Вопрос знатокам: Зачем Маннергейма зачислили в «Русскую Армию» и приписали ему еще год службы?

[aillarionov]

Как известно, на днях в Петербурге была открыта мемориальная доска Карлу Густаву Эмилю Маннергейму. Размещенная на ней надпись вызывает вопросы:

«Генерал-лейтенант
Русской Армии
Густав Карлович
Маннергейм
служил с 1887 по 1918 гг.»

Во-первых, официальное название вооруженных сил России, в которых действительно служил Карл Маннергейм, - это «Русская Императорская Армия». Название «Русская Армия» относится к вооруженным силам, сформированным в ходе российской Гражданской войны адмиралом А.Колчаком в конце 1918 г. - начале 1919 г., а затем - к частям, созданным генералом П.Врангелем в 1920 г. Ни в Русской Армии Колчака, ни в Русской Армии Врангеля генерал-лейтенант К.Г.Маннергейм не служил. Ко времени появления Русской Армии и воинское звание Маннергейма уже десять месяцев (с 7 марта 1918 г.) было другим - генерал от кавалерии. И это звание было присвоену ему не в русской, а в финской армии.

Во-вторых, беглый просмотр надгробий и памятников другим российским военачальникам начала прошлого века не обнаруживает частого упоминания Русской Армии (за исключением памятника ее Главнокомандующему П.Врангелю) - обычно упоминаются воинские звания, дворянские титулы, выборные должности:











В-третьих, Маннергейм завершил действительную службу в вооруженных силах России еще 3 октября 1917 г., когда по его собственной просьбе Временное правительство перевело его в резерв. В сопроводительном документе высказывалось сожаление, что Маннергейм не понял сложившихся в России «демократических преобразований и неправильно отнёсся к комиссарам Временного правительства».

18 декабря 1917 г. генерал вернулся в Финляндию. Первого января 1918 года из Хельсинки он отправил начальнику российского Генерального штаба письмо, в котором просил об отставке с российской службы на том основании, что Финляндия получила независимость, а он является финским подданным. Таким образом, самое позднее с 1 января 1918 г. сам Маннергейм никоим образом не считал себя связанным ни с российскими вооруженными силами, ни с самой Россией.

16 января 1918 г. сенат Финляндской Республики назначил Маннергейма Главнокомандующим финской армией, которая на тот момент состояла лишь из нескольких отрядов шюцкора, находившихся в процессе формирования. Дальнейшее хорошо известно - скоротечная, но, очевидно, самая кровопролитная (по числу убитых в единицу времени по отношению к численности населения) Гражданская (Освободительная - фин.) война, закончившаяся к маю 1918 г. полным разгромом российских частей в Финляндии и отрядов финской Красной Гвардии.

Как бы то ни было, начиная с 3 октября 1917 г., в крайнем случае - с 1 января 1918 г., Маннергейм не находился на действительной военной службе:
- ни в Русской Императорской армии (которой к тому времени уже не было);
- ни в армии Временного правительства (Революционной армии свободной России), которое отправило его в резерв, и которое (Временное правительство) к тому времени уже тоже перестало существовать;
- ни в Рабоче-крестьянской Красной армии, созданной 15 января 1918 г. (против которой, а также против ее финских союзников Маннергейм воевал во время гражданской войны в Финляндии);
- ни в Русской Армии, созданной приказом адмирала А.Колчака через год - 3 января 1919 г.

Более того, с конца 1917 г. Г.Маннергейм ни дня физически не находился на территории России - ни советской, ни антисоветской, а с 1 января 1918 г. он официально объявил себя финским подданным.

Спрашивается: а почему же тогда на мемориальной доске последним годом службы Маннергейма, да еще и в некой «Русской Армии», указан 1918-й год?

Упоминание «Русской Армии» на мемориальной доске, естественно, нелепо. Правда, его можно еще как-то понять - как неловкую попытку властей (в церемонии по ее открытию участвовали, в частности, руководитель президентской администрации С.Иванов и министр-историк В.Мединский) предъявить претензии на «русскость» этнического шведа с германскими и шотландскими корнями, родившегося на территории Великого Княжества Финляндского, ставшего затем фельдмаршалом и маршалом Финляндии, ее Главнокомандующим и Президентом, отстоявшего независимость своей страны в трех агрессиях, исходивших с российской территории).

Но как понять отлитое в металле утверждение нынешних властей о службе Маннергейма в «Русской Армии» в 1918 году?

Как попытку намекнуть на то, что, возглавляя финскую армию, Маннергейм на самом деле служил в «Русской Армии», которая была создана годом спустя?

Или как намек на то, что Маннергейм якобы тайно находился на службе большевистского правительства?

Или же как подготовку (в рамках идейного неприятия нынешним режимом коммунистического наследия) возможного отказа от признания предоставленной большевиками независимости Финляндии 31 декабря 1917 г. и, следовательно, как попытку рассмотрения финской гражданской войны января-мая 1918 г. в качестве военных действий, происходивших не на территории независимого государства, а на территории именно бывшей Российской Империи с участием «генерал-лейтенанта Русской Армии»? И, следовательно, как возможную претензию на территорию нынешнего соседнего государства как места проживания потомков «соотечественников» (согласно ныне действующему российскому закону о соотечественниках)?

