Сергей Григорьянц о Собчаке
Click to viewОригинал: интервью С.Григорьянца Максиму Ефимову, 1 декабря 2011 г., Москва
gillian_f сделала расшифровку выступления С.Григорьянца, за что ей отдельное спасибо.
Собчак конечно совершенно особая фигура в русской истории. Впрочем, не такая уж удивительная как раз для истории советской. Буквально все, кто так или иначе был близок к Верховному Совету времени перестройки, рассказывают, как Крючков настоял на том, чтобы именно Собчак, никому неизвестный до этого юрист где-то в провинции, потом переехавший в Петербург, которого никто не знал и что это такое вообще /Собчак/ никто не знал, но именно Крючков настоял на том, чтобы именно он стал председателем комиссии по расследованию подавления демонстрации с убийствами, с лопатками в Тифлисе. Что создало большую рекламу Собчаку. Он выступал с гневными филиппиками, обвинял частью Горбачева, частью военных, рассказывал полуправду - полупрямую ложь. На самом деле эти события в Тбилиси гораздо интереснее и сложнее, чем это может показаться. Во-первых, потому что замминистра обороны приезжал туда за две недели до этого и осматривал поле действия. Во-вторых, потому что (что опять-таки было мало кем замечено) именно в этот день, точнее рано утром, когда ещё ничего не было известно о том, что происходит в Тбилиси, были выведены танки в центр Ташкента, и стянуты войска к центру Риги и Талинна. То есть создается ощущение, что не только убийства в Тбилиси сами по себе, но и вообще все эти события были заранее организованы. И так или иначе должны были быть спусковым механизмом для введения военного положения в Советском Союзе, на чем в это время очень настаивал КГБ. Горбачев все-таки очень этому сопротивлялся и юлил, и никак… Хотя в то время уже было введено, чему совершенно не было никаких оснований, какое-то совместное патрулирование улиц армейскими частями и милицией.
Очень странный фильм выпустил Говорухин, тогда очень популярный, «Так жить нельзя». Ну, во-первых, это была ложь, от начала и до конца, это было нагнетание чудовищное чернухи, которой в 88-м году в Советском Союзе в таком количестве не было. Во-вторых, что было очень интересно, Говорухин во всем обвинял партию. Вот вся Коммунистическая партия Советского Союза была в этом виновата. Он даже цитировал там, прямо или косвенно, Нюрнбергский процесс, но это была абсолютная неправда, потому что на Нюрнбергском процессе было осуждено руководство партии и карательные органы, то есть СС и СД. А вот Говорухин все время говорил обо всех семнадцати миллионах русских коммунистов, а КГБ, и даже милиция в его фильме, выглядели такими даже вполне добропорядочными и очень симпатичными организациями. И в это же время он начал снимать другой фильм, на который деньги он тоже получил в Большом Доме в Ленинграде, и сам об этом рассказывал в одном из интервью радио «Свобода», где вот опять-таки он должен был разоблачать Ленина. То есть, в общем, велась вот такая подспудная идеологическая работа по разным направлениям. Собчаку при этом активно подбрасывались материалы просто из КГБ для его выступлений в Верховном Совете. А потом у меня была совершенно замечательная совместная с ним поездка. Мне позвонили из Мадрида, я к этому времени там уже был раза три или четыре, люди, которые были заинтересованы вообще в правозащитном движении, демократическом движении, что вот в Мадриде планируется очередная правозащитная конференция, и они просят меня приехать. Ну ничего особенного в этом не было в общем, я вполне согласился. Но некоторые новости начались буквально в аэропорту в Шереметьево, или во Внуково это тогда ещё было? Во Внуково, наверное. Вдруг оказалось, что мы летим, что мне заказаны билеты, ну тогда же не было ещё разрешения иметь валюту, и, соответственно, когда тебя приглашали за границу, там билеты тебе заказывали (и оплачивали) те, кто приглашал, а ты приезжал в аэропорт и только получал. И вдруг оказалось, что билеты мне заказаны на Боинг-747, в сlipper класс, то есть вот в этот самый роскошный такой салон на втором этаже. Ну, правозащитные организации, как правило, билеты в сlipper класс все-таки не заказывают. Даже Организация Объединенных Наций когда меня приглашала, или