Jazzzz...
… на маленькой феодосийской автостанции с пяти утра кривая очередь к окошечку единственной кассы. Из-за нагромождения рюкзаков, с привязанными к ним разноцветными пенками, только и слышится «До Коктебеля!». Сонные водители хмуро курят, чертыхаются и тихонько клянут 10-й Джазовый фестиваль.
А в Коктебеле, несмотря на ранний час, кажется, еще никто и не ложился. По улицам бродят сонные парочки, по обочинам валяются ценители крымского портвейна, шумные вчерашние компании гоняют несчастных котов и пристают к прохожим. Подслушиваю обрывки утренних диалогов:
- Ты где спал-то?
- Да вон в тех кустах…
Наша хозяйка - необъятная женщина в красном халате с нарисованными бровями - напоминает гусеницу из кэролловской Алисы. Она с раннего утра на скамейке у дома, курит кальян и говорит что-то непонятное.
Долго отсыпаемся после раннего поезда, покупаем любимое массандровское каберне и на набережную, где тесно, весело и шумно. Дреды, косы, цветные юбки, платки, феньки, розовые очки и музыка. У Волошинского дома-музея толпа потихоньку впадает в транс под ритмичные удары там-тамов и мистические звуки посоха дождя. Рядом наливают чачу, рвутся гитарные струны, и компания хаотично распевает Майка Науменко. Возле Юнге на Open Stage выходят первые музыканты, торгуют забавными хенд-мейдовскими игрушками, выставляют картины, запускают воздушных змеев.
Вечер растворяет зелень морской воды, а на коктебельскую бухту валится огромная желтая луна. У главной сцены море и люди. Скрываясь от прохладного бриза, забираемся на второй этаж какого-то ресторанчика. И на 5 часов проваливаемся в романтичный Batucada Jazz, в печально-космическую Nino Katamadze и совершенно безбашенного Бреговича с его отвязным похоронно-свадебным оркестром. А когда приходим в себя, понимаем, что август только что переполз в сентябрь, а лето - в осень…
А в Коктебеле, несмотря на ранний час, кажется, еще никто и не ложился. По улицам бродят сонные парочки, по обочинам валяются ценители крымского портвейна, шумные вчерашние компании гоняют несчастных котов и пристают к прохожим. Подслушиваю обрывки утренних диалогов:
- Ты где спал-то?
- Да вон в тех кустах…
Наша хозяйка - необъятная женщина в красном халате с нарисованными бровями - напоминает гусеницу из кэролловской Алисы. Она с раннего утра на скамейке у дома, курит кальян и говорит что-то непонятное.
Долго отсыпаемся после раннего поезда, покупаем любимое массандровское каберне и на набережную, где тесно, весело и шумно. Дреды, косы, цветные юбки, платки, феньки, розовые очки и музыка. У Волошинского дома-музея толпа потихоньку впадает в транс под ритмичные удары там-тамов и мистические звуки посоха дождя. Рядом наливают чачу, рвутся гитарные струны, и компания хаотично распевает Майка Науменко. Возле Юнге на Open Stage выходят первые музыканты, торгуют забавными хенд-мейдовскими игрушками, выставляют картины, запускают воздушных змеев.
Вечер растворяет зелень морской воды, а на коктебельскую бухту валится огромная желтая луна. У главной сцены море и люди. Скрываясь от прохладного бриза, забираемся на второй этаж какого-то ресторанчика. И на 5 часов проваливаемся в романтичный Batucada Jazz, в печально-космическую Nino Katamadze и совершенно безбашенного Бреговича с его отвязным похоронно-свадебным оркестром. А когда приходим в себя, понимаем, что август только что переполз в сентябрь, а лето - в осень…