Преждевременный памятник
Сегодня в Самаре в сквере Ильинской площади состоялось освящение часовни-сени во имя иконы Божьей Матери «Взыскание погибших». В архитектурную композицию часовни-сени входит так же памятник митрополитам Мануилу Лемешевскому и Иоанну Снычеву работы самарского скульптора Николая Куклева.
Памятник сооружен на частные средства. Руководителем инициативной группы по его установке является бывший самарский мэр Виктор Тархов. Именно поэтому сегодня он был главным действующим лицом и активно давал интервью
Сам памятник выглядит вполне достойно
Икона и сама часовня также красивы
К памятнику двум митрополитам уже наставили цветов
Каждый раз, когда в городе открывается новый памятник, это прекрасно, на мой взгляд, поскольку служит украшению Самары.
Но данный памятник - особый случай. Митрополит Мануил ( в миру - Лемешевский Виктор Викторович; 1884-1968) является довольно спорной фигурой церковной истории. И я бы не касался этой темы, но памятник - гражданский объект, а не церковный. Посему как житель города, в котором он установлен, думаю, имею право высказать свое мнение на этот счет.
Дело в том, что про митрополита Мануила имеется информация о его активном сотрудничестве с органами ГПУ и помощи им в выявлении нелояльных советской власти священников и мирян, часть которых затем была физически уничтожена. В частности, об этом аспекте его деятельности рассказывал член Синодальной комиссии по канонизации святых Русской Православной Церкви, профессор-протоиерей Георгий Митрофанов: владыка Мануил «с конца 20-х годов являлся секретным сотрудником ГПУ, а потом НКВД. Это сотрудничество не спасало его даже от арестов, и всякий раз, выходя на свободу, он панически боялся снова оказаться в лагере. Этот страх побуждал его предавать людей, и он ужасно страдал от этого, будучи глубоко верующим священнослужителем и аскетичным монахом. Десятилетиями он жил в страшном внутреннем противоречии. Когда к нам обратились с запросом о его канонизации, и мы начали исследовать этот вопрос, для нас стало большим потрясением то, какие доносы он писал, мечтая только об одном - не быть арестованным в очередной раз. Вы знаете, это было настолько тяжело, что ничего, кроме сострадания к нему, мы не испытали. Для нас это открытие было совершенно неожиданным, потому что авторитет митрополита Мануила для любого церковного историка был безусловен» (цит. по "Роль епископа Мануила (Лемешевского) в разгроме обновленчества в Петрограде". Публ. Н. А. Кривошеевой и Т. И. Королевой, вступ. ст. и примеч. Н. А. Кривошеевой// Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2009. Вып. II:4 (33). С. 101-143). В приложении к данной работе опубликованы ряд заявлений и протоколов допроса митрополита Мануила. Основная часть его доносов пока засекречена. Но, как пишут авторы "Возможно, что сотрудничество с ОГПУ
началось не в конце 1927 г., как утверждают некоторые исследователи, а гораздо ранее, и по побуждению самого епископа".
В другом месте читаем о митрополите Мануиле: "И сейчас неясно, каким образом в душе епископа Мануила соединялось пронесенное им через всю жизнь стремление сохранить для истории имена и судьбы русской иерархии с многократно повторенным предательством. Очень часто протоколы допросов тех страшных лет, написанные рукой полуграмотного следователя, говорят сами за себя. Они, зачастую, не являются показаниями подследственного, но сочинены следователем на основании информации, поступавшей из других источников; подпись же подследственного вырвана под пыткой. Совсем иное впечатление производят нескончаемые показания Владыки Мануила, написанные им собственноручно аккуратным мелким почерком. На многих страницах он сочиняет заказанное следователем обвинение в контрреволюции, в организации антисоветских группировок, имеющих своей целью подрывную террористическую деятельность, помощь фашистам в грядущей войне и т.п. Все это приписывается безупречным епископам, священникам-исповедникам, простым женщинам, "виновным" лишь в том, что в годы гонений не оставили своих духовников, но помогали им как-то выжить. Возникает ощущение, что епископ Мануил называет вообще всех, кого только может вспомнить, даже тех кто ему больше всего помогал, и возводит на них убийственную клевету. В своих показаниях он с гневом "разоблачает" - оклеветывает тех, кто отделился от митрополита Сергия (Страгородского) и одним своим существованием будто бы противоборствует ему. Но более или менее скоро оказываясь на свободе, Владыка Мануил разыскивает "непоминающих" (отколовшихся от митрополита Сергия), устанавливает с ними контакты и тайно рукополагает им священников. Затем при новом аресте он не только выдает всех, но и "сочиняет" им обвинение. Многие из оклеветанных им людей были расстреляны или умерли в лагерях. некоторые остались живы, отсидев долгие годы в лагерях и ссылках и навсегда запомнив "тетю Маню", как называли епископа Мануила в своем подполье доверчивые оставшиеся еще на свободе исповедники.. Был ли епископ Мануил сознательным провокатором? Скорее всего - нет. Похоже, что выдав в очередной раз множество ни в чем неповинных людей и выйдя на свободу, он раскаивался и начинал "снова служить Церкви". Опытные психологи из НКВД никогда не считали его вполне своим и использовали как подсадную утку. Потом "брали" его, напоминали о его "обязательствах", принятых на себя в 1928г., и он, как провинившийся мальчик, снова "отрабатывал" их. Это многократно повторившаяся схема, показания, соединившие в себе графомана и архивиста, вся жизнь его, сотканная из попыток быть епископом-исповедником и доносов клеветника, производит впечатление глубочайшей духовной патологии, если не шизофрении.