Или же есть еще какие-то объяснения?

П.С.
Мое внимание обратили на слова С.Иванова на церемонии открытия мемориальной доски, дающие, очевидно, ответ нынешней власти на сформулированный выше вопрос:
Иванов сообщил, что принес с собой на мероприятия два документа, связанных с Маннергеймом. Первый документ является рапортом-прошением фельдмаршала об увольнении с военной службы, написанным 1 января 1918 года. Маннергейм в документе просил предоставить ему пенсию. Во втором документе, который принес Иванов, содержалось распоряжение советского правительства о назначении пенсии Маннергейму в размере 3761 руб. «То есть, если называть вещи своими именами, генерал Маннергейм был советским военным пенсионером», - отметил глава администрации Кремля.

Во-первых, воинское звание Маннергейма на 1 января 1918 г. - не фельдмаршал, а генерал-лейтенант. Звание фельдмаршала ему будет присвоено 15 лет спустя, в 1933 г., причем не в СССР, а в Финляндии, в знак благодарности за одержанную победу в Освободительной войне против в том числе и интервенции из Советской России.

Во-вторых, оригинальный ответ бывшего министра обороны России, генерала армии С.Иванова означает, что, с его точки зрения, быть военным пенсионером и находиться на действительной военной службе - это одно и то же.

В-третьих, к моменту назначения Маннергейму в конце марта 1918 г. советской пенсии (безотносительно к тому, выплачивалась ли она ему на самом деле или нет) он уже служил Финляндии, причем на посту Главнокомандующего финской армией, уже в течение двух с лишним месяцев (с 16 января 1918 г.):
«В Генеральном штабе Петербурга письмо было зарегистрировано под номером 14/27.1, - за день до того, как началось разоружение русских в Похьянмаа. Дело Маннергейма начало свой долгий путь в бюрократической машине военного ведомства. Тогдашний руководитель военного министерства 21 февраля 1918 года принял решение об отправке Маннергейма на пенсию, к концу марта было получено решение и из министерства финансов. Размер пенсии составлял 3761 рублей в год, ещё 859 рублей в год из эмеритальной кассы. Всего Маннергейм прослужил в России 30 лет».

В-четвертых, у нас появился новый пример «логики мышления» нынешней власти, пытающейся использовать даже бюрократическую ошибку военного министерства в далеком 1918 г. (в условиях развала государства и хаоса, вызванного революцией) в качестве, так сказать, «аргумента» в лихорадочно склеиваемой столетие спустя идеологической концепции «русского мира». Оказывается, ошибочное назначение пенсии генералу в отставке перевешивает для С.Иванова бесспорную службу Маннергейма на посту Главнокомандующего финской армией, под руководством которого были уничтожены тысячи наших соотечественников, волею судеб оказавшиеся в Финляндии в 1918 г.

П.П.С.
К.Г.Э.Маннергейм о том, когда он сам расстался с военной службой в России и с самой Россией:
В то время никто не имел права покидать столицу без разрешения Петроградского совета большевиков. Командировочное удостоверение было единственным моим документом, поэтому я обратился в канцелярию статс-секретаря по Финляндии с просьбой оформить мне паспорт. Канцелярии было запрещено выдавать такие документы, и я получил всего лишь удостоверение, в котором говорилось, что я финн и нахожусь на пути в Финляндию. Следующим моим шагом было посещение Генштаба, где я надеялся получить командировку в Финляндию. Там царила атмосфера тихой подавленности, все офицеры были в гражданском платье, это производило ужасное впечатление. Мне сообщили, что, кроме большевистского Петроградского совета, никто не может выдать разрешение на выезд из города. Это я уже знал, но в Смольный идти не хотел. Прежде чем покинуть Генштаб, я оставил там заявление, что, хотя меня направили из Одессы на лечение, на самом деле моей целью было вернуться в Финляндию, которая 6 декабря объявила независимость, и я более не испытывал намерений оставаться в российской армии. Кстати говоря, в этой армии я, будучи гражданином Финляндии, прослужил почти тридцать лет.
В тот же вечер я поехал на Финляндский вокзал. Перед дверями, ведущими на платформу, стоял стол, за которым сидели военные. Они проверяли бумаги отъезжающих. Не задумываясь, я прошёл прямо к столу и протянул своё командировочное удостоверение. С облегчением я заметил, что солдаты плохо владеют русским языком - они были ингерманландцами. После того как мы, перейдя на финский язык, пришли к выводу, что мой документ действителен, один из солдат протянул его мне и сказал: «Хорошо, хорошо».
В тот декабрьский день 1917 года, когда я прибыл в Хельсинки, погода была мрачной и дождливой...
http://unotices.com/book.php?id=12517&page=20