ЮНЕСКО, и то таких билетов не заказывали. А тут я оказался в сlipper классе, и единственным моим спутником был Собчак. Который, как выяснилось, прилетел в Москву и тоже летел на эту же конференцию. Ну мы с ним поговорили как раз об этих совместных военно-милицейских постах и контролях на улицах, это было то самое, против чего «Гласность», конечно, выступала, но Собчак мне сказал: «Нет, нет, у нас в городе это конечно происходит, но я договорился с военным комендантом, все очень тихо, мирно, никаких проблем это не вызывает". Ну, поговорили мы, поговорили так, сидя в этих креслах, укутанные в пледы, с табуреточками мягкими под ногами… Но это был январь 91-го года и в это время шла война в Кувейте. И Испания, средиземноморское государство, я впервые увидел в аэропорту танки и полицейских с автоматами, чего невозможно было представить себе ещё в Европе. Ну как есть - так есть. Нас поселили в достаточно хорошей гостинице. А вот когда началась конференция, все стало как-то очень странно. Я участвовал в десятках, если не в сотне, правозащитных конференций во всем мире, такого я не видел никогда больше. На неё было приглашены только три человека: сенатор Збигнев Ромашевский, с которым я был хорошо знаком и в достаточно приятельских отношениях, Собчак и я. Вместе с тремя или четырьмя испанцами мы сидели на сцене, в тысячном вероятно зале в центре Мадрида, и по очереди вещали. А зал, значит, нам внимал. Как-то на конференцию это очень мало было похоже. Но это-то бог с ним. Но буквально с первого дня Собчак начал ставить меня в очень трудное положение. Потому что испанцы попросили меня быть ведущим конференции. Соответственно как такой председательствующий, я каждый день каким-то вступительным словом открывал заседание, говорил какие-то слова. Каждый день был посвящен какой-то одной теме. Ну и говорил то, что я считал нужным по этому поводу, и первоначально считал, что на этом моя роль, так сказать, выступающего закончена. Ну разве что надо представлять других участников. Но каждый раз, когда после меня таким образом говорил Собчак, мне приходилось, что с моей точки зрения было совершенно непристойным, комментировать его выступления. Незадолго до этого...
Ну, во-первых, значит, идет Война в Заливе, обсуждается, соответственно, общеполитическая ситуация в Европе, на Ближнем Востоке, Собчак, нимного - нимало, в этой, в общем, слегка вооружившейся даже Испании, заявляет, что «надо иметь в виду, что Советский Союз традиционно необычайно дружественен к Саддаму Хусейну, и ему может быть оказана не только моральная, но и военная помощь Советским Союзом».
В это время…, ну, во-первых, Саддам Хусейн напал на Кувейт. Не сочувствовал ему в Советском Союзе никто, ни в правительстве, была только газетка такая «Старшина сержант», где генерал Филатов поддерживал Саддама Хуссейна, это был единственный вообще писк в поддержку Саддама Хуссейна. Собчак говорил так, как будто это общее мнение и советского руководства, и общества. Мне, естественно, да ещё в этих условиях, приходилось говорить, что «ну в общем, на самом деле, да действительно есть случайные люди, которые иногда что-нибудь так говорят, но в общем, их голос совершенно не слышен, и их количество так незначительно, что я не очень понимаю, почему господин Собчак говорит такие вещи». На следующий день обсуждалось положение в Советском Союзе и демократическое движение: его успехи, его проблемы, его перспективы. Незадолго перед этим был вот этот вот разгром на Вильнюсской телевышке, где было убито тринадцать человек, и это было страшным таким событием, десятки, если не сотни, тысяч выходили с демонстрациями протеста, это обсуждалось во всем мире. Когда дошла очередь выступать Собчака, он сказал по этому поводу, что «ну а что касается событий в Вильнюсе, то надо иметь в виду, что преступления, совершаемые нынешними правительствами в так называемых демократических прибалтийских республиках - Литвы, Латвии и Эстонии - далеко превышают все те преступления, которые совершались в сталинскую эпоху»! Мне опять приходилось говорить, что это личное мнение господина Собчака. В общем, я был в совершенном недоумении. Мы со Збышеком Ромашевским, он приехал ещё с женой, с