У меня приятель делает сейчас первые шаги на пути к классике. Как ни странно, заинтересовался сначала Шнитке, потом перешел к Шостаковичу. Написал мне недавно об Альтовой сонате: "когда ее слушаешь, оказываешься между двух полюсов: восхищения и боли".
Так Второй концерт (опус 126) - совершенно страшное сочинение. И одно из самых значительных у него. Ведь он сперва даже хотел ЕГО назвать 14-й симфонией.
Запись в дневнике от 29.12.1975abelOctober 31 2021, 14:32:58 UTC
Вчера в Малом зале консерватории исполнялась альтовая соната Шостаковича (op. 147). Об этом сочинении нельзя писать и говорить после первого раза в еще большей степени, чем от 15-м квартете, но вот два момента, для памяти. 1) В первой части прорывается скорбь (во всей сонате преодоленная, зашифрованная): плач альта и шествие у ф-но в высочайшем регистре, вверх, к звездам. Та мысль, с которой начиналась Скрипичная соната, но "в колоссальном увеличении". (Между прочим, и скерцо - такого же рода увеличение мыслей 1-х частей 15 симфонии и 14 квартета.) 2) В финале (Adagio), в самом конце, вдруг вступает ф-но, в басах:
Во двор твой огромный Вывел меня - и увидел я мрак.
Но, как и у Тагора, у позднего Шостаковича
Напластованья и омуты тьмы Заслоняли незримый свет: Сиянье сиянья Вселенной.
Мне иногда эти стихи кажутся как бы определением последнего периода Шостаковича, но такие вещи, как 14 и 15 квартеты, Альтовая соната, что-то совершенно меняют в нашем восприятии искусства: нет для них параллелей, искусство перестает быть самим собой.
Comments 16
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Об этом сочинении нельзя писать и говорить после первого раза в еще большей степени, чем от 15-м квартете, но вот два момента, для памяти.
1) В первой части прорывается скорбь (во всей сонате преодоленная, зашифрованная): плач альта и шествие у ф-но в высочайшем регистре, вверх, к звездам. Та мысль, с которой начиналась Скрипичная соната, но "в колоссальном увеличении". (Между прочим, и скерцо - такого же рода увеличение мыслей 1-х частей 15 симфонии и 14 квартета.)
2) В финале (Adagio), в самом конце, вдруг вступает ф-но, в басах:
Во двор твой огромный
Вывел меня - и увидел я мрак.
Но, как и у Тагора, у позднего Шостаковича
Напластованья и омуты тьмы
Заслоняли незримый свет:
Сиянье сиянья Вселенной.
Мне иногда эти стихи кажутся как бы определением последнего периода Шостаковича, но такие вещи, как 14 и 15 квартеты, Альтовая соната, что-то совершенно меняют в нашем восприятии искусства: нет для них параллелей, искусство перестает быть самим собой.
Reply
Leave a comment