Дружить - значит лепить друг друга
.
"Чарльз Хэллуэй провожал ребят глазами, с трудом сдерживая желание составить им компанию. Он знал эти колдовские штучки ветра, знал, как и где подхватывает он две легкие фигурки, как несет их мимо всяких таинственных мест, таинственных только сегодня, только в этот миг и никогда больше.
Грусть шевельнула крылом в груди старого человека: "Ты должен был бежать такой же ночью, чтобы печаль не смогла перерасти в боль, - подумал он,
- Смотри-ка! Вот Вилли. Он бежит ради самого бега. А вот Джим. Он бежит потому, что впереди есть цель. И все-таки, как ни странно, они бегут вместе."
В чем же дело? - продолжал он раздумывать, проходя по библиотеке и гася одну за другой зеленые мягкие звезды. - Неужели только в линиях наших ладоней? -
Почему некотрые люди всю жизнь на поверхности? Весь - стрекотание кузнечика, весь - подрагивание усиков, сплошной узел нервов, вечно запутывающийся и запутывающий всех… Губы закушены от постоянного напряжения, глаза с колыбели сверкают и бросаются из стороны в сторону, и начинается этот бесполезный труд, имя которому - жизнь. Про них сказано: «по замашкам царь, а по жизни тварь». Они питаются мраком, он живет и дышит в них…
Это - Джим, с головой, похожей на ежевичный куст, и с необуздаными желаниями, неуемным задором разрастаться вширь, как у сорняка.
А вот - Вилли. Словно последний персик на самой высокой ветке. Он из тех, на которых взглянешь и заплачешь - такие они милые, здоровые и чистые. Они не режутся в карты, не высматривают, где бы стибрить десятицентовую точилку для карандашей , это не для них. Вы сразу узнаете их, едва они пройдут мимо. Такими они и остаются всю жизнь: сплошные толчки, синяки, царапины да шишки, и вечное недоумение: почему, ну почему же это случилось? Как это могло случиться с ними?
Джим, он знает. Он караулит начало, примечает конец, и если уж зализывает царапину, то никогда не спросит - почему? Он знает. И всегда знал. Это еще до него кто-то знал, кто-то, бывший давным-давно, из тех, у кого волки ходили в любимчиках, а львы - в ночных приятелях. Это же не от головы. Это само его тело знает. И пока Вилли перевязывает очередную рану, Джим уже движется по рингу, отскакивает, уворачивается от неминуемого удара.
И вот они бегут - Джим сдерживаясь, чтобы быть вместе с Вилли, Вилли прибавляет скорости, чтобы быть рядом с Джимом. Джим разбивает два окна в незнакомом доме, потому что рядом Виллли. Вилли бьет одно окно, вместо того, чтоб не разбить не одного, потому что за ним наблюдает Джим. Боже, вот она, дружба! Каждый из них - гончар, каждый что-то лепит из другого."
Эту книгу я купил лет 15-20 назад. Сейчас почитываю каждый день понемногу, с удовольствием.
Приведеная выше замечательная цитата из новеллы "Надвигается беда" (в моей книги "И духов зла явилась срать рать"), - это моя компиляция двух разных переводов.
"Чарльз Хэллуэй провожал ребят глазами, с трудом сдерживая желание составить им компанию. Он знал эти колдовские штучки ветра, знал, как и где подхватывает он две легкие фигурки, как несет их мимо всяких таинственных мест, таинственных только сегодня, только в этот миг и никогда больше.
Грусть шевельнула крылом в груди старого человека: "Ты должен был бежать такой же ночью, чтобы печаль не смогла перерасти в боль, - подумал он,
- Смотри-ка! Вот Вилли. Он бежит ради самого бега. А вот Джим. Он бежит потому, что впереди есть цель. И все-таки, как ни странно, они бегут вместе."
В чем же дело? - продолжал он раздумывать, проходя по библиотеке и гася одну за другой зеленые мягкие звезды. - Неужели только в линиях наших ладоней? -
Почему некотрые люди всю жизнь на поверхности? Весь - стрекотание кузнечика, весь - подрагивание усиков, сплошной узел нервов, вечно запутывающийся и запутывающий всех… Губы закушены от постоянного напряжения, глаза с колыбели сверкают и бросаются из стороны в сторону, и начинается этот бесполезный труд, имя которому - жизнь. Про них сказано: «по замашкам царь, а по жизни тварь». Они питаются мраком, он живет и дышит в них…
Это - Джим, с головой, похожей на ежевичный куст, и с необуздаными желаниями, неуемным задором разрастаться вширь, как у сорняка.
А вот - Вилли. Словно последний персик на самой высокой ветке. Он из тех, на которых взглянешь и заплачешь - такие они милые, здоровые и чистые. Они не режутся в карты, не высматривают, где бы стибрить десятицентовую точилку для карандашей , это не для них. Вы сразу узнаете их, едва они пройдут мимо. Такими они и остаются всю жизнь: сплошные толчки, синяки, царапины да шишки, и вечное недоумение: почему, ну почему же это случилось? Как это могло случиться с ними?
Джим, он знает. Он караулит начало, примечает конец, и если уж зализывает царапину, то никогда не спросит - почему? Он знает. И всегда знал. Это еще до него кто-то знал, кто-то, бывший давным-давно, из тех, у кого волки ходили в любимчиках, а львы - в ночных приятелях. Это же не от головы. Это само его тело знает. И пока Вилли перевязывает очередную рану, Джим уже движется по рингу, отскакивает, уворачивается от неминуемого удара.
И вот они бегут - Джим сдерживаясь, чтобы быть вместе с Вилли, Вилли прибавляет скорости, чтобы быть рядом с Джимом. Джим разбивает два окна в незнакомом доме, потому что рядом Виллли. Вилли бьет одно окно, вместо того, чтоб не разбить не одного, потому что за ним наблюдает Джим. Боже, вот она, дружба! Каждый из них - гончар, каждый что-то лепит из другого."
Эту книгу я купил лет 15-20 назад. Сейчас почитываю каждый день понемногу, с удовольствием.
Приведеная выше замечательная цитата из новеллы "Надвигается беда" (в моей книги "И духов зла явилась срать рать"), - это моя компиляция двух разных переводов.