Печоро-Илычский заповедник 2022. Часть 4. Трудно быть Белоснежкой.
Начало. Предыдущая часть.
Вопреки бытующему мнению, динозавры вовсе не вымерли. По крайней мере не все. Те из них, кто по-скромней размером да по-смекалистей, ещё до приснопамятного метеорита догадались отрастить себе перья. А потом и вовсе, разочаровавшись в Земле-матушке, которую то трясёт, то заливает, то замораживает, освоили небо и стали птицами, оставив ненадёжную твердь рождённым ползать. Идея оказалась настолько удачной, что позволила им пережить и метеорит, и все последующие времена разной степени тяжести. Они даже не сильно изменились с тех пор. Птицы гораздо больше похожи на своих знаменитых предков, чем мы (млекопитающие) на тех невзрачных мышеящериц, от которых имеем счастье происходить.
Герои всем известного фильма на своём опыте узнали, что трогать руками динозавров - плохая идея. К современным птицам это тоже относится. Голову они вам, конечно, не откусят (хоть некоторые и могут попытаться), но будучи существами тонкой душевной организации, испытают сильный стресс, который может нанести реальный вред их здоровью. Так что, без крайней необходимости, птиц трогать не стоит, даже с очень добрыми намерениями.
...Разве что, на то есть обоснованное научное оправдание. Как у учёных орнитологов и нас, волонтёров - их верных орнитоносцев.
Но просто так трогать птиц нельзя даже нам. Мы должны трогать их правильно! А этому ещё нужно научиться.
- Так! Слушайте внимательно, смотрите и запоминайте!
Стоя у сети Сергей обводит строй новобранцев строгим взглядом. Идёт первичный инструктаж. В его руках слабо трепыхается бесформенный комочек, туго спелёнутый несколькими слоями почти невидимых на фоне перьев ниток. Внутренне холодея, вспоминаю, как несколько часов распутывал как-то рыболовную леску. А ведь она даже не сопротивлялась. Однако, профессиональный тон орнитолога не допускает сомнений.
- Сначала определяем с какой стороны птица влетела в сеть. С той же и вытаскиваем. Птицу берём аккуратно, вот так... За цевки не хватать, они слишком хрупкие! ...И начинаем выпутывать лапы. Запомните последовательность - лапы, крылья, голова. Это важно!
Несколько ловких малозаметных движений и освобождённая птица ошарашенно крутит головой у него в ладони.
- Главное - птицу не повредить! Каждое сломанное перо это минус к манёвренности, а значит, и к шансу на выживание. Если возитесь дольше 5 минут, вызывайте подмогу. Опаздывать к началу следующего обхода нельзя! Всё должно быть строго по уставу расписанию. Если птица запуталась очень сильно и вы не можете разобраться, в сумке есть ножницы...
- Можно разрезать сеть? - с надеждой спрашивает кто-то из нас.
- Можно отрезать себе палец и принести мне в качестве извинений! А сеть это ценное научное оборудование, её резать нельзя...* - Взгляд Сергея становится жёстким. Наши пальцы испуганно прячутся по карманам.
(*Не уверен, что он сказал именно так, но смысл передан верно.)
«А мог бы сейчас вольно бродить по тундре...» - думаю я, начиная нервничать. Но отступать поздно. Я же профессионал! Сергей считает, что это поможет, хотя мне ни разу не приносили на приём птицу в виде клубка для рукоделия. Повторяю про себя: «Лапы, крылья, голова... Лапы, крылья, голова... Ом мани падме хум... Господи помоги!..». Мантра обходчика помогает собраться, но когда живой перьевой комочек оказывается в руках, вся теория мгновенно вылетает из головы.
Мои движения напоминают попытки набрать СМС на телефоне ковшом экскаватора. Куда делись пальцы, которые я всегда считал ловкими и умелыми, кто воткнул в меня эти трясущиеся сосиски? (Паркинсон и Альцгеймер наперебой тянут руки). Несколько неловких движений и вместо того, чтобы выпутать пленницу, пальцы сами застревают в сети. Птичка смотрит сочувственно. Кажется, даже старается помочь. Несколько минут мы с ней вместе сражаемся с сетью. И вот - победа! Пичуга даёт мне пять крылом и с явным облегчением ныряет в мешок. Я чувствую себя так, будто только что удачно пересадил кому-то сердце. Поднимаю исполненный торжества взгляд на Сергея и... фанфары в ушах нестройно смолкают. Тот недовольно хмурится.
