Много о советской экономике (окончание)
(Часть 1)С. 60-64: Все… говорит о том, что кризис российской экономики в конце 1980-х - начале 1990-х гг. разразился вовсе не по вине либералов-демократов, как утверждают сегодня коммунисты и некоторые другие оппоненты. Кризис был подготовлен всей экономической историей страны за три четверти века, явился закономерным следствием экономической политики той партии, правопреемниками и последователями которой они себя считают.
Своего апогея этот кризис достиг в 1990-1991 гг., когда полки магазинов окончательно опустели, государственных запасов продовольствия оставалось буквально на считанные дни и встревоженные народы Запада начали кампанию по сбору и доставке в голодную Россию гуманитарной помощи.
За несколько последних лет перед реформой снабжение населения было полностью дезорганизовано, во многих областях и республиках продукты выдавались по карточкам. А в ряде мест и по карточкам ничего не было. Еще в 1988 г. проводилось обследование, показавшее, что из 211 учитываемых групп продовольственных товаров можно было надежно приобрести только 23. Это означает, что одних товаров просто не было в магазинах, другие изредка появлялись и за ними надо было выстаивать многочасовые очереди, третьи были выставлены на прилавках, но купить их можно было только по карточкам, талонам или спискам и т.п. Газета «Деловой мир» вплоть до конца 1991 г. регулярно публиковала статистические сводки, свидетельствовавшие об отсутствии необходимых населению продуктов на прилавках магазинов в крупных городах страны. Что уж говорить о мелких городах, поселках или деревнях!
Обо всем этом теперь известно не только по публикациям того времени, но и по многочисленным документам - позднее рассекреченным сообщениям местных партийных органов в ЦК КПСС, докладам местных органов КГБ [Кстати, трудно допустить, что об этих докладах не знал тогдашний член коллегии КГБ и даже начальник аналитического управления этого ведомства Николай Леонов, который, вспоминая 1991 г., утверждал, будто бы такие товары, как молоко, масло, сметана, «всегда имелись на прилавках магазинов» (!) (См. его книгу «Крестный путь России. 1991-2000», часть 1, размешенную в Интернете). Может быть, он вспоминал закрытые «распределители» или буфеты Лубянки? Или просто рассчитывает на забывчивость читателя?]. Но есть немало людей, которые стараются не вспоминать, затушевывать реальные факты - иначе рушатся все их теоретические конструкции и политические лозунги.
Вот слова из выступления известного экономиста академика Л.И. Абалкина на заседании ученого совета Института экономики в сентябре 1991 г., приведенные по магнитофонной записи в газете «Деловой мир» от 25 сентября 1991 г.: «...если в течение максимум двух месяцев не будут проведены чрезвычайные меры по стабилизации финансово-денежного положения в стране, то нас ожидает социальный взрыв, в сравнении с которым то, что происходило в августе, это, извините, не более чем вечер бальных танцев». Далее Леонид Иванович обрисовал пугающую картину: «Уже сегодня в Тюмени, не получая зерна, вынуждены были закрыть все птицефабрики, вырезать часть поголовья скота...», «...на улицы выйдут сотни тысяч голодных, лишенных работы людей». Как видно из слов академика, он опирался при этом на доклад сотрудника института О.Л. Роговой, из которого вытекало: «...нам дается срок два месяца, после чего наступит развал экономики, коллапс».
«Ясно, - заключил Л.И. Абалкин, - что сегодня требуются незамедлительные действия. Иначе, пока мы будем составлять проекты и концепции, их некому будет читать».
Интересно, что впоследствии именно академик Л.И. Абалкин возглавил наступление против «шоковой терапии», выступая за эволюционный, то есть постепенный переход от централизованно управляемой социалистической экономики к рынку. Как увязать его широко известные выступления против «шоковой терапии» и призывы к постепенности, осторожности в проведении рыночных реформ с требованиями принятия «чрезвычайных мер по стабилизации» и «немедленных действий»?