Зосей, перестали Собчака пускать к себе за столик за завтраком в гостинице, но он делал вид, что все нормально. Но я действительно никак не мог понять, что происходит и поделился своими недоумениями с испанцем, который меня пригласил. Сказал ему, что вот Собчак меня (неразборчиво), что мне неудобно вообще вести конференцию. На что он мне сказал: «ну, господин Григорьянц, вы же просто не обратили внимание, а если обратили внимание, то не поняли, кто сидит в первом ряду». И действительно, на следующем заседании я посмотрел на первый ряд: было вполне очевидно, что весь первый ряд занимали сотрудники советского посольства и какие-то другие советские граждане. Тогда их вполне можно было отличить от западных, по виду ещё. Им было совершенно наплевать на то, что говорил я, что говорил Ромашевский, на то, что говорят испанцы, они записывали каждое слово Собчака. И Собчак говорил для них. Ну я понял, что Собчак сдает экзамен. Приехал в Москву, пришел к Егору Яковлеву в «Московские новости», говорю «Егор Владимирович, вы знаете, похоже на то, что в Советском Союзе скоро будет новый президент, и вообще хорошо бы об этом написать, по-видимому, в СССР этого никто ещё не понимает». Ну, Егор сказал «ну что вы, Сергей Иванович, то есть это, конечно, может быть и так, конечно, Собчак одинокий волк и ищет любую опору», ---- а Собчак как раз за год до этого вступил в КПСС, он не был членом партии, он вступил в КПСС в конце 89-го года, когда все выходили, ---- «ну мы же написать все равно ничего не можем, поскольку он один из учредителей «Московских новостей». Вот тем не менее более-менее очевидно, что Собчак и впрямь близко сотрудничал с Лубянкой и был такой запасной картой. Конечно, именно поэтому он был вывезен Путиным, когда ему и впрямь угрожал арест. То есть сначала положен в Военно-медицинскую академию, за что её директор Шевченко при Путине тут же стал министром здравоохранения, и построил в Москве Пироговский центр, забрав все деньги министерства здравоохранения на это для себя. Вот, ну, по-видимому, сильно переоценивал возможности своего влияния на Путина /Собчак/. Думаю, что когда он вернулся, он уже никому в России был не нужен. Собчак, при котором и с соучастием которого воровство шло тоже по полной программе, ну, оказался просто ещё к тому же не нужным в качестве губернатора. Были другие желающие и была мощная поддержка Коржакова и Барсукова из Москвы для Яковлева. Для того, чтобы его убрать с помощью уголовного дела, имелись все основания, соответственно против него было возбуждено уголовное дело. Для того, чтобы спасти его от тюрьмы, когда за ним пришли его арестовывать, его быстренько положили в Военно-медицинскую академию с якобы сердечным приступом, после чего прямо из Военно-медицинской академии, на частном финском самолете Путин его вывез в Финляндию. Во-первых, он таким образом способствовал побегу человека, против которого было возбуждено уголовное дело. Во-вторых, это был совершенно нелегальный выезд, и тут количество разнообразных, совершенных таким образом, правонарушений может быть довольно велико. Тем не менее, как это ни странно, когда Путин приходил к власти, ему это даже ставили в заслугу и вспоминали. А сейчас просто предпочитают забыть, хотя семейство Собчака продолжает, как вы знаете, после его смерти процветать. - А почему Путин спасал Собчака? - Ну думаю это надо спросить Путина, может быть и ещё кого-то… Но, конечно, Собчак в качестве обвиняемого был человеком совершенно нежелательным ни для кого. Конечно, спасая себя, а он бы точно начал себя спасать, он бы утопил большое количество в том числе и будущих президентов. По меньшей мере, двоих. Марина Салье, которая перед выборами Путина опять выступила с обвинениями в его адрес, и, надо сказать, что кроме меня ни нашлось ни одного человека, который бы согласился вести эту пресс-конференцию, где она просто показывала документы, подписанные Путиным, на продажу стронция по цене, по моему, 47 дойчемарок, при цене 6 000 долларов, ещё что-то такое за грамм, сразу же после пресс-конференции как бы исчезла. Она вынуждены была уехать в деревню и прячется все эти десять лет. Больше она уже ни в Петербург, ни в Москву не приезжает никогда.