- Слишком долго возитесь! Это же был простой случай.
Пересаженное сердце неприятно ёкает - П... простой!?
Синица московка.
Скоро становится ясно, что рассусоливать действительно некогда. Если птиц в сетях много, времени критически не хватает. Поскольку медлительность рук можно компенсировать только быстротой ног, приходится изрядно побегать.
Будучи отягощён биологическим образованием и счастливым юннатским детством, я и раньше подозревал, что пернатые делятся не только на воробьёв, синиц и голубей. Но здешнее разнообразие выходит далеко за пределы моих познаний.
На самом деле вокруг нас обитает множество разных птиц, но большинство из них не подпускает человека близко, а издали, успешно косит под обычных воробьёв. Некоторые и вовсе не покидает густых крон, просто так их не увидишь. Но орнитологические сети, установленные в правильно выбранных местах, позволяют вывести всех из сумрака. Тут-то и выясняется, что они ни разу не воробьи и даже не похожи. Обладают яркой индивидуальностью и на первом свидании ведут себя совершенно по-разному.
Лесной конёк.
Встречи с некоторыми, особо выдающимися личностями, запоминаются надолго.
Ловчая сеть сплетена из очень тонких чёрных нитей и почти невидима, но жёлтые кляксы палых листьев, замерших на полпути к земле, обозначают контуры гигантской паутины. Один из листьев не желает висеть спокойно и будоражит соседей, пуская вокруг невидимые волны. Синичка! Такая маленькая и беспомощная. Бьётся, бедняжка, в тенетах ужаса и отчаяния...
- Не бойся милая! Сейчас выпутаю! - Воркую я самым успокоительным из своих голосов. (С птицей нужно разговаривать, чтобы снизить у неё уровень стресса). Тяну исполненные доброты и сострадания руки к жёлто-чёрному тельцу и...
Издав яростный боевой клич, тельце азартно вцепляется в неосторожно приблизившийся палец. Доброта с состраданием брызжут во все стороны, но маленький клювик не унимается и продолжает сосредоточенно долбить и дёргать, бормоча что-то невнятное, но явно нецензурное.
Моя успокоительная тирада теряет плавность, то и дело прерываясь идиоматическими всхлипываниями. Столь мощный отпор от столь крошечного создания обескураживает, но вариантов нет. Обходчик, как проповедник - обязан спасти даже того, кто не хочет, чтобы его спасали.
Отдав на растерзание один палец, остальными пытаюсь ухватить лапы. Это напоминает старые китайские боевики. Я тыкаю пальцами в те места, где только что была лапа, а синица ловко уклоняется и ставит блоки. Не хватает только звуков: «Ха!... Дыщ!... Ха!... Дыщ-дыщ!...». Однако, синичье кунг-фу явно лучше моего и на место одной снятой петли на лапы накручивается три новых. Эх, не видят этого боевые шаолиньские монахи - не у журавлей надо было учиться! Синица в руках и тут покруче будет.
- Так, спокойно! Всё будет хорошо!.. Наверное... - бормочу я, чтобы снизить уровень стресса хотя бы у себя самого. А нутро потихоньку сжимает холодная лапа отчаяния. Время идёт, но я не могу отвлечься, даже чтобы посмотреть на часы.
И вот, когда руки уже готовы опуститься... к рации и вызвать помощь, узлы, которые только что выглядели совершенно безнадёжными, словно сами собой распутываются и птица неожиданно (для нас обоих) оказывается в ладонях. На секунду замираем, глядя друг на друга с одинаковым удивлением и вот, синица уже в мешке. Но даже это не способно сломить её веру в победу. Принимается буянить с новой силой. А я, держа брыкающийся мешок на отлёте, бегу дальше, радостно размахивая недоеденным пальцем. Что-то подсказывает - Белоснежке такое не снилось...
(По понятным причинам, ни одной фотки с синицей у меня нет. Не до того было).
Синицы никогда не сдаются, запутываются сильнее всех, сражаются отчаяннее и клюются больнее. (Так я думаю, пока не знакомлюсь с дятлом! Но об этом позже).
А вот у синехвосток прямо противоположная философия. Их кредо - кротость и непротивление злу. Висят себе спокойно в сетках, как аэройоги в гамаках, и размышляют о тщетности мирской суеты. Выпутав такую впервые, сперва решаю, что ей плохо и мчусь, завывая сиреной, в кольцевательную. Но орнитолог, вынув сонно помаргивающую птичку из мешка, успокаивает, что это не болезнь, а национальное свойство характера.