Традиция секретить все, что относится к деятельности высших органов власти, привела к тому, что под грифом «Секретно» скрывались от общественности такие документы, как доклад вице-премьера последнего кабинета министров СССР В. Щербакова, посланный Михаилу Горбачеву. В нем на фактах предсказывалась экономическая катастрофа к концу 1991 г. Скрывались также информация Внешэкономбанка СССР о фактическом валютном банкротстве страны и много других ценных для понимания ситуации того времени исторических источников.
Политико-экономическую ситуацию в стране к концу 1991 г. действительно можно было без всяких натяжек охарактеризовать как катастрофическую. За один лишь год национальный доход снизился более чем на 11%, валовой внутренний продукт - на 13%, промышленное производство - на 2,8%, сельскохозяйственное - на 4,5%, добыча нефти и угля - на 11%, выплавка чугуна - на 17%, производство пищевой продукции - более чем на 10%. Валовой сбор зерна сократился на 24%, а его государственные закупки - на 34%. Особенно сильно сократился внешнеторговый оборот - на 37%, причем объем экспорта уменьшился на 35%, а импорта - на 46%.
Напротив, все «денежные» показатели существенно выросли. Прибыль предприятий в номинальном исчислении увеличилась в 1,9 раза, денежные доходы населения - в 2 раза, выпуск денег в обращение - в 4,4 раза. Уровень потребительских цен возрос более чем в 2,5 раза (на 162%), что было совершенно не свойственно социалистической экономике - годом раньше рост цен составил всего 5%.
Внешний долг СССР увеличился до 76 млрд. долларов. Золотовалютные резервы резко сократились, и впервые за все время существования государства золотой запас составил менее 300 тонн (289,6 тонн на 1 января 1992 г.). Недостаток валютных поступлений от централизованного экспорта на оплату централизованного импорта и погашение внешнего долга составил за 10 месяцев 1991 г. 10,6 млрд. долларов. Для покрытия этого дефицита последнее союзное правительство продало часть золотого запаса за 3,4 млрд. долларов и растратило валютные средства предприятий, организаций, местных органов власти, хранившиеся на счетах Внешэкономбанка СССР, на 5,5 млрд. долларов.
Само собой, значительная часть вкладов индивидуальных вкладчиков в сберегательных кассах была изъята для пополнения таявшего государственного бюджета (это прямо признается в мемуарах бывшего председателя Госплана СССР Н. Байбакова).
Был полностью утрачен контроль над финансовыми процессами и денежным обращением. Растущая долларизация экономики, вытеснение товарно-денежных отношений бартером, административные ограничения межрегионального товарообмена - все это свидетельствовало о фактическом развале денежной системы страны. Для России особое значение имел тот факт, что другие республики бывшего СССР в это время начали вводить у себя фактические заменители денег (талоны, карточки покупателей, многоразовые купоны и т.п.), а в ряде случаев (Украина, Эстония, Латвия, Литва) - стали готовиться к введению полноценных национальных валют. Это увеличивало денежную массу в обращении и выталкивало ее на территорию России, усугубляя здесь финансовую ситуацию.
Дефицит государственного бюджета увеличился по сравнению с запланированным на 1991 г. в 6 раз и достиг, по оценке авторов книги «Экономика переходного периода», примерно 21% ВВП (как сумма дефицитов союзного бюджета и бюджета Российской Федерации) [Стоит пояснить, почему экономисты, как правило, исчисляют дефицит бюджета в процентах к ВВП, а не в миллионах рублей, долларов и т.п. Дело в том, что цена денег год от года меняется, особенно в периоды высокой инфляции]. Из-за того, что республики прекратили переводить деньги союзному правительству, финансирование федеральных служб, внешнеполитической деятельности, армии, спецслужб практически полностью легло на плечи российского бюджета. При этом указанную оценку дефицита консолидированного государственного бюджета в 1991 г. следует, скорее всего, считать минимальной. Поданным же Мирового банка, бюджетный дефицит в России оказался равным 30,9% ВВП - цифра, почти невиданная в мировой финансовой истории.
