Лермонтов и Лесной (часть 7)
Лермонтов и дачники Лесного. Петр Андреевич Вяземский
Предыдущая часть - здесь.
Сегодня продолжаю разговор (начатый в прошлом выпуске) о знаменитых дачниках Лесного, которые так или иначе были связаны с поэтом.
Князь Петр Андреевич Вяземский.
Я пью за здоровье не многих,
Не многих, но верных друзей,
Друзей неуклончиво строгих
В соблазнах изменчивых дней…
Голос Андрея Миронова, фильм Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово», музыка Андрея Петрова, а стихи… стихи - Петра Андреевича Вяземского.
А Петр Андреевич имел дачу в Лесном, нежно любил ее, а потому немного расскажу и о нем самом, и о даче, и о его отношении к Лермонтову.
Петр Андреевич Вяземский Портрет кисти Петра Соколова
Князь Пётр Андреевич Вяземский (1792 - 1878) - русский поэт, литературный критик, историк, переводчик, публицист, мемуарист, государственный деятель. Нам он больше всего известен как близкий друг и постоянный корреспондент Пушкина, и разумеется, одного этого было бы достаточно, чтобы привлечь к нему внимание. Но жизнь Вяземского интересна и помимо общения с гением русской литературы. В ней было много чего! Бородинская битва, в которой он умудрился принять участие, несмотря на свое отвратительнейшее зрение («курносый слепец», как он смеялся сам над собой), и получил орден за спасенье генерала Бахметьева. Литературные битвы «карамзинистов» с «Беседой любителей русского слова» Шишкова (Вяземский, разумеется, на стороне Карамзина и его «новой русской словесности»). Веселый круг общества «Арзамас», стихи, эпиграммы, веселые пирушки, Жуковский, Батюшков, Рылеев, Бестужев. Конечно же, Пушкин. Надежды на реформы Александра I, участие в подготовке польской конституции, последовавшее затем горькое разочарование, откровенная фронда и отставка, равная опале. Снова водоворот литературной жизни, активное участие в противостоянии «классиков» и «романтиков» (на стороне «романтиков», конечно!), свой журнал (на пару с Полевым «Московский телеграф»), критические статьи, издательская деятельность, снова Пушкин и… разгром декабристов, постепенное сползание в скептицизм, неверие. Конфликт с очередным российским императором, Николаем I, закончившийся парадоксальным возвращением на службу, да не куда-нибудь, а на пост вице-директора департамента внешней торговли. Смерть Пушкина.
Черчилль (гораздо позже) сказал: «Кто в молодости не был революционером, тот лишён сердца, кто в зрелости не стал консерватором, тот лишён ума». У Петра Андреевича Вяземского было и сердце, и ум, и кажется, его жизнь была иллюстрацией естественного процесса трансформации человеческого сознания.
Поэт, который в 1820 году пишет:
Свобода! Пылким вдохновеньем,
Я первый русским песнопеньем
Тебя приветствовать дерзал.
в 1856 году возглавляет Главное управление цензуры (правда, не долго, полтора года), тайный советник, позже сенатор, член Государственного совета.
Ему повезло с женой, Верой Федоровной, урожденной княжной Гагариной, но не повезло с детьми. Их родилось восемь, но семь из них умерли еще при жизни родителей. Вяземского с раннего возраста преследовали депрессии и мучительная бессонница.
Вера Федоровна Вяземская урожденная Гагарина
В общем,
Я пережил и многое, и многих,
И многому изведал цену я;
Теперь влачусь в одних пределах строгих
Известного размера бытия.
Голос уже Валентина Гафта, тот же фильм Эльдара Рязанова и музыка Андрея Петрова, и стихи того же Петра Андреевича Вяземского.
Но теперь ближе к Лесному.
