Люди, которые читают книги. Книги, которые...
Недавно мы с женой обсуждали, кто и как читает книги. Есть читатели, у которых сформировался набор любимых книг, регулярно перечитываемых целиком или кусками. Расширяется этот список медленно, новые книги добавляются в него после долгого раздумья и остаются там надолго. Есть люди, которые просто обязаны прочитать каждую горячую новинку, чтобы, не дай Бог, не оказаться в ситуации "а что подумают люди, узнав, что я не читал ХХХ".
После этого разговора появился экспромт: "не человек для книги, а книга для человека". Потом в мозгах что-то щелкнуло, вспомнился Борхес с бесконечной библиотекой и появился рассказ.
Я библиотекарь. Сколько себя помню, всегда у меня в руках была книга. После того, как в четыре года я научился читать, любимым занятием, заставлявшим моих родителей испытывать гордость и беспокойство, стало чтение всех книг, до которых я мог дотянуться. В родительской библиотеке, которую начал собирать еще прадед, было несколько тысяч томов, изданных в десятке стран в течение двух веков. Я добирался по поскрипывающей стремянке до пятых и шестых ярусов, брал первую попавшуюся книгу, садился на верхнюю ступеньку лестницы и начинал читать. Запах старой бумаги, вязь полуустава и готики, гравюры погружали меня в другой мир, из которого не хотелось возвращаться. Я не зря упомянул запах бумаги. Когда мне в руки попадала книга на незнакомом языке, я рассматривал иллюстрации, а потом закрывал глаза и нюхал старую бумагу. Она пахла пряностями и морем, или жарким сухим песком, или свежестью политой летним дождем травы. Иногда бумага пахла пеплом, иногда чем-то не знакомым, но пугающим. А потом книги стали разговаривать со мной. Почему-то меня это не удивило. В самом деле, если я могу узнать о содержании книги по ее запаху, то почему она не может рассказать мне того же?
К семи годам я научился читать на нескольких языках . Точнее, это было даже не чтение - я перелистывал книгу страница за страницей, и понимал, что там написано. Родителями учителям в школе я об этом не рассказывал - это было моей детской тайной, секретом замка, открывающего дверь в мой мир.
За школьной суетой я отдалился от общения с книгами, но открыл для себя работу в школьной библиотеке. После уроков я часто заглядывал туда и помогал библиотекарше Аделаиде Михайловне приводить в порядок фонды и каталог. Она не могла нарадоваться на неожиданного помощника: любую книгу я находил за несколько минут. Я смотрел каталожную карточку, представлял себе эту книгу и чувствовал знакомый с детства запах, безошибочно ведущий меня к искомому. Разговаривать с этими книгами было не интересно - я давно их перерос. За год я привел библиотеку в идеальный порядок и просто забегал иногда к Аделаиде Михайловне поболтать и попить чаю.
За год до окончания школы она как-то спросила меня:
- А куда ты собираешься поступать?
- Как куда? - удивился я, - в Московский Библиотечный.
Аделаида Михайловна как-то странно посмотрела на меня и задумалась
- Ты знаешь… Я бы посоветовала тебе поступить в Ленинградский. Учат там не хуже, но оттуда вышло много по-настоящему хороших библиотекарей.
- По-настоящему хороших - это как? - удивился я.
- Так сразу не объяснишь. Я же видела, как ты работал с книгами. Когда ты искал книгу, ты как будто заранее знал, где она лежит. Мне кажется, ты чувствуешь книги - для хорошего библиотекаря это как зрение.
- Аделаида Михайловна, а Вы… - потрясенно спросил я.
- Увы, я так не умею. Я просто хороший школьный библиотекарь. А в тебе есть Божья искра, талант. В Ленинграде тебе лучше помогут его развить.
Я послушался совета Аделаиды Михайловны и уехал на пять лет в Ленинград. Учась там, я стал понимать, что она имела в виду, говоря про по-настоящему хорошего библиотекаря. Правда, настоящее понимание все время было где-то рядом, но я был уверен, что смогу им стать.
На пятом курсе я приехал на зимние каникулы в родной город. Бросив вещи у родителей, я первым делом побежал в школьную библиотеку. Аделаида Михайловна была там - такая же, ничуть не изменившаяся за пять лет. За разговорами мы засиделись допоздна. Больше всего меня удивило и немного обидело, что она почти не спрашивала про учебу. Уже стемнело, когда школьный сторож настойчиво попросил нас расходиться по домам, и я вызвался проводить Аделаиду Михайловну.
- Ну и куда ты собираешься двигаться дальше? - наконец-то спросила она
От моего заранее заготовленного гордого монолога посему-то ничего не осталось.
