72 года
72 года...
Слушал Восьмую симфонию Шостаковича(К. Кондрашин, 1967).
Вспомнил концерт, о котором я уже тут писал (4 янв. 1970 г.). Именно на этом концерте, если мне не изменяет память, я впервые услышал симфонию.
Написал тогда в дневнике:
"На концерте был он сам. Выглядит ужасно. Наверное, сильно болен. Был в страшном волнении. В третьей, самой жуткой, части тряс в такт головой. Одно время мне казалось, что он плачет".
И как же тяжело, физически (и думаю, что и нравственно), было ему подыматься на эстраду! Как на эшафот.
***
С.С. Прокофьев был недоволен Восьмой симфонией:
"Что касается ее формы, то симфония очень длинна. По мере развития музыки слушатель начинает требовать экстренных мер для преодоления своего утомления. К началу четвертой, медленной, части слушатель уже утомлен, поэтому и четвертая часть и не может быть в полной мере воспринята".
Дальше идут рекомендации вивисектора:
"Если бы симфония не имела четвертой части (пассакальи), а прямо перешла бы заключительную часть с ее превосходной кодой, если бы отсутствовала также вторая часть, которая не нова и грубовата, а были бы только первая третья и пятая, - я уверен, что споров об этой симфонии было бы гораздо меньше".
(Цитирую по книге К. Мейера "Шостакович: Жизнь. Творчество. Время." в изд-вах "DSCH", "Композитор": СПб, 1998.- С. 259.)
Отличная мысль: первая, третья и пятая. Это мне напоминает анекдот о безграмотных студентах консерватории, которые на вопрос, сколько симфоний написал Бетховен, отвечали: "Три: третью, пятую и девятую".
Хочется сказать: "Дорогой Сергей Сергеевич (и иже с Вами)! Ну, ежели Ваше внимание утомилось, не слушайте". Проще простого. Как писал А.Ф. Лосев: вполне можно не читать философские книги, а, скажем, полежать на диване. Или как молодой Ландау ответил одному академику, заявившему высокомерно, что ничего не понял из доклада Дау: "Ну, - сказал молодой профессор, - теоретическая физика наука трудная и далеко не всем понятная".
Вот еще одно сетование (намного более благородное, чем приведенное выше высказывание прославленного композитора):
"И все же во время всего исполнения симфонии я ощущал желание, оставшееся неудовлетворенным, - мне хотелось услышать фугу. В этом желании не было ничего порочного. В Восьмой симфонии фуга чувствуется повсюду, словно подземная сила. Темы и развитие их постоянно заставляют ожидать фугу. Но она редко проступает. Наши силы, наше внимание частично уходят на то, чтобы внести известный порядок в наши ощущения".
(Жан Ришар Блок. В стране музыки//Дмитрий Шостакович (статьи, материалы). - М.: СК, 1967. - С. 65.)
Ну что тут скажешь... Если уж так хочется услышать фугу, а симфония не дает такой возможности, отложите ее и прослушайте (или, еще лучше, сыграйте сами), например, шестиголосный ричеркар Баха из "Музыкального приношения", и тогда ваша контрапунктическая жажда сполна будет удовлетворена.
Слушал Восьмую симфонию Шостаковича(К. Кондрашин, 1967).
Вспомнил концерт, о котором я уже тут писал (4 янв. 1970 г.). Именно на этом концерте, если мне не изменяет память, я впервые услышал симфонию.
Написал тогда в дневнике:
"На концерте был он сам. Выглядит ужасно. Наверное, сильно болен. Был в страшном волнении. В третьей, самой жуткой, части тряс в такт головой. Одно время мне казалось, что он плачет".
И как же тяжело, физически (и думаю, что и нравственно), было ему подыматься на эстраду! Как на эшафот.
***
С.С. Прокофьев был недоволен Восьмой симфонией:
"Что касается ее формы, то симфония очень длинна. По мере развития музыки слушатель начинает требовать экстренных мер для преодоления своего утомления. К началу четвертой, медленной, части слушатель уже утомлен, поэтому и четвертая часть и не может быть в полной мере воспринята".
Дальше идут рекомендации вивисектора:
"Если бы симфония не имела четвертой части (пассакальи), а прямо перешла бы заключительную часть с ее превосходной кодой, если бы отсутствовала также вторая часть, которая не нова и грубовата, а были бы только первая третья и пятая, - я уверен, что споров об этой симфонии было бы гораздо меньше".
(Цитирую по книге К. Мейера "Шостакович: Жизнь. Творчество. Время." в изд-вах "DSCH", "Композитор": СПб, 1998.- С. 259.)
Отличная мысль: первая, третья и пятая. Это мне напоминает анекдот о безграмотных студентах консерватории, которые на вопрос, сколько симфоний написал Бетховен, отвечали: "Три: третью, пятую и девятую".
Хочется сказать: "Дорогой Сергей Сергеевич (и иже с Вами)! Ну, ежели Ваше внимание утомилось, не слушайте". Проще простого. Как писал А.Ф. Лосев: вполне можно не читать философские книги, а, скажем, полежать на диване. Или как молодой Ландау ответил одному академику, заявившему высокомерно, что ничего не понял из доклада Дау: "Ну, - сказал молодой профессор, - теоретическая физика наука трудная и далеко не всем понятная".
Вот еще одно сетование (намного более благородное, чем приведенное выше высказывание прославленного композитора):
"И все же во время всего исполнения симфонии я ощущал желание, оставшееся неудовлетворенным, - мне хотелось услышать фугу. В этом желании не было ничего порочного. В Восьмой симфонии фуга чувствуется повсюду, словно подземная сила. Темы и развитие их постоянно заставляют ожидать фугу. Но она редко проступает. Наши силы, наше внимание частично уходят на то, чтобы внести известный порядок в наши ощущения".
(Жан Ришар Блок. В стране музыки//Дмитрий Шостакович (статьи, материалы). - М.: СК, 1967. - С. 65.)
Ну что тут скажешь... Если уж так хочется услышать фугу, а симфония не дает такой возможности, отложите ее и прослушайте (или, еще лучше, сыграйте сами), например, шестиголосный ричеркар Баха из "Музыкального приношения", и тогда ваша контрапунктическая жажда сполна будет удовлетворена.