Буденновск
"Что же касается основного корпуса, то после того как спецназ, потеряв четырех убитых и 15 раненых, вынужден был отползти назад, все, что стояло вокруг - БТР, БМП, пулеметы, снайперы, вертолеты,- со всех сторон открыло по больнице огонь.
Вот этому ужасу я стал свидетелем. Из проемов недостроенного дома мы с журналистами видели перед собой больничный корпус, который горел, а по нему били и били! Я видел женщин, стоявших в окнах, они махали простынями и истошно кричали: "Не стреляй!" Строчки пулеметных очередей ложились от одного кирпичного простенка между окнами к другому... Женские фигуры в окнах падали, человеческий вой стихал, но вставали новые, и крик возобновлялся... Вертолеты ударили ракетами по крыше, здание горело.
Армейский штаб сил МВД в Буденновске возглавлял генерал А. Квашнин. "Генштаб - мозг. А я его главная извилина!"- так без ложной скромности характеризовал себя этот генерал журналистам.
Стрельба продолжалась еще полчаса, потом стала стихать. Позже я узнал, что у солдат кончились патроны. Слава богу, Басаев этого не знал...
Как только чуть поутихло, из больницы выскочили двое в белых халатах. На палке они вздымали простыню, на полотне марганцовкой нарисован красный крест. Они бежали вслепую от корпуса в нашу сторону. Не добежав метров 30, укрылись за подбитым БТР, оглядываясь и не зная, куда податься дальше. Я не утерпел, вылетел к ним навстречу и потащил за собой.
Оказалось, Басаев выпустил врачей Петра Костюченко и Веру Чепурину для того, чтобы передать: погибли десятки заложников, если не остановить стрельбу, погибнут все!
Врачи возбуждены, их колотит дрожь. Горло хирурга Чепуриной замотано окровавленным бинтом: за полчаса до этого, делая операцию раненому, она сама получила ранение, пуля скользнула по шее, еще два миллиметра - ее трахея была бы разорвана...
Вместе с врачами я пытался найти кого-нибудь из тех, кто отвечал за происходящее вокруг. Все офицеры исчезли. В это трудно поверить, но они прятались от нас! Наконец в коридоре штаба я наткнулся на дверь, у которой стоял охранник. За ней, в маленьком кабинетике за столом, сидел человек с землистым лицом - министр Ерин. Он смерил меня взглядом и, видимо, остался недоволен тем, что подпустил меня к себе.
- Слушаю вас,- сказал он.
Я объяснил, что привел в штаб парламентеров из больницы, что там погибло много людей... Что врачей надо выслушать.
- Зачем?
- Но ведь это тупик! Все погибнут.
- Никакой не тупик, все идет по плану, мы оказываем давление и дожмем.
- А люди?
Министр помедлил и, чуть картавя и морщась, сказал в ответ:
- Я не верю в большие жертвы, заложники останутся живы.
- Но парламентеров-то вы примете?
- Нет, это все эмоции. Что происходит, я и так знаю."
Воспоминания бывшего депутата ГД Юлия Рыбакова
А через несколько лет был Беслан, где все повторилось.
Вот этому ужасу я стал свидетелем. Из проемов недостроенного дома мы с журналистами видели перед собой больничный корпус, который горел, а по нему били и били! Я видел женщин, стоявших в окнах, они махали простынями и истошно кричали: "Не стреляй!" Строчки пулеметных очередей ложились от одного кирпичного простенка между окнами к другому... Женские фигуры в окнах падали, человеческий вой стихал, но вставали новые, и крик возобновлялся... Вертолеты ударили ракетами по крыше, здание горело.
Армейский штаб сил МВД в Буденновске возглавлял генерал А. Квашнин. "Генштаб - мозг. А я его главная извилина!"- так без ложной скромности характеризовал себя этот генерал журналистам.
Стрельба продолжалась еще полчаса, потом стала стихать. Позже я узнал, что у солдат кончились патроны. Слава богу, Басаев этого не знал...
Как только чуть поутихло, из больницы выскочили двое в белых халатах. На палке они вздымали простыню, на полотне марганцовкой нарисован красный крест. Они бежали вслепую от корпуса в нашу сторону. Не добежав метров 30, укрылись за подбитым БТР, оглядываясь и не зная, куда податься дальше. Я не утерпел, вылетел к ним навстречу и потащил за собой.
Оказалось, Басаев выпустил врачей Петра Костюченко и Веру Чепурину для того, чтобы передать: погибли десятки заложников, если не остановить стрельбу, погибнут все!
Врачи возбуждены, их колотит дрожь. Горло хирурга Чепуриной замотано окровавленным бинтом: за полчаса до этого, делая операцию раненому, она сама получила ранение, пуля скользнула по шее, еще два миллиметра - ее трахея была бы разорвана...
Вместе с врачами я пытался найти кого-нибудь из тех, кто отвечал за происходящее вокруг. Все офицеры исчезли. В это трудно поверить, но они прятались от нас! Наконец в коридоре штаба я наткнулся на дверь, у которой стоял охранник. За ней, в маленьком кабинетике за столом, сидел человек с землистым лицом - министр Ерин. Он смерил меня взглядом и, видимо, остался недоволен тем, что подпустил меня к себе.
- Слушаю вас,- сказал он.
Я объяснил, что привел в штаб парламентеров из больницы, что там погибло много людей... Что врачей надо выслушать.
- Зачем?
- Но ведь это тупик! Все погибнут.
- Никакой не тупик, все идет по плану, мы оказываем давление и дожмем.
- А люди?
Министр помедлил и, чуть картавя и морщась, сказал в ответ:
- Я не верю в большие жертвы, заложники останутся живы.
- Но парламентеров-то вы примете?
- Нет, это все эмоции. Что происходит, я и так знаю."
Воспоминания бывшего депутата ГД Юлия Рыбакова
А через несколько лет был Беслан, где все повторилось.