"Женский мазохизм", издание 1985 года, исправленное и дополненное (хроники психо-кухни)
Обычно нас призывают "отказаться от волюнтаризма"
с целью тут же воспользоваться тем, от чего мы отказались.
Мазохизм, как психиатрический диагноз был впервые сформулирован в викторианскую эпоху, и применялся к людям, получающим сексуальное удовольствие от ощущений боли. Однако, очень скоро, благодаря неустанному труду основоположника психоанализа, концепцию мазохизма стало не узнать - она превратилась в диагноз "на все случаи жизни" применительно к "женской психологии": женщины терпели дурное обращение с собой, потому что хотели этого дурного обращения.
Хотя с самого начала идеи Фрейда относительно идентичности "феминности" и "мазохизма" встречали протест как общественности, так и профессиональных психиатров, традиционный психоанализ быстро занял господствующие позиции в психиатрическом и психологическом дискурсе и оперативно карал "несогласных".
Карен Хорни была первой, кто открыто заявила (в 20-х гг. ХХ века), что так называемый "природный" мазохизм женщин, скорее всего является противоестественным продуктом сексистской социальной системы, базирующейся на политике кнута и пряника с целью добиться от женщин подчиненного поведения. В ответ на это коллеги-фрейдисты Хорни заставили ее покинуть Нью-йоркское Психоаналитическое Общество. Однако, с течением времени большинство профессионалов психиатрии на практике отказалось от фрейдистских понятий врожденного женского мазохизма. Казалось, что оно отошло в область ископаемых курьезов, но не тут-то было.
В 1985 годы психоаналисты, входившие в состав ААР (английское сокращение названия Американской Ассоциации Психиатрии) решили, что политические ветры вновь дуют в их сторону, и что настало время восстановить в правах "врожденный мазохизм", включив его, как "новое расстройство личности" в The Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders (DSM), библию американской (и мировой) психиатрии. DSM имеет значение не только как сборник диагнозов, как средство их стандартизации, его используют в исследовательской деятельности, его берут за основу в судопроизводстве (рассмотрение смягчающих обстоятельств, принятие судебных решений по детской опеке), его используют для определения размеров компенсаций, выплачиваемых медицинской страховкой.
Итак, в 1985 году Комитет по делам Женщин ААР, в задачи которого (теоретически) входит ревизия всех диагностических критериев, предлагающихся к включению в DSM, которые так или иначе затрагивают интересы женщин, возглавлялся доктором Терезой Бернардес. Случайно ей стало известно, что комиссия ААР по подготовке новых диагнозов собиралась включить в новое издание DSM целых три диагноза, непосредственно касающихся женщин, не уведомив об этом Комитет по делам Женщин ААР.
Все три диагноза, как минимум, вызывали беспокойство. Первый касался "предменструального дисфорического расстройства", с помощью которого предполагалось актуализировать ранее дискредитировавшую себя концепцию ПМС как психического расстройства, а не как эндокринную проблему. Второй диагноз назывался "парафилическое расстройство изнасилования", и комиссия по диагнозам ААР предлагала применять его в отношении любого мужчины, который имел бы частые фантазии о совершении изнасилования или других насильственных действий сексуального характера, и/или который "пытался бы неоднократно претворить свои фантазии в реальные действия или страдал бы от очевидных последствий этих фантазий". Этот диагноз давал зеленый свет для оправдательных приговоров по делам сексуального абьюза, - психическое расстройство как смягчающее обстоятельство. Именно так восприняла этот "диагноз" Генеральная Прокуратура США, которая опубликовала официальный протест по этому поводу.