Наконец, товарные запасы в розничной торговле к концу 1991 г. сократились до рекордно низкой величины - 32 дня. Причем по мясу и рыбе - 10 дней, яйцам - 3 дня, маслу животному - 21 день, одежде - 35 дней, обуви - 29 дней, чулочно-носочным изделиям - 29 дней. В результате рубль не имел не только золотовалютного, но и товарного обеспечения.
Наиболее наглядным образом описывает предреформенную социально-экономическую ситуацию положение с продовольственным снабжением городского населения… В результате полного развала всех звеньев и систем управления, продовольственное снабжение оказалось практически парализованным. Так, в январе 1992 г. ресурсы продовольственного зерна (без импорта) составили около 3 млн. тонн, в то время как продовольственные потребности страны - свыше 5 млн. тонн в месяц. Более чем в 60 из 89 российских регионов не было вообще запасов продовольственного зерна, и выработку муки можно было осуществлять только «с колес», то есть за счет немедленной переработки поступавшего по импорту зерна. По расчетам, минимальный импорт зерна для этого должен был составлять порядка 3 млн. тонн в месяц. По оценкам Росхлебопродукта, всего для России в первом полугодии 1992 г. должно было поступить 8,65 млн. тонн зерна. Потребность же составляла 26 млн. тонн. Дефицит - 17,35 млн. тонн в расчете на полугодие, что по стоимости соответствовало более чем 3 млрд. долларов.
В то же время кризис золотовалютных резервов достиг такой остроты, что в ряде случаев корабли с импортным зерном стояли без разгрузки в российских портах, поскольку не было валюты, чтобы расплатиться за зерно, за транспортировку, за фрахт судов. И кредитов на это нельзя было получить, потому что за несколько предшествующих лет бывший СССР полностью растерял свою репутацию надежного заемщика.
Но самыми страшными были внешне неприметные данные, предоставленные Госснабом незадолго до конца года. Оказывается, Госснаб заключил 0% хозяйственных договоров из числа предполагавшихся на следующий год. Следовательно, вся система централизованного административного управления хозяйством перестала работать. Наступил паралич.
Повсеместно в городах страны была введена карточная система. В большинстве случаев нормы отпуска товаров к концу 1991 г. были примерно такими: сахар - 1 кг на человека в месяц, мясопродуктов (включая субпродукты) - 0,5 кг, масло животное - 0,2 кг. И даже эти нормы не были обеспечены ресурсами, поэтому снабжение по ним не было гарантированным, талоны не отоваривались по нескольку месяцев, реализация товаров по ним проходила с огромными очередями.
Из приведенных фактов понятно, что радикальные реформы начались в условиях, когда глубокий экономический кризис в СССР достиг апогея…
С. 81: О степени беспардонности вранья, к которому прибегают иные критики «гайдаровского курса», говорит такой пример. В «Известиях» от 20 июня 2005 г. была опубликована статья члена Совета по экономической и внешней политике В. Шлыкова, в которой содержался следующий выпад: «Возглавившие российские реформы в начале 1990-х годов сторонники сырьевой ориентации страны... выпустили из бутылки сырьевого джинна». Что ни слово, то ложь.
Не было и не могло быть среди тех, кто возглавлял реформы, «сторонников сырьевой ориентации страны». Как раз наоборот.
Если открыть любой статистический справочник, то можно увидеть, что только экспорт нефти и газа в 1984 г. составил 54,5%, в 1985 г. - 52,8% общего экспорта. Плюс к этому вывозился уголь, руды и другое сырье. Сравните: в России в 2003 и 2004 гг. сопоставимые цифры составили около 56-57%. То есть, если сделать корректировку на рост нефтяных цен, «сырьевая ориентация экспорта» в СССР на самом деле была не меньше, а даже больше, чем в России…