Пост №1. Мобилизация Авраама
Сегодня, во второй день празднования еврейского нового года, читают 22-ю главу из книги Бытия о жертвоприношение Исаака. Интересно, что она читается в самом начале года, раньше истории творения, которую будут читать уже после Суккота, почти на месяц позже. Видимо, в ней видят какую-то самую первую основу. А она очень страшная, может быть самая страшная во всем еврейском Писании.
Господь приказывает Аврааму взять своего единственного сына, данного ему чудом, от которого должен произойти обещанный бесчисленный народ, и принести его в жертву на месте, которое Он Аврааму укажет.
Это, может быть, одно из центральных мест в Писании, на которое направлена ненависть, негодование или просто категорическое непонимание верующих исключительно в человека-индивидуума, свободу и прогресс. В эту систему поступок Авраама просто не укладывается, он выглядит полным отсутствием такового, аннигиляцией личности и свободной воли, и даже самого святого, что есть (или раньше было) у прогрессивного индивидуума - семейной связи, родительства, защиты собственного ребенка.
Всё, что делает Авраам, величайший праведник в еврейской традиции - отвечает "Вот, я здесь", когда Господь окликает его. А потом молча собирается, встает рано поутру, берет сына и идёт, куда сказали.
Даже внутри еврейской традиции не все и не всегда это понимали; есть мидраш, где доказывают, что сына он всё-таки убил, и Сарра об этом узнала. Но это только одна ветвь толкования, которая никогда не была основной.
В моем понимании, это история о том, как родился еврейский народ, на уровне не физического рождения праотца, и не записи о вечном союзе на его теле - это всё уже сделано - а на уровне отклика на призыв, простите пожалуйста, мобилизации. Этот призыв и этот отклик в Бытии 22 дистиллированы, отделены от цели самого действия, которое Аврааму приказывают совершить (в отличие от предыдущего призыва встать и идти "в землю, которую укажу тебе" - там хотя бы внятна и очевидна цель). В этот раз тому, кого обозначили как родоначальника, приказывают убить своими руками единственного продолжателя своего рода. Но говорит это Бог, без которого никакого потомства и никакого народа быть бы всё равно не могло.
Проходя это испытание, Авраам приобщается к тому, что бесконечно больше его самого, любых разумных границ того, на что может быть готов человек, и даже его любви к собственному сыну, и даже доверия его сына к нему. Нас (демонтируя советскую историю, которая в свою очередь демонтировала, но переняла функцию истории Священной) учили, что ничего такого в природе нет. В природе - да, действительно нет. Понятия «народ» не было в учебнике природоведения.
Священная история - про отношения народа с Богом. Она вся о том, как передать откровение через несколько месяцев, лет, поколений. Как сделать, чтобы народ помнил, что когда-то Господь говорил с ними? (Прорвав завесу непроницаемого вечного повторения, видимой и как бы вечной природы, которая прорывается только в религиях откровения). Как сделать, чтобы народ помнил и не рассыпался?
Когда-то, когда я жила в Иерусалиме, мне приснился сон, из которого происходит мое понимание иудаизма (хотя конечно оно бы не пришло без моих учителей, Герды и Теодора). Во сне кто-то звал меня прийти в парк, на поляну, возле стены, где мы собираемся вот уже две тысячи лет. Я пришла, и там стояли люди в белых одеждах в кругу и что-то вместе читали наизусть, тот же текст, что и всегда. Вот это и есть оно, место сбора, где читают то, что нужно помнить всегда.
Это то, как происходит история - то, что происходит с народом. Человек отвечает на голос, на зов, обращенный к нему. Говорит «вот, я здесь» и идёт, куда сказали.