Из жизни животных
То, что Сердюков открыто жил со своей однодельщицей Васильевой - это нормально, это у них считается даже не за доблесть, а за положняк:
- А он, как всякий уважающий себя мужик, жил на две семьи.
Беда в том, что баба его забеременела, и в Сердюкове, кроме обычных рефлексов - жрать, воровать, спариваться - проснулось что-то сентиментальное, романтическое (ведь даже животным свойственно испытывать нежность к своему потомству), он пришел к жене, и объявил: - Я так больше жить не могу, я с тобой развожусь.
Тут, мне кажется, сыграло злую шутку, что он, пообтершись среди офицерья, нахватался глупостей на счет "офицерской чести" и прочей ерунды. Как бы то ни было, решение было совершенно самоубийственным. "Зять - нехуй взять" - гласит народная мудрость. Перестаешь быть зятем - перестаешь быть и всем остальным.
Потом пошли глупые слухи, что мол, Сердюков вывез зазнобу вертолетом(!) в Париж - раз уж пошла такая романтика - логично. Но некоторое время спустя широко прошла новость, причем везде воспроизводилось дословно: Васильева находится в больнице, где ей была сделана несложная операция.
Я не знаю: был ли то Сердюков - весь красный, в слезах и соплях, гнул трясущимися руками в крючок проволочную вешалку из химчистки, причитая: - Что же я, блядь, наделал!!!! Ничего, ничего, сейчас исправим... Лежи тихо, блядь, я сказал!!!
Или, Виктор Алексеевич Зубков, как матерый старый лев, глава прайда, ворвался в тринадцатикомнатное логово, и самолично выгрыз ублюдка, и разорвал в клочки. И мотал окровавленной мордой, тряс напитавшейся кровью гривой, и кровавые брызги летели на Айвазовского, похищенного из Екатерининского института.
- А он, как всякий уважающий себя мужик, жил на две семьи.
Беда в том, что баба его забеременела, и в Сердюкове, кроме обычных рефлексов - жрать, воровать, спариваться - проснулось что-то сентиментальное, романтическое (ведь даже животным свойственно испытывать нежность к своему потомству), он пришел к жене, и объявил: - Я так больше жить не могу, я с тобой развожусь.
Тут, мне кажется, сыграло злую шутку, что он, пообтершись среди офицерья, нахватался глупостей на счет "офицерской чести" и прочей ерунды. Как бы то ни было, решение было совершенно самоубийственным. "Зять - нехуй взять" - гласит народная мудрость. Перестаешь быть зятем - перестаешь быть и всем остальным.
Потом пошли глупые слухи, что мол, Сердюков вывез зазнобу вертолетом(!) в Париж - раз уж пошла такая романтика - логично. Но некоторое время спустя широко прошла новость, причем везде воспроизводилось дословно: Васильева находится в больнице, где ей была сделана несложная операция.
Я не знаю: был ли то Сердюков - весь красный, в слезах и соплях, гнул трясущимися руками в крючок проволочную вешалку из химчистки, причитая: - Что же я, блядь, наделал!!!! Ничего, ничего, сейчас исправим... Лежи тихо, блядь, я сказал!!!
Или, Виктор Алексеевич Зубков, как матерый старый лев, глава прайда, ворвался в тринадцатикомнатное логово, и самолично выгрыз ублюдка, и разорвал в клочки. И мотал окровавленной мордой, тряс напитавшейся кровью гривой, и кровавые брызги летели на Айвазовского, похищенного из Екатерининского института.