Для "Библиотеки в школе" - X книг XXI века
Прекрасный журнал "Библиотека в школе" в лице его прекрасного главреда Оли Громовой попросил меня написать несколько слов про десять книг, появившихся в России в нынешнем столетии в оригинале или переводе.
Поместиться в цифру десять с любимыми книгами оказалось задачей мучительной и почти невыполнимой. За место под солнцем бились не только отдельные авторы, но целые жанры. Надо принять во внимание, что за коротенькое начало XXI века человечество уже написало существенно больше книжек, чем за плодовитые XIX и XX, так что отбор обитателей тесной полочки становится задачей более мучительной с каждым днем. Взываю к читателю о снисхождении.
и все-таки - Гарри Поттер.
Восьмитомник эдинбургской училки и матери-одиночки обрел на наших глазах все черты настоящего мифа и продолжает врастать в плоть современной культуры. Нельзя ни учиться в школе, ни преподавать, ни подойти близко, не зная этих паролей и отзывов.
Время от времени мир охватывают такие читательские эпидемии, но часто бывает, что сами книги не стоят столь пристального внимания (из последних случаев - “Алхимик” Коэльо, милая бессмысленная поделка). Как же нам всем повезло с Гарри Поттером: это честная и глубокая книга, написанная в оригинале по-настоящему хорошо. С переводами повезло меньше, но зато можно подзубрить английский.
Брайан Грин. Элегантная вселенная.
Физики на протяжении последних трех-четырех столетий пытались свести воедино все знания о мире - и получалось это в разные эпохи по-разному. Причем чем больше физикам удавалось узнать про строение бытия, тем более противоречивым это знание становилось.
Грин - один из тех, кто строит эту самую физическую Теорию Всего, и при этом берет на себя труд рассказывать о ней широкой публике. “Элегантная Вселенная” - не только исключительный по глубине рассказ о теории струн, но и лауреат Пулитцеровской премии, обычно достающейся публицистам и литераторам.
Владимир Сорокин. Метель.
Сорокин так долго упражнялся в демонтаже русской литературы, что, видимо, нашел в ней самую главную и неразложимую середину. “Метель” - то, что по-английски называют instant classic: книжка, немедленно вошедшая в классический канон литературы по факту появления. Ее место рядом со “Степью” Чехова и “Рассказами охотника” Тургенева.
И то, что сюжетно это дикая фантасмагория с великанами и карликами из (не)далекого будущего генно-модифицированной России, ничего не меняет. Потому что за причудливым балаганом проступает что-то такое глубинное и истинное, о чем только волком выть в степи.
Джонатан Франзен. Поправки.
Видимо, мы присуствуем при появлении отдельного поджанра по имени “Большой американский роман”. Тут будет и “Щегол” Донны Тартт, и “Тони и Сьюзан” Остина Райта, и еще десяток имен и титулов, объединенных одним общим свойством авторского бесстрашия и немыслимой, почти вивисекторской пристальности взгляда, в остальном вполне любовного.
Но “Поправки” даже на этом фоне для меня стоят наособицу - может быть, потому, что кроме сегодняшего прочтения проблемы отцов и детей, кроме изумительной лепки характеров, равно реалистической и гротескной, Франзен находит возможность говорить о жизни, которая была хорошей, а стала плохой, не только о свершениях, но и том, как принимать провалы. Очень своевременная книга!
Сергей Нефедов. История России
Поскольку споры об истории России не затихают вот уже лет триста, пополняясь скорее идеологическими штампами, чем точным знанием, Нефедова, не появись он сам, стоило бы выдумать: глубокий и бесстрашный ученый, обращающийся равно к западным и восточным источникам, понимающий движущие силы исторического процесса (и это скорее печь и стремя, чем княжья воля и духовная скрепа), а вместо нелепых споров о том, кто уже Россия, а кто еще нет, просто очерчивающий территорию и рассказывающий о том, что на ней происходило. Книга равно захватывающая и ошарашивающая.