Синехвостка.
Как известно, колибри в России не водятся. Но, по программе импортозамещения, нечто условно соответствующее у нас тоже имеется. Желтоголовый королёк чуть крупнее бабочки и весит 5 грамм. Российские колибри, самые крупнокалиберные в мире!
Жёлтоголовый королёк.
При этом, корольки не какие-то там изнеженные феечки, беспечно порхающие от цветка к цветку, питающиеся нектаром и какающие радугой. Это отважные охотники на насекомых, которые, для их размера, вовсе не мелкая добыча. А их родное королевство - колючий сумрак густых еловых лап и, без нужды, они стараются его не покидать.
В ячейку сети с трудом пролезает палец (мой), а вот корольки втыкаются туда по самую грудку и застревают как Винни-Пухи в кроличьей норе. Висят, ждут пока похудеют. В Википедии написано, что королёк за 12 минут голодания может сбросить до трети своего веса, а за час помереть от голода. Но, кое-что заставляет в этом усомниться. По факту, ни одного измождённого королька мы в сетях не видели. И двадцатичасовые северные зимние ночи они как-то умудряются переживать без еды. Так что, не знаю как европейских, а наших, суровых северных корольков, так просто не заморишь!
Желтоголовый королёк.
На одном из обходов слышу в лесу незнакомые трели. Стайка смешных длиннохвостых птичек шустро перепархивает между соснами. Ускоряю шаг, одна из сетей впереди стоит как раз поперёк их курса. Уже на подходе слышен многоголосый писк и щебет. На сети висят сразу восемь комочков, на этот раз белых с чёрными крылышками и хвостами. Ещё пяток скачет по ветвям соседних деревьев. Все они оживлённо переговариваются, но при моём появлении, как по команде замолкают и оборачиваются. Напряжённая тишина и пристальные взгляды. Так зрители смотрят на актёра забывшего роль на сцене.
- Эээ... Здравствуйте... - лепечу я, судорожно вспоминая слова. На всякий случай, вызываю по рации дежурного орнитолога. Вдруг они такие же буяны, как синицы. Могу не успеть со всеми справиться. В напряжённой тишине моё неуверенное - Тут на десятой сетке восемь каких-то птичек... Они все на меня смотрят... - звучит особенно жалко.
Спокойное - Сейчас приду! - Глеба помогает собраться. Начинаю выпутывать первую птичку. Вопреки опасениям, та почти не сопротивляется. Только внимательно следит за моими действиями и, время от времени, чуть оборачивается, и уголком клюва попискивает что-то своим товаркам. Те, пару секунд перешёптываются, не отводя от меня глаз, и опять выжидающе замолкают. Кого они обсуждают догадаться несложно.
- Ой, руки холодные!.. Хи-хи!.. Что-то нервничает, новичок наверное... Сначала лапы, забыл что ли?!... Интересно, местный или перелётный?.. Хи-хи-хи!.. Щекотно!.. Ой, девочки, а борода ничего! Вот бы из неё гнездо свить... О, распутал, наконец... Осторожней мужчина, не дрозда пакуете!.. Кстати, вы бриться, случайно, не собираетесь?..
Подходит Глеб и расплывается в улыбке. - Это же ополовники, длиннохвостые синицы. С ними проблем не будет!
Ополовник.
Но проблема есть - ополовники меня просто покорили! Ну нельзя же быть такими обаятельными! Ещё и характер под стать - дружелюбный и отходчивый. Одной из птичек так понравилось фотографироваться, что она осталась сидеть на руке у Юли даже после того, как та разжала пальцы.
А ещё пёрышки у ополовников мягкие и пушистые. На воле они похожи на летающие меховые помпоны с хвостиками. (На моих фотках этого не видно, перья примялись, но вот ТУТ хорошая фотоподборка).
Ополовник.
В общем, теперь знаю, какая у меня любимая птичка! Но это не значит, что другие в моих глазах поблёкли. Просто, как обычно, лучше всего запоминаются скандалисты, приколисты и любимчики. А остальные, все эти овсянки, зарянки, зяблики, коньки и прочие завирушки, может и не так эффектны, и не прославились эпическими выходками (за что им большое волонтёрское спасибо!), но общаться с каждой из них по своему интересно и очень приятно.
Сибирская завирушка.