Самым регрессивным, экстравагантным и реакционным был третий диагноз, заготовленный комиссией по диагнозам ААР - это было "мазохистское расстройство личности". Этот диагноз определялся девятью основными "характеристиками", подозрительно и на удивление широкими. Под них попадал любой человек, "который отказывается от помощи, подарков или одолжений с тем, чтобы не быть в тягость другим" или "который слишком волнуется по поводу того, не причиняет ли он неудобства другим", или "который считает, что его успех незаслужен". В список "мазохистских" черт поведения попал даже пример студентки, которая откладывает работу над собственной курсовой с тем, чтобы помочь подругам с их работами. Но ни одна из девяти характеристик не включала получение сексуального удовольствия от ощущений боли. Напротив, все девять описывали черты поведения, основанного на самопожертвовании и самоуничижении, - поведения, культурно одобряемого и приписываемого женщинам как идеал "феминности". На деле, комиссия по диагнозам ААР собрала воедино все самые одиозные паттерны социализации женщин, действующие в обществе, чтобы тут же объявить их личностным психическим расстройством. Попытка впихнуть мазохизм в реестр расстройств личности не случайна: психические расстройства личности трактуются в психиатрии как наименее подверженные экзогенному влиянию, то есть наименее зависящие от социальных условий жизни индивида, представляющие из себя девиантные черты индивидуального психизма, берущие свое начало в самом раннем детстве (и во младенчестве), и поэтому наименее поддающиеся коррекции/лечению.
Диагноз этикетировал женщин, страдающих от "домашнего" насилия, как мазохисток, которые сами провоцировали своих партнеров на жестокое обращение и насилие. В числе диагностических критериев для отлова новоявленных мазохисток, было:
- намеренный выбор в партнеры людей, унижающих их и дурно с ними обращающихся;
- поддержание отношений с теми, кто "дурно обращается, унижает и/или эксплуатирует" их.
Как пример мазохистского поведения, комиссия по диагнозам ААР указывает на "супругу, которая критикует партнера, провоцируя тем самым жесткую реакцию с его стороны".
Вновь была заявлена претензия на то, чтобы за мужское насилие в отношение женщин обвинить самих женщин, чтобы объявить любую женщину, подвергающуюся гендерному насилию, своим собственным - и единственным - агрессором. Думаю, понятно, что в отличие от популярных книг по "самопомощи" (типа книги Норвуд), в которых женщинам внушалось, что только они сами виновны во всем, что с ними происходит, подобный диагноз со стороны ААР обладал характеристиками институциональности и перманентности.
Именно поэтому доктор Бернардес и Комитет по делам Женщин ААР начали борьбу против инициативы комиссии по диагнозам ААР. Тереза Бернардес оформила свои опасения по этому поводу в письменном виде и направила их председателю комиссии по диагнозам ААР, доктору Роберту Шпицеру. В комиссии по диагнозам ААР большиство составляли представители традиционного психоанализа (фрейдисты), весьма недовольные последней ревизией диагностических критериев ААР, исключившей из них наиболее реакционные и полностью себя дискредитировавшие. Эти профессионалы жаждали реванша также и потому, что были встревожены растущим влиянием, которое приобретала психология, в противовес психиатрии. Психологические консультации были более дешевыми и поэтому более популярными, и кроме того, по мнению членов комиссии по диагнозам ААР, в них было "настоящее засилье женщин", которые, по выражению д-ра Пола Финка (1987) "не успокоятся, пока не добьются полного исчезновения психоанализа".
Вся эта латентная враждебность буквально выплеснулась на поверхность в ходе противостояния, которое возникло между Комитетом по делам Женщин и Комиссией по Диагнозам ААР в отношении диагноза "мазохистского расстройства личности": женщины-терапевты наотрез отказались подчиниться критериям, навязываемым им психоаналитиками. "Ничем не прикрытая агрессия поразила меня", - вспоминает доктор Бернардес (и это при том, что она была аргентинской иммигранткой и не по наслышке была знакома с диктаторскими методами режима генерала Перона), - "эта агрессия, по-видимому, и ранее сдерживалась с трудом, и как только женщины-терапевты заявили о своем несогласии и стали отстаивать свои позиции, ситуация просто-напросто вышла из-под контроля".
Поначалу на индивидуальные протесты д-ра Бернардес никто не обращал внимания. Комиссия по диагнозам ААР также оставила без ответа письменные обращения в свой адрес от женщин-терапевтов из других профессиональных ассоциаций. Только угроза судебного разбирательства со стороны Института Феминистской Терапии заставила Шпицера и его коллег по крайней мере выслушать профессионалов-женщин на специальной сессии (комиссия по диагнозам ААР состояла исключительно из мужчин, единственной женщиной, допускавшейся в комиссию, была жена Шпицера, по профессии - социальный работник).
