«Мы с Геращенко даже вскочили...»
Вчера, как и неделю назад, С.Алексашенко продолжил свои усилия по привлечению общественного внимания к событиям 15-летней давности - к участию высокопоставленных должностных лиц в операциях на рынке ГКО, к их роли в организации августовского кризиса 1998 г., дефолта, девальвации, моратория на возврат кредитов коммерческих банков.
Ему это в очередной раз удалось, в том числе и потому, что своими утверждениями: «Суть отзыва сводится к следующему - это не утверждение о фактах, это моё мнение. Это моё суждение... Илларионов испугался, сказал - нет, это не факты, это моё мнение и суждение» Алексашенко, на мой взгляд, ввел слушателей «Эха Москвы» и читателей сайта радиостанции в заблуждение. Судя по всему, постоянный участник эфиров либо оказался не в состоянии разобраться с несложным текстом отзыва ответчика по теме своего собственного иска. Либо он как раз очень хорошо в нем разобрался и потому сообщил общественности, как я считаю, неправду. На самом деле отзыв содержит изложение как фактической базы оценочных суждений (фактов), так и самих оценочных суждений, и любой, кто этим заинтересуется, может в этом легко убедиться.
Следует обратить внимание также и на то, что за короткое время публичная позиция Алексашенко по проблеме, ставшей предметом его собственного иска, радикально изменилась. Всего лишь неделю тому назад он публично грозился «прибегнуть к более тяжёлому оружию,... и подать иск на уголовное преследование... за клевету».
Однако вчера воинственный дух истца внезапно куда-то улетучился, и теперь его силенок хватило лишь на то, чтобы поплакаться в жилетку своей сердобольной собеседницы: «Вот и всё. Тонь, а после этого, понимаете, а что я должен после этого делать?»
И, действительно, а что ж тут поделаешь?
Ведь громогласно обещанного иска за клевету не получается. Но вовсе не из-за якобы появления моего отзыва, с которым Алексашенко, по его же собственным словам, ознакомился еще «где-то дней 10 назад», т.е. задолго до своего торжественного обещания об уголовном преследовании. Иска за клевету не получается по другим причинам.
Во-первых, из-за отсутствия самого предмета иска, т.е. клеветы.
Во-вторых, очевидно, из-за освежения в памяти истца некоторых фактов, приведенных в заметке «Кто подрывает репутацию Алексашенко?»: «главными источниками распространения сведений, порочащих честь, достоинство и подрывающих репутацию С.Алексашенко являются, судя по всему, блогер saleksashenko, автор интервью «Уроки кризисов», а также лицо, занимавшее в 1995-98 гг. пост первого зампреда Центробанка России».
И, в-третьих, похоже, в результате знакомства истца с суждениями свыше 96% участников опроса на сайте «Эха Москвы», считающих (также как и автор этих строк) ненормальным, чтобы первый зампред Центального банка участвовал бы в операциях на рынке ГКО.
Поскольку он все же настойчиво пытается привлечь дополнительное внимание общественности к собственному участию в организации кризиса 1998 г., то трудно отказать ему в такой любезности.
В материале «Кто подрывает репутацию Алексашенко» приводился его рассказ о «незаконных», как он сам их назвал, действиях Центрального банка в бытность его первым зампредом:
«...мы в Центральном банке придумали, как... нерезидентам перевложить их деньги по специальной схеме, по которой часть сверхдоходов «отрезалась» в пользу ЦБ. А банкам-посредникам сказали: если вы не трансформируете такие инвестиции в предлагаемом порядке, будем через банковский надзор ограничивать вас по некоторым операциям. Конечно, это незаконно... Но иначе мы будем просто останавливать операции и не дадим вам работать в России. То есть или вы идете на сотрудничество, или делаете вид, что не занимаетесь играми в ГКО на деньги нерезидентов. И тогда бороться с вами мы будем уже по принципу «против лома нет приема». Банки согласились. Схема была реализована...»
Однако сомнительные действия руководства Центробанка в 1995-98 гг. не ограничились воздействием лишь на нерезидентов. Как известно, в пик российского финансового кризиса 17 августа 1998 г. российское Правительство и российский Центробанк приняли три решения:
- о введении плавающего курса рубля в коридоре от 6,0 до 9,5 руб./долл.;
- о переоформлении государственных ценных бумаг ГКО-ОФЗ со сроками погашения до 31 декабря 1999 г.;
- о моратории на 90 дней на возврат финансовых кредитов нерезидентам, на выплату страховых платежей по кредитам, обеспеченным залогом ценных бумаг.
Если о первых двух решениях - о девальвации рубля и дефолте по госдолгу - говорилось и писалось немало, то третье решение осталось отчасти в тени общественного внимания. Тем не менее оно было, по мнению некоторых зарубежных корпоративных юристов, «совершенно незаконным», поскольку запрещало российским банкам выполнять контрактные обязательства перед своими зарубежными партнерами:
«...указания ЦБ РФ юридически недействительны в части, касающейся распространения их действия на ранее заключенные договоры... Такая точка зрения основывается, видимо, на непонимании незаконного (подчеркнем: совершенно незаконного) характера принимаемых мер... ...условия большей части договоров, по которым приостановлены платежи, регулируются законодательством зарубежных стран (например, законами штата Нью-Йорк или Великобритании)... споры, возникающие между сторонами, подлежат рассмотрению в арбитражных и иных судах вне пределов территории Российской Федерации. ...российской стороне нелегко будет доказать, что по закону, регулирующему сделку, ее отказ от погашения задолженности оправдан» (М.Гутброд, А.Джордж. Правовой анализ финансового кризиса в России).