Верный признак хорошего исторического труда: Нефедов отвечает на множество постоянно звучащих вопросов - и оставляет читателя с еще большим числом вопросов наедине, но совсем, совсем других
Нил Стивенсон. Анафем
Стивенсон - это вроде Жюля Верна сегодня. С одной стороны, это легко читающаяся фантастика, с другой - невероятной глубины и серьезности рассуждение о ближнем будущем. Его предсказания об информационных технологиях и развитии государства уже сбываются тучными гроздями.
Но “Анафем” - книжка особенная даже в библиографии Стивенсона: это рассуждение о рассуждении, книга о книге, научное высказывание о науке и вере. Начинается как Гарри Поттер, продолжается как “Война миров”, а в конце концов оказывается настоящим философсим трактатом. Сами эти кульбиты жанровой природы - уже чудо.
Нельзя не порадоваться, что Стивенсону так повезло с переводчиком на русский: Екатерина Доброхотова-Майкова в этом цеху, вероятно, в первой тройке (это я так не позволил себе огульно заявить “лучше всех”).
Евгений Водолазкин. Лавр.
Вероятно, лучший роман, написанный к настоящему моменту в XXI веке на русском языке. Непонятно, что еще надо рассказывать после такой аттестации.
Технически говоря, это роман о вечной любви. Но изумительно умный автор заставляет и себя, и героя пуститься в долгий изнурительный поиск смысла обоих слов: и “любовь” и “вечность”.
Для того, чтобы поиск был результативней, в герои Водолазкин (в ученой своей ипостаси - специалист по древнерусской литературе) берет лекаря-травника из русского средневековья, века примерно XIII. И это тот редкий случай (кажется, единственный), когда за изображение этого периода в литературе не стыдно, а совсем наоборот.
Кадзуо Исигуро. Не отпускай меня.
Покуда писал, понял, что многие романы в этом списке по строгой классификации должны были бы попасть в не слишком любимый настоящими читателями разряд “фантастика”. Вот и Исигуро - британский писатель японского происхождения - пишет книжку формально фантастическую. Но здесь-то и проверяется качество писателя: получается просто рассказ ради рассказа, нанизывание фантастических деталей ради развлечения, или - как в этом случае - пронзительное повествование о судьбе и ограниченности человеческих возможностей, об изначальном трагизме существования смертного.
Алексей Иванов. Сердце пармы и Золото бунта. Понимаю, что жульничаю, но разделить эти два исторических романа совершенно не понимаю как. Иванов написал нам совершенно новую Россию и в ней совершенно новых героев - подчиняющих своей и имперской воле дикие народы, мчащихся по бурным порогам горных рек верхом на грудах рудного железа.
Оказалось, что в русской литературе (да и в русской истории) до сих пор торчит кровавым наконечником стрелы вопрос о соотношении свободы и воли. Не только той воли, “сила” которой позволяет совершать чудеса во имя московского царя, но и той, которой “век не видать”, которая входит в пушкинскую формулу особенного русского вместосчастия: “покой и воля”. Потому-то два никак не пересекающихся романа Иванова и выглядят дилогией, что оба они насквозь и сплошь об этой самой воле.
Стивен Дабнер и Стивен Левитт. Фрикономика
Фрикономика была просто газетной колонкой, а потом стала супербестселлером - и название, известное сотням тысяч читателей колонки, на русский решили никак не переводить. Это может ввести читателя в заблуждение: на самом деле Левитт и Дабнер говорят про статистку и корреляции в исследованиях, показывая, что при наличии большого количества разрозненных данных и мощных компьютеров, способных эти данные систематизировать и обобщать, можно делать странные, далеко идущие и исключительно полезные выводы из довольно мусорных на первый взгляд наблюдений. “Жизнь полна смысла!” - восклицают авторы. - “Но только мы его, как правило, не замечаем”.
Эта книжка более всего принадлежит XXI веку. В столетии двадцатом человека старались загнать в массовое стойло (и это стоило нам миллионов жизней). XXI готов высчитать идеальные условия для стойла в высшей степени персонализированного. Понравится ли это нам, живущим, мы узнаем, к сожалению, совсем скоро.