Сессия состоялась в ноябре 1985 года. Шпицер открыл заседание, объяснив, что целью очередной ревизии DSM было "сформулировать диагнозы в более научных терминах". Затем он приступил к изложению "научных" фактов на тему мазохизма: исследование, во главе которого стоял он сам, на материале работы в восемью пациентами, клиентами психиатров, работавших на его же кафедре в Колумбийском университете (только двое из этих восьми пациентов были мужчинами). Исследование претендовало на научное доказательство мазохизма на основе того, что психиатры "независимо друг от друга" диагностировали в каждом из случаев "мазохизм". Выборка пациентов была "исключительно убедительной", по словам Шпицера, потому что каждый из них наблюдался уже длительное время и был тщательно психоанализирован. Одна из присутствовавших терапевтов спросила, сколько из этих пациентов-"мазохистов" подвергались насилию в семье. Шпицер не имел этой информации: ни один из психиатров не дал себе труд выяснить это в процессе полутора лет терапии.
Изложение "научных данных" комиссии по диагнозам ААР продолжил доктор Ричард Саймонс, президент ААР. В своем докладе он утверждал, что "мазохизм" должен иметь статус диагноза, так как в Европе он был описан в 50-е годы ХХ века "в идентичных терминах". Казалось, Саймонс был убежден, что психиатрия - это нечто вроде системы юриспруденции, основанной на прецедентах, имеющих сами по себе ценность неопровержимых доказательств. Затем Шпицер зачитал результаты опроса, который он предварительно провел среди членов ААР на предмет их согласия с включением диагноза мазохизма в новое издание DSM: к участию в опросе были допущены только те члены ААР, которые были согласны со Шпицером и комиссией по диагнозам, таким образом мнения примерно половины членов ААР были проигнорированы.
После выступления членов комиссии по диагнозам слово было предоставлено шести приглашенным терапевтам-феминисткам. Их аргументами было то, что диагноз "мазохизм" делает пациентов полностью ответственными за собственное состояние, не принимая во внимание реальные жизненные обстоятельства и социальную обусловленность. "Принятие страдания" не означает мазохизма, оно является культурным императивом для женщин, доступным им средством получить положительную оценку и "любовь".
Затем выступила психолог Леонора Уолкер с докладом о механизме "цикла насилия", который программирует человека, подверженного насилию в семье, именно на тот тип поведения, который предлагается рассматривать как "мазохистское расстройство личности": всё это открывает двери неверному диагнозу и неверной терапии, а также дает возможность официально обвинить жертву в насилии, совершенном в ее отношении. "Домашнее" насилие становится, таким образом, проблемой женщин. В своей работе с "битыми женами" Уолкер смогла констатировать тот факт, что часто они не защищаются от побоев и/или моральных издевательств не потому, что активно ищут страдания, а потому что по собственному опыту знают, что попытка защититься усилит и ужесточит агрессию. Также многие жертвы гендерного насилия продолжали жить в невыносимых условиях, не потому что это доставляло им удовольствие, а потому что боялись за свою жизнь: статистика показывает, что большинство женщин погибало после того, как они уходили от домашнего тирана или начинали бракоразводный процесс.
Уолкер также представила результаты исследования, в котором подтверждалось отсутствие какой-либо связи между личностными расстройствами, берущими свое начало в детстве, и вероятностью стать жертвой "домашнего" насилия, будучи взрослым. Настоящая проблема в том, заявила Уолкер, сколь распространенным и культурно легитимированным является гендерное насилие. В национальном масштабе 50% женского населения признает, что подвергались насилию в течение жизни, - невозможно, чтобы все они были мазохистками.
В ответ члены комиссии по диагнозам заявили, что они не знакомы ни с одним из исследований, на которые ссылалась Уолкер, и не собирались с ними знакомиться. "Эти исследования нерелевантны", - заявил Шпицер, имея в виду исследования по гендерному насилию. Все эти статистики казались ему смешными. Сам он в клинической практике имел дело только с двумя женщинами, подвергавшимися "домашнему" насилию, а это означает, что их никак не могло быть 50% по стране.
Хотя изначально было предусмотрено, что дебаты должны были продлиться весь день, Шпицер заявил, что не имеет смысла слушать дальше, и что приглашенные терапевты должны покинуть зал, так как комиссия приступает к окончательной редакции новых диагнозов. Женщины-терапевты стали протестовать, и им в конце концов разрешили присутствовать на вечернем заседании комиссии, но с условием, что "они не произнесут ни слова". Доктор Финк охарактеризовал поведение женщин-терапевтов, как "грубое": "Они не хотели ни слушать, что им говорили, ни попытаться понять нашу точку зрения... Я чувствовал, что они атакуют меня".