В июне 1848 года Вяземский пишет Жуковскому: «Ты бежишь от революций, а здесь мы встретим тебя холерою, которая губительною лавою разлилась по всей России и в Петербурге свирепствует с большим ожесточением...» «Вяземский с женою, Плетнев, Тютчев укрылись на большой даче близ Лесного института». [Бондаренко В.В. «Князь Вяземский. Жизнеописание»] 25 февраля 1849 года от холеры умирает любимая дочь Мария, жена будущего графа, министра внутренних дел Петра Валуева, кстати, входившего в лермонтовский «кружок шестнадцати». И в письме Эрнестине Тютчевой (второй жене поэта Ф.И. Тютчева) от 14 августа 1849 года Вяземский пишет из Константинополя, вспоминая о прошлом лете в Лесном: «Вот отдельный листок о моем пребывании на Босфоре… Как я подумаю, что год назад мы были в нашем мирном Лесном, что завтрашний день, то есть 15-го, мы провели у Воронцовых, празднуя нашу дорогую Мари, вы не можете вообразить - или скорее - вы как никто поймете, насколько тяжел для меня этот вид блестящего Босфора, купленный такой жестокой и болезненной ценой, и как я сожалею о тех заботах, тревогах и благословенных страхах прошлого лета».
А через месяц в письме Тютчевой оттуда же, с Босфора, от 13 сентября: «Однако хочется верить, что я клевещу на наш климат и что вы наслаждаетесь прекрасной осенью, позволяющей вам совершать прогулки в Лесное и посетить места нашего прошлого и, если Бог даст, нашего будущего. Моя жена умоляет вас поехать взглянуть, как идет ее строительство, и дать ей точный и подробный отчет об увиденном». В примечании к тексту письма редакция делает пояснение: «Вяземские строили себе загородный дом в Лесном под Петербургом».
19 июня 1851 года П.А. Плетнев пишет Я.К. Гроту: «Близ меня на Спасской мызе поселился князь П.А. Вяземский. Он купил у Лесного института участок земли и построил себе что-то вроде дачного домика. Однако же здешние места не благоприятствовали здоровью его. С самого переезда сюда каждую ночь он страдает мучительной бессонницей, которая производит в страшное беспокойство его нервы…».
В записной книжке Вяземского от 1853 года есть такие строки: «Дрезден. Апрель… 13-е. Начало нашей страстной недели. Гулял в сосновом лесу. Вспоминал о Лесном институте».
В письме В. П. Титову от 1 сентября 1855: «А пока мы все еще на даче своей в Лесном и дремучем уединении. Городская квартира наша не готова. Да и к тому же я рад сократить свое городское и зимнее заточение. Все-таки здесь урвешь час, чтобы походить…»
Записная книжка. Запись от 12 июля 1858 года: «Лесная дача. Мне минуло, стукнуло, это правильнее, 66 лет».
Записная книжка. Запись от июня 1860 года: «22 июня 1860 года. С.-Петербург. Был приглашен в Царское Село к обеду и оставался до 25-го. Возвратился на Лесную дачу».
То есть, по крайней мере с 1848 по 1860 год жизнь Вяземского и его семьи так или иначе была связана с Лесным, здесь они построили дом, регулярно приезжали отдыхать.
А как же Лермонтов и Вяземский? В двух словах не опишешь. Например, в книге Э.Г. Герштейн «Судьба Лермонтова» целый многостраничный раздел так и называется «Лермонтов и П.А. Вяземский». Поэтому полностью раскрыть тему не берусь, скороговоркой пройдусь по нескольким моментам, которые привлекли мое внимание.
Лермонтов еще с учебы в Московском университете попадает на периферию зрения Вяземских, ведь с ним учится Валериан Павлович Гагарин (1812 - не ранее 1848). Помните, Валериана из шуточного стишка «А.Д.З.»:
О ты, к которому день всякий Валерьян
На ваньке приезжал ярыгой, глуп и пьян…
Вот этот Валериан - двоюродный племянник Веры Федоровны Вяземской.
И конечно же, позже Вяземские часто встречаются с Лермонтовым в салоне сводной сестры Петра Андреевича - Екатерины Андреевны Карамзиной. Ее квартира была одним из наиболее посещаемых Лермонтовым мест Петербурга.
Приятелем поэта какое-то время становится сын Вяземских - Павел Петрович. Он оставил воспоминания о Лермонтове, хоть, к сожалению, и не слишком обширные. Э.Г. Герштейн пишет: «…сын Вяземского Павел, повеса и бездельник, находился под сильным личным влиянием Лермонтова. Поэт поражал воображение юноши рассказами о своих выдуманных и невыдуманных похождениях. Все это подготовило критическое и отчужденное отношение Вяземского-отца к Лермонтову, которого он встречал в домашней обстановке гораздо чаще, чем упоминает об этом в своих письмах».