Но не все птицы одинаково полезны. По крайней мере, друг для друга. Изредка, вместо живой птички, в сети обнаруживается дыра с прилипшими по краям перьями. Местные сороки давно поняли, какую выгоду можно извлечь из научной деятельности и тоже совершают периодические облёты. Однажды сорока выдернула синицу из сети прямо на моих глазах. Причём, что обидно, у неё это получилось гораздо быстрее, чем у меня. Разумеется, их нельзя винить - мелкие птицы естественная добыча. Пищевая цепочка и всё такое. Но, не уставая восхищаться сорочьей сообразительностью, ловлю себя на навязчивом желании поймать хотя бы одну. Чтобы на своей шкуре почувствовала, каково это - висеть беспомощно в сети, когда к тебе приближается кто-то большой и страшный...
В этот раз больших и страшных на обходе два. Местный пёсель лайкоидной наружности, когда я пробегаю мимо него в пятый раз, решает, что непутёвый двуногий умудрился заблудиться в трёх избах и если ему не помочь, так и будет мельтешить перед глазами до вечера. Окинув меня покровительственным взглядом, он вылезает из-под любимого куста и деловито трусит рядом, благосклонно игнорируя все мои протесты. Как он отреагирует на бьющуюся в сети птичку непонятно, поэтому я пытаюсь убедить его, что нам не по пути. Однако, на все мои: «Иди домой!», он лишь удивлённо оборачивается, мол: «Так я же дома!». Вопреки моим опасениям, мелкие птички его совершенно не интересуют, но вот подходя к одной из сетей мы видим добычу покрупнее. По нижнему карману, как по игрушечному туннелю, туда-сюда, весело скачет сорока. Ячейки слишком мелкие для её лап и она просто развлекается.
- Вот это по мне! - радостно взлаивает пёсель и бросается вперёд.
- Стояаааать!!! - взрёвываю я что есть мочи. «...Мать! ...мать! ...мать!» - добавляет для убедительности эхо. От громогласного вопля замирают в воздухе даже падающие листья, а пёсель юзом пролетает мимо сети, удивлённо косясь на разом окаменевшие лапы. Сорока, уже готовая улететь, опрокидывается на спину и растопыривает когти, демонстрируя, что она тоже стоит, только лёжа. Ошалело крутит головой не зная, кто из нас представляет большую опасность для психического здоровья. Мгновений замешательства мне хватает, чтобы добежать до сети. Ну наконец-то! Её даже не нужно выпутывать - это плюс! Но есть и минус... От неё трудно отбиться.
Наверное, со стороны не просто определить кто из нас кого поймал. Острые когти не скованных сетью лап с явным наслаждением погружаются в податливую плоть человеческих пальцев. Голова с мощным клювом крутится как зенитный пулемёт, осыпая руки градом метких ударов. Исхитрившись, наконец, зажать одной рукой голову, а другой лапы, тут же получаю в челюсть крылом. Очень не хватает ещё пары конечностей. А надо же ещё как-то достать мешок... С надеждой смотрю на пёселя, но тот, похоже, сомневается в исходе сражения и опасливо пятится. Помогая себе локтями и коленями, кое-как заталкиваю сопротивляющуюся птицу в специальный широкоформатный мешок. Есть! Преисполненный гордости бегу в колцевательную получать орден...
Но получаю выговор. За привлечение к научной деятельности неквалифицированных четвероногих кадров. Четвероногий кадр смотрит обиженно, но я незаметно ему подмигиваю. Спасибо, брат! Если б не ты, она б конечно улетела.
У Сергея мой трофей особого восторга не вызывает. Оно и понятно, ему ещё обмерять, взвешивать и кольцевать этого монстра. В воспитательных целях он разрешает мне помочь в кольцевательной, отчего на пальцах прибавляется ещё пара дырок. Но я всё равно доволен. Всё-таки, сделал её! Хоть и не сфотографировал. А пальцы заживут.
Логично предположить, что больше всего проблем обходчикам доставляют хищные птицы. У них вооружение покруче. Клювы для терзания плоти, когти для пронзания сердец и взгляд от которого сразу чувствуешь себя мышью... Поэтому, увидев в сети сокола дербника, слегка напрягаюсь. Он хоть и не велик ростом, но эти обманчиво тонкие пальчики с острыми, как шило когтями, спокойно протыкают кожу насквозь. Это я, в своё время, испытал на себе, был такой пациент.