Последний допрос Владыки Мануила заканчивается обещанием-заверением до конца жизни без каких-либо колебаний служить НКВД и выполнять свои обязанности тайного агента, воспринятые им еще в 1928г. "Мы вам больше не верим", - услышал он в ответ от следователя и получил свои последние десять лет ИТЛ. В 1949г. 65-летний сотрудник НКВД уже не нужен".
На форуме Андрея Кураева о митрополите Мануиле также есть немало интересного. Например один из форумчан пишет: "Сейчас сдам одного священника. У нас был преподаватель. Он занимает и тогда уже занимал должность секретаря синодальной комиссии по канонизации святых. Имя особо интересующимся будет нетрудно вычислить.
Он рассказал такую историю. Митрополита Иоанна (Снычева) постоянно подводили к канонизации митрополита Мануила. Формально, он подпадает под определение "исповедника". Но митрополит Иоанн, к всеобщему удивлению, как-то странно себя вел. Спускал на тормозах. Не давал делу хода. "Подождем", - говорил. И вот ждали, ждали....
Митрополит Иоанн умер и пришло время другим начинать как-то продвигать вопрос о канонизации владыки Мануила. Сделали запрос в гос. архивы, чтобы подняли его старое дело. И надо же случиться такому, что вместо дела заключенного Лемешевского, неопытный сотрудник выдал дело чекиста Лемешевского.
Такого случиться не могло в принципе. Любые архивы рано или поздно рассекречиваются, но внутренние архивы органов гос. безопасности закрыты всегда. Доступа к ним нет. И вот - такой промах. Дело из внутреннего архива на собственного сотрудника передали синодалам.
Ошибку быстро вычислили и дело отобрали. Но к тому времени все, от кого эта канонизация зависела, успели с ним ознакомиться. Факты потрясли.
Вопрос о канонизации был снят. Стали понятны и медлительность митрополита Иоанна, и не случайная оплошность сотрудника..."
Например, в числе жертв доносов Мануила Лемешевского называют имя священномученика Сергия Мечева, расстрелянного в январе 1942 года. Именно во многом благодаря открывшейся информации стала невозможна канонизация владыки Мануила - доносчик, посылавший на погибель православных ради того, чтобы остаться самому на свободе, оказался недостоин быть причислен к сонму святых по мнению компетентной комиссии. Но зато, вот парадокс, он оказался достоин памятника.
Хотя я допускаю ничтожную возможность того, что доносы и прочий "компромат" сфальсифицировали на Лубянке. Тем более, пока все документы того времени не преданы гласности и не исследованы, памятники ставить рано. Все это относится и к митрополиту Иоанну. Мы не знаем, был ли он осведомителем КГБ, писал ли доносы. И какой может быть памятник, пока нет ответа на этот важнейший вопрос. Памятник, на мой взгляд, можно ставить лишь после раскрытия всей информации из архивов КГБ о предательской деятельности священнослужителей. Только полное предание гласности подобной информации способно либо отмыть добрые имена от наветов, либо убедиться в предательстве Веры ради собственного сиюминутного блага. И только после этого возможно ставить памятники достойным. А сегодняшний памятник по изложенным мотивам считаю преждевременно установленным исключительно ради личного пиара отдельных современных городских деятелей.