Итак, женщины-терапевты добились возможности присутствовать при окончательной редакции новых диагнозов, и их возмущение при виде "методов", применявшихся комиссией по диагнозам, лишь увеличилось. Всё последующее "обсуждение" свелось к тому, что члены комиссии по очереди зачитывали список из девяти "симптомов мазохизма". "Скудность интеллектуального усилия была вопиющей", - вспоминала впоследствии член ААР Рене Гарфинкель, - "формулировки диагнозов принимались методом голосования примерно на том же уровне, на каком мы решаем, в какой ресторан нам пойти: тебе нравится итальянская кухня, а тебе - китайская, в результате пойдем в кафе-мороженое". "В какой-то момент", - вспоминает Линн Роузуотер, директор Института Феминистской Терапии, - "возникли разночтения в отношении одного из "симптомов", и жена Шпицера говорит: "Я сама так иногда поступаю", на что Шпицер отвечает: "Ну ладно, мы это уберем". Когда я вижу такие вещи, мне хочется воскликнуть: "И нам запрещают критиковать этих людей, потому что они занимаются наукой? Это - наука? Это внушает страх. Если это - их "методы", я не доверяю ни одному их диагнозу."
После того, как на заседании комиссии по диагнозам были проигнорированы доводы женщин-терапевтов, в ААР поступили сотни писем от терапевтов, не согласных с решением комиссии, Американская Ассоциация Психологов направила официальный протест, был организован сбор подписей среди профессионалов, чтобы остановить включение "мазохизма" в DSM III. Комиссия по диагнозам ААР объявила, что готова пойти на компромисс: "предменструальное дисфорическое расстройство" будет называться "дисфорическим расстройством поздней лютеиновой стадии", "парафилическое расстройство изнасилования" - "парафилическим расстройством принуждения", а "мазохистское расстройство личности" - "расстройством личности по типу self-пораженчества", но перечень симптомов каждого из расстройств должны были сохраниться в прежнем виде.
В декабре 1985 года специальный комитет президиума ААР согласился провести последнее открытое заседание по поводу диагноза "мазохизма"/"self-пораженчества". Женщины-терапевты вновь добились участия в этом заседании, чтобы изложить свою позицию, и вновь их пригласили покинуть заседание спустя некоторое время после начала. Затем члены комиссии закрылись в зале "Зигмунд Фрейд" и проголосовали за включение диагноза "мазохизм".
Протесты феминисток продолжались до весны 1986 года. Но упорство женщин-терапевтов в отстаивании своих позиций, казалось, только усилило решимость ААР внести диагноз "мазохизм" в DSM III. По словам одного из членов президиума ААР некоторые члены комиссии по диагнозам сомневались в целесообразности затеи и были обвинены в том, что "были готовы отступить перед женщинами". Перед заключительным голосованием д-р Тереза Бернардес добилась разрешения выступить перед членами комиссии, чтобы сделать последнюю попытку предотвратить принятие диагноза. "Я начала говорить, и мне не позволили закончить первую фразу", - вспоминает она, - "Мне пришлось потребовать, чтобы они выслушали меня". Ей удалось закончить свое выступление, хотя она понимала, что ее никто не слушал. Взамен ей высказали мнение о том, что в ней мало женственности, а впоследствии пригласили оставить пост, который она занимала в ААР. Д-р Бернардес не была единственной, кто потерял свою работу в ААР: в течение года все феминистки, входившие в состав Комитета по делам Женщин, были уволены.
В конце концов, были утверждены диагнозы мазохизма и предменструального синдрома. Парафилическое расстройство изнасилования было отложено до лучших времен. ААР сделала только одну уступку под давлением терапевтического сообщества: новые диагнозы были включены в приложение DSM, куда вносятся неуточненные диагнозы.
(В издании 2002 года пересмотренного DSM-IV мазохизма как личностного расстройства уже нет, а ПМС все еще находится в приложении В, без нумерации).
Из книги Susan Faludi "Backlash. The Undeclared War Against American Women" 1991