Осторожно подхожу, борясь с малодушным желанием вызвать подмогу сразу. В голове всплывет старый анекдот: «Технику безопасности при работе с циркулярной пилой я знаю как свои три пальца!». Но надо же хоть попробовать. Мысленно прикинув, каких пальцев будет меньше всего не хватать, тяну их к распростёртому в сети телу. Однако, тело, как ни странно, и не думает сопротивляться. Только крутит головой и таращит на меня удивлённые глаза. Такое ощущение, что пернатый истребитель никак не может поверить, как это он, такой ловкий, быстрый и смертоносный, мог попасть в столь дурацкую ситуацию.
Так что, оружие оружием, но боевой дух важнее! Хищники привыкли охотиться, а не сражаться. Были бы у синицы такие когти, порвала бы меня, как Тузик грелку!
А вот другой беспощадный хищник реально пронзил сердца всех без исключения участников орнитологической группы. Но отнюдь не когтями.
Воробьиный сыч.
Воробьиный сыч.
Он тоже не стал применять табельное оружие против мирных волонтёров и отнёсся к происходящему исключительно философски. Как и положено мудрой сове. Масштаба 1:10.
Воробьиный сыч.
Воробьиный сычик не совёнок, вполне взрослый и самостоятельный птиц. Гроза мышей и воробьёв. У него всё как настоящее, только маленькое. Кроме, конечно, хладнокровия и самообладания, которых вполне хватит на полноразмерную сову. С восхитительной невозмутимостью он переносит затянувшуюся фотосессию и охи-вздохи чуть не плачущих от умиления зрителей. Только во взгляде появилась величественная томность, как у «звезды», которой надоели восторженные вопли фанатов. Просто удивительно, насколько мимика сов похожа на человеческую.
Так что, на деле, хищные птицы вовсе не создали нам проблем. Их создали дятлы!
Большой пёстрый дятел.
- Ааааааааааааааааааа!!!... - Такое впечатление, что в сеть попал школьный звонок. Непрерывная звонкая трель далеко разносится по притихшему лесу. Полотнище ходит ходуном, собравшись в середине в большой оглушительно верещащий комок. Не знал, что дятлы умеют издавать настолько громкие звуки.
- Я справлюсь!!! - ору я, спешащим на помощь девчонкам, стараясь перекричать пленника, но тот вдруг замолкает и мой одинокий вопль гулко прокатывается по окрестностям, отскакивая от испуганно вздрагивающих ёлок. Дятел смотрит на меня скептически.
- Ну-ну... - явственно читается в его взгляде. Не смотря на не слишком удобную позу, он вовсе не выглядит обескураженным, а кольцо на лапе выдаёт опытного попаданца.
Это наш старый знакомый. Можно сказать - завсегдатай. Похоже, залёты в сетку для него - любимый аттракцион. В этот раз даже захватил с собой шишку в качестве попкорна. Ну а что, в лесу не так много развлечений, а безнаказанно клевать людей, это же так весело! Мне он попадается впервые, а вот Юля с Ларисой уже выпутывали его не раз. То-то они резко передумывают помогать, рассмотрев кто именно барахтается в сети и, бросив на прощанье: «Мы в тебя верим! Зелёнка на столе...», поспешно сливаются.
В глубине души, я понимаю дятла. Тоже люблю всех задалбывать. Но когда длинная очередь бронебойного, заточенного как стамеска клюва прилетает по пальцам, оставляя в них ряд аккуратных дырочек, начинаю понимать ещё и деревья. К счастью, сеть немного сбивает прицел и ограничивает поворот башни. Иначе, запаса прочности пальцев могло и не хватить до конца процедуры.
В здешних лесах обитает ещё одна любительница шишек и обладательница клюва повышенной пробивной способности - кедровка. Не смотря на схожие интересы, она не родственница дятлу, а представитель семейства врановых. Что хорошо заметно при ближайшем рассмотрении - глаза умные.
Кедровка.
Деревья она не долбит, но дербанит шишки и колет клювом кедровые орехи. Так что, клювик у неё будь здоров!
Орнитологи пугали, что кедровки в сетях ведут себя не многим лучше дятлов. Но мне везёт. Птица спокойно даёт себя выпутать без кровопролитья и даже милостиво соглашается попозировать на фотосессии.
Кедровка.
Кедровка.
И вообще, не знаю с чем это связано, то ли опыта у меня прибавилось, то ли птицы, в целом, подобрели, но сопротивляются они всё меньше и выпутываются быстрее. Кажется, даже синицы стали относиться ко мне лучше. Может, доброта рук всё-таки имеет значение? Вдруг, в конце смены я всё-таки смогу прийти в кольцевательную с весело щебечущими птичками на плечах?... Ну, помечтать-то можно.
Продолжение.