- Даже не знаю… Наверное, в Ленинграде останусь, хотя замдекана намекал, что с красным дипломом и в Москву можно.
- А ты не думал вернуться домой?
Я не нашел, что ответить. Домой меня тянуло все время учебы, перспектив в областном центре я не видел. Аделаида Михайловна правильно поняла мое молчание.
- Значит, всерьез не думал. Я недавно разговаривала с Вайлем, ему нужен заместитель. Наташа ушла в декрет, да и не тянула она по-настоящему, если честно. Хочешь, завтра сходим к Семен Самуиловичу?
- Конечно, хочу! - от такого предложения невозможно было отказаться.
- Ну тогда приходи в школу часам к трем, пойдем.
Семен Самуилович Вайль был в городе личностью почти легендарной. Высохший, но крепкий старичок в возрасте «хорошо за 80» жил в городе с рождения и больше полувека возглавлял городскую библиотеку и краеведческий музей. Говорили, что у него в шкафу висит пиджак, сплошь увешанный орденами, первые из которых он получил еще в Гражданскую. Ходили слухи, что у него даже есть Георгиевские кресты за Первую Мировую. Достоверно было известно только, что в Великую Отечественную он возглавил городское подполье и чудом остался жив. Подробностей не знал никто - на встречи ветеранов он не ходил, вспоминать боевую молодость не любил. На прямые вопросы он Петр Самуилович не отвечал, и в зависимости от настроения мог изящно увести тему в сторону или грубо оборвать. В городе он знал все и всех, и все его несколько опасались. Говорят, что даже всесильный секретарь горкома начинал неразборчиво бормотать, когда Вайль, едва кивнув секретарше, врывался к нему в кабинет и устраивал очередной скандал по поводу состояния здания городской библиотеки и музея.
Здание было даже легендарнее, чем его директор. Торговые ряды, построенные незадолго до Крымской войны, больше всего напоминали крепость. Квадратное трехэтажное здание с двухметровыми стенами, выложенным брусчаткой внутренним двориком и громадными, в несколько ярусов подвалами. Окна-бойницы первого этажа были забраны решетками из прутьев в пол-руки толщиной. Наверное, в 19 веке там выставляли особо ценные товары, а сейчас на первом этаже и в верхнем ярусе подвала размещался музей. Библиотека занимала второй и часть третьего этажа. Городские власти регулярно пытались отнять у музея часть пустующих помещений (по скромный подсчетам, пустовал почти весь третий этаж и как минимум два яруса подвала), но в ужасе отступали перед напором Вайля. Начиналось все с размахивания «охранной грамотой», выписанной Кагановичем и гарантирующей неприкосновенность музейных площадей. Если этого оказывалось недостаточно, Вайль хлопал дверью своего кабинета и начинал куда-то звонить. С кем он общался, оставалось секретом, но после таких звонков отцы города долго ходили с затравленным видом. Одним словом, здание осталось полностью в распоряжении Вайля, и благодаря его энергии поддерживалось в приличном состоянии. Удивительно, но никаких городских легенд об этом здании не существовало.
На следующий день мы пришли в библиотеку. Кабинет Вайля оказался под землей, во втором ярусе подвала. Семен Самуилович работал в большой комнате, заставленной книжными шкафами. Громадный письменный стол с малахитовым чернильным прибором как-то терялся на их фоне. Я вошел в кабинет и замер, почувствовав знакомые запахи. Здесь можно было жить и снова слушать книги.
- Молодой человек, - вырвал меня из задумчивости голос, - очнитесь!
- Здравствуйте, Семен Самуилович! - смутился я, - извините, засмотрелся по сторонам.
- Ничего… Ты институт когда заканчиваешь?
- В июне.
- Отлично. По распределению отправят сюда, будешь моим замом. Вопросы есть?
- Ааа… - промямлил я.
- Ну тогда все решено. Аделаида Михайловна, спасибо, хорошего сотрудника привела, мы с ним таких дел наделаем! - довольно промолвил Вайль и погрузился в изучение лежащих на столе бумаг.
- Пошли, - дернув меня за рукав, прошептала Аделаида Михайловна.
Мы тихо вышли из кабинета.
- Ты что-нибудь понял?
- Ничего, - честно признался я.
- Признан годным. Тебе очень повезло. Семен Самуилович - один из лучших настоящих библиотекарей.
- Аделаида Михайловна! - не выдержал я. - Да объясните Вы наконец, что за настоящие библиотекари?
- Потерпи, скоро узнаешь. - улыбнулась она.
Продолжение следует