всё... и во мраке надеждой зовут.
Были слова, разбивались в кровь, а теперь молчат.
Разве несколько самых важных успеть до зари...
Или нет, пожалуй, не надо, пускай летят.
В небе найдется место для множества слов -
Для всех тех, которыми ничего уже не объяснить.
Посмотри - там в костре оставались искры для снов
И поленья для нескольких сказок, хотевших жить.
Догорают слова, как птицы, вплетая в туманы дым,
И теперь остается только читать по глазам
Или как-то в душе... как получится, даже усталым и злым.
А сказать... иногда невозможно словами сказать.
И как-то у нас с Антариэн, antarienka, снова получилось продолжение разговора... и самые важные слова всё-таки были сказаны до зари...
..Пусть слова - это только птицы, пусть с туманом сплетается дым. Пусть не ясно, что явь, а что снится, пусть затеряны в скалах следы. Не находится верной строчки, свечи спят, отгорают костры: дописать бы, дойти до точки, и нырнуть в безмятежные сны. Но что сделаешь, если звоном - отзывается тишина? И у чаши печали прогорклой, ни надежды не видно, ни дна? Если свет - это только отблеск, отражение чужого тепла, а очаг - обернулся дорогой, и во снах - неизменно война. Нет здесь слов, только память и страхи. Но спрошу. Если сможешь - ответь. Что же их заставляет? Птиц, вплетенных в туман - лететь?..
Что лететь заставляет? Не знаю. Отчаянья горький бред. Потому что, наверно, нет выхода... и выбора тоже нет. Потому что сложилось так. И так будет пока существует мир. Потому что сражаться в этой войне когда-то... были выбраны мы. Потому что намерены выстоять. Потому что огонь не в счет. И не в счет вся боль. Отболит когда-нибудь, утечет. Ну а если нет, значит снова смотреть без сна... как светлеет небо, как в небе тает луна. Значит снова ловить по миру разлетевшиеся слова. И латать продрогшую душу и радоваться, что жива. И что сердце совсем не умерло, что еще хотя бы болит. Потому что отчаянье от надежды отделяет всего лишь миг. Потому что нельзя по-другому. Птицы только полетом живут. Потому что, наверно, вот это всё... и во мраке надеждой зовут.