Реакция банковского сообщества не заставила себя ждать. 2 сентября 1998 г. в эфире «Эха Москвы» Алексей Венедиктов интересовался у зампреда российского Центробанка Д.Киселева:
АВ - Западные банки намерены предъявить коммерческим российским банкам претензии вплоть до ареста счетов и их имущества за рубежом за введение 90-дневного моратория. Об этом сегодня заявили представители очень крупной юридической фирмы в Москве. Что по этому поводу Вы можете сказать?
Ничего утешительного в ответ зампред ЦБ ответить не смог, он лишь попытался прикрыть сомнительный характер решений Правительства и Центробанка авторитетом Международного Валютного Фонда:
ДК - Когда мы вводили мораторий, мы советовались с МВФ. Их юристы, их эксперты сказали, что в данном случае к российским банкам иски не могут предъявлены. Вернее, они не будут выиграны (Д.Киселев. Интервью «Эху Москвы», 2 сентября 1998 г.).
Однако изложение этой истории со стороны специалистов МВФ выглядит иначе. Бывший руководитель представительства МВФ в Москве Мартин Гилман рассказывает об этом так:
«Завершив в воскресенье утром [16 августа 1998 г. - А.И.] ряд технический совещаний, команда МВФ сразу после обеда встретилась с Кириенко. Было общее понимание, что необходимо изменить параметры валютного коридора и немедленно начать переговоры с инвесторами о реструктуризации долга по ГКО/ОФЗ. Алексашенко по ходу дела обронил, что логично было бы ввести временный мораторий для банков на погашение долгов перед иностранными кредиторами» (М.Гилман. Дефолт, которого могло не быть, «Время новостей», 18 августа 2008 г.).
Т.е. никаких упоминаний о советах, консультациях, даже обсуждениях с участием сотрудников МВФ у М.Гилмана нет. Не было даже сколько-нибудь официального информирования МВФ об этом решении со стороны российских властей. Просто первый зампред Центробанка взял да и «обронил» фразу о готовящемся моратории. И все. И важнейшее решение, парализовавшее жизнедеятельность российского банковского сектора, оказалось принятым.
А почему именно Алексашенко «обронил» такое предложение? Почему никто другой из участников многочисленных совещаний тех дней не предлагал чего-либо подобного? Откуда у Алексашенко взялась такая необычная, если не сказать, экзотическая идея?
Один их возможных ответов на этот вопрос, не исключено, содержится в рассказе бывшего президента Межкомбанка Александра Григорьева:
«9 августа я приехал из отпуска, рынок бурлил, 10 августа мы с Александром Зурабовым из Конверсбанка собрали 20 крупнейших банкиров, чтобы обсудить, что делать. все приехали. Предлагаем заморозить ГКО и отпустить курс рубля. Вдруг Раевская высказывается за объявление моратория платежей зарубежным банкам. Этого от Натальи Алексеевны я никак не ожидал! Мы с Геращенко одновременно вскочили даже...» (Николай Кротов. Путь Геракла: история банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову. Часть 8. Центральный Банк. Дежавю. Дефолт).
Следует особенно обратить внимание на то, что предложенная Н.Раевской идея о моратории на обслуживание внешних кредитов оказалась для банкирского сообщества настолько неожиданной, что заставила «вскочить» даже такого видавшего виды человека, как Виктор Геращенко.
Любопытно, а почему же первый зампред Центробанка Алексашенко ухватился за столь специфическую, столь необычную, столь экзотическую идею, которая так шокировала многоопытных коллег-профессионалов?
Не потому ли, что идею эту высказал не кто-нибудь, а Наталья Алексеевна Раевская, бывшая тогда не просто банкиром, а руководителем Автобанка? То есть того самого банка, в котором, по сообщению СМИ того времени, находились некоторые счета Сергея Владимировича?
«...установлено, что Алексашенко С. В., занимая должность первого заместителя председателя Центрального банка, имел в нескольких коммерческих банках рублевые и валютные счета, на которые зачислялись средства, полученные от ГКО. Только на его рублевый счет N 42301810400011702985, открытый в Автобанке, за 1998 год поступило 11 крупных платежей. За 1997 год соответственно 6 платежей и 1996 год - 12 платежей на общую сумму около 560 миллионов неденоминированных рублей. На валютный счет Алексашенко, открытый в этом же банке, поступило более 42 тысяч долларов США» (Справка Примакова, «Новая газета», 18 октября 1999 г.).
И не потому ли, что по состоянию на 17 августа у первого зампреда ЦБ оставались еще непогашенные ГКО?
СА - Я такой же человек, у меня есть вклад в банках, небольшая инвестиция в ГКО. Я так же пострадал, как и многие другие (С.Алексашенко. Интервью «Эху Москвы» 13 сентября 1998 г.).