Чайковский и Рахманинов

[abel]

Чайковский - Третий фортепианный концерт Es-dur, op. 75 (В. Хаас, орк. Оперы Монте-Карло, дир. Э. Инбал);
Рахманинов - Рапсодия на тему Паганини для ф-но с орк, op. 43 (В. Ашкенази, Лондонский симф. орк., дир. А. Превен

Comments

[mendelbookinist]

Еще бы испугаться Пятигорскому, который, спасаясь от советских чекистов, плыл по Днепру на своей виолончели. Для этой шутки Рахманинова он уже был достаточно закаленным водой музыкантом. )

Третий концерт Чайковского вместе с Рапсодией Рахманинова я совершенно не помню, но то, что Вы пишете, очень интересно. Обязаюсь переслушать. А что касается зла, то да - так оно и есть. По-моему, это очевидно, весь ход мировой истории подверждает данную истину. Зато, благодаря злу, ты учишься в течение жизни ценить добрых людей и доброту. Разве нет?

[abel]

Пожалуй, что и так. Все диалектично. Что есть болезнь? Зло, отвечаем мы. Но не будь Достоевский болен, то очень может быть, что мир лишился бы гениальных романов.
"Хорошие люди редки как фальшивые деньги", заметил Горький устами Егора Булычева. Тем они и ценнее.

[mendelbookinist]

Именно - зло. Как говорил Владислав Ходасевич, мучаясь от раковых болей в больнице для нищих, "Только тот мне брат, кто мучался всю ночь на этой койке так же, как я". Болезнь и зло - прямо-таки предмет для отдельной темы.

[abel]

Почитай по этому поводу Т. Манна: "Достоевский - но в меру" и "Гете и Толстой".

[mendelbookinist]

Первое я читал.

[mendelbookinist]

Вот Вы думаете - почему я так люблю Детский уголок Дебюсси, о котором писал недавно у себя? Потому что это произведение не в манифестном порядке являет собой триумф отсутствия зла. В этом разрезе это одно из величайших произведений. Зло невозможно заподозрить в ребенке, воспринимающим мир образами этой музыки. Он еще слишком мал и чист, чтобы понять, в чем он живет. Это очень недолгий и самый счастливый период жизни - наверное, поэтому мы иногда хотим в него вернуться.

[abel]

Конечно.

[abel]

"Инфернальный пессимизм" - это то, что сближает Чайковского с некоторыми явлениями литературы того времени (Уайльд, Джеймс, наш Чехов), обнаруживая в нем нечто декадентское.