Петр Андреевич Вяземский и его сын Павел Петрович
Висковатов передавал со слов Краевского, что Лермонтов относился к П.А. Вяземскому с уважением, но холодно и отчужденно.
Неодобрительное отношение у Вяземского вызвала дуэль с де Барантом. В условиях строгостей николаевского режима салон французского посланника оставался одним из немногих каналов связи русского общества с западноевропейской мыслью и культурой. В письме от 14 марта 1840 года Вяземский пишет жене и дочери в Баден: «Лермонтов имел здесь дуэль, впрочем, без кровопролитных последствий с молодым Барантом... Причина тому бабьи сплетни и глупое ребяческое, а между тем довольно нахальное волокитство петербургское».
Но гибель поэта произвела на Вяземского тяжелое впечатление. Из письма к А.Я. Булгакову от 4 августа 1841 г.: «Мы все под грустным впечатлением известия о смерти бедного Лермонтова. Большая потеря для нашей словесности. Он уже многое исполнил, а еще более обещал. В нашу поэзию стреляют удачнее, нежели в Людвига-Филиппа. Второй раз не дают промаха. Грустно!»
Вяземский - близкий друг Пушкина. И потому все, кто приходит в литературу после него, находятся в тени гения. И по-человечески понятно, и логично - не дотягивают в глазах друзей до Пушкина. В статье «Взгляд на литературу нашу после смерти Пушкина» (1847) Вяземский писал: «Лермонтов имел великое дарование, но не успел, а может быть, и не умел вполне обозначить себя. Преждевременная смерть его оставила неразрешенным вопрос: заместил ли бы он Пушкина, или нет? Вероятно, нет. В природе Лермонтова не было всеобъемлемости и разнообразия природы Пушкина. В нем наравне с ним была поэтическая впечатлительность, восприимчивость и раздражительность, может быть, наравне с ним и высокое художественное чувство, но не было глубокого взгляда, бесстрастия, равновесия, которые выказались так сильно в некоторых творениях Пушкина».
В завершении о еще одном соприкосновении Вяземского с Лермонтовым. В 1849 году его сын Павел Петрович женится на Марии Аркадьевне Бек, урожденной Столыпиной. Которая приходилась родной сестрой известному «Монго»-Столыпину, и соответственно, двоюродной тетей Лермонтова.
Мария Аркадьевна Бек урожденная Столыпина
Женившись на ней, Павел удочерил ее детей от первого брака - Веру и Мэри. Павел Петрович Вяземский не делал различия между падчерицами и появившимися на свет в этом браке родными детьми. Супруги Вяземские отнеслись к Мэри и Вере как к родным внучкам. И наверное, через десяток лет чувство Петра Андреевича к своей хоть и неродной внучке Мэри (кстати, троюродной сестре Лермонтова) начинает переходить за грани родственного. Ни одной женщине Петр Андреевич не посвятил столько стихов. Лично ей адресованы семнадцать стихотворений. И была она чудно хороша, о чем наглядно свидетельствует портрет кисти Винтерхальтера.
Франц Ксавье Винтерхальтер графиня Мария Ивановна Ламздорф урожденная Бек, 1859
Вяземский писал:
Но вечно что-то закорючкой
Глядит в моей лихой судьбе:
В вас рад я любоваться внучкой,
Но деду я не рад в себе...
9 мая 1866 года Мэри внезапно скончалась в Женеве. Ее смерть стала потрясением для старого князя. Он плакал и кричал: "Она была совершенно здорова! Этого не может быть!"
Ну почему финальная сцена из лермонтовского «Маскарада» не идет из ума при чтении об этих событиях?
Постскриптум.
Тройка мчится, тройка скачет,
Вьется пыль из-под копыт,
Колокольчик звонко плачет,
И хохочет, и визжит.
Голос… Выбор тут огромный. Наверное, мне больше всего памятен Сергей Яковлевич Лемешев. Музыка Павла Булахова (не Петра, композитора, а Павла, певца). Слова - Петра Андреевича Вяземского, правда, сильно переделанные для песни.
Следующая часть - здесь.