Дом-музей Юлиана Семенова
09.03.2020
Нам повезло: экскурсию по вилле «Штирлиц» для нас провела Ольга Юлиановна Семенова, младшая дочь писателя. Однако имя нашего экскурсовода мы узнали только в конце встречи, когда дело дошло до ответов на вопросы.
Созваниваясь с музеем и договариваясь о посещении, мы о подстерегающей нас удаче даже помыслить не могли. Рассказ Ольги Юлиановны, насыщенный удивительными фактами и интересными деталями, порой сопровождаемый артистичным воспроизведением речевой манеры того или иного персонажа, а главное, наполненный любовью и уважением к своему выдающемуся отцу, - такой рассказ не забудешь.
Мне удалось задать Ольге Юлиановне кое-какие мебельные вопросы. Полученной информацией обязательно поделюсь в ходе мебельной экскурсии, которую - минуя крохотную прихожую - начну в кухне-столовой.
Кухня-столовая
Раньше здесь стояла советская модульная мебель. По утрам, выходя на кухню, Юлиан Семенович заваривал себе крепкий чай, обязательно с добавлением душистых трав, и на небольшой электрической плитке варил овсяную кашу.
Кухню демонтировали, и теперь на ее месте своеобразный деревянный диванчик для посетителей. Вся остальная обстановка подлинная.
Ольга Юлиановна в своей книге об отце, вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей», пишет:
Дом сверкал чистотой, на широченном, во всю небольшую кухню, дубовом столе каждое утро стояли свежий букет выращенный ею [домработницей Лелей, которую Семенов в шутку называл «домоправительницей». - А. М.] цветов и тарелка только что собранных персиков и черешни.
За этим столом в разное время сидели Никита Михалков, Алла Пугачева, барон Эдуард фон Фальц-Фейн (выходец их России, живший в Лихтенштейне; выдающийся меценат; его предки основали заповедник «Аскания-Нова»).
Дубовый стол был подарен Семенову местным умельцем Гвоздиком. Конструкция стола проста и напоминает ко́злы: две опоры, образованные расходящимися ножками, соединены перекладинами - подобием подстолья, на которое сверху положена столешница, представляющая собой широкий мебельный щит. Для устойчивости ножки в каждой из опор скреплены фигурной проножкой. Схожую конструкцию имеют и две скамейки.
Уже в частном разговоре, за рамками экскурсии, Ольга рассказала, что первоначально стол был длиннее. Все ударялись о его углы, и тогда, по словам Ольги, она совершила страшный грех, решившись укоротить столешницу.
Здесь и дальше все стены увешаны многочисленными фотографиями. Взгляд останавливается на культовом фотопортрете Эрнеста Хемингуэя. Семенов сожалел, что ему не удалось познакомиться с Хемингуэем, так как тот покончил с собой до того, как Юлиан Семенович приехал в Америку в качестве журналиста. Однако ему довелось подружиться с Грегорио Фуэнтесом, который стал одним из прототипов главного героя повести «Старик и море».
Люстру типично кухонного дизайна забираю в шестьдесят шестую дюжину люстр и паникадил.
Кабинет
Первое, что видишь, входя в кабинет, - это темная полированная стенка почти симметричной конструкции.
(Отвлекусь на секунду. Советская стенка - очень узнаваемый типаж. Она плоть от плоти интерьеров советской эпохи. Итальянцы же, современные производители мебели, когда вводили в свою линейку подобную полосатую полированную мебель (которая, конечно, теперь выглядит куда более актуально), никак не могли понять, почему в России такой цвет, такая отделка не пользуются спросом и не продаются. В ответ, вместо тысячи слов, одна моя коллега вбивала в поисковике запрос «советская стенка» и показывала иностранным гостям результат - множество одинаковых стенок, темных, полосатых, полированных. Итальянцы сникали.)
Переводим взгляд направо - там собственно кабинет. Ольга Юлиановна в своей книге об отце вспоминает, как тот работал над романом «Отчаяние», опубликованным в 1990 году и ставшим последним из цикла Исаев - Штирлиц:
В тот вечер мы сидели недолго и говорили мало. То ли отец устал, то ли все выговорили во время прогулки. Выпив чай, отец пошел в кабинет, бросив на ходу: «Я главу закончил, хочешь почитать?»
Я взяла страницы, забралась с ногами на маленький диванчик и стала читать неправленый текст. Отец сидел за широким письменным столом в большом кресле с высокой спинкой и из-за этого казался маленьким. Он сидел неподвижно и смотрел в окно. Уже совсем стемнело, и в стеклах сначала была видна комната, а потом уже луна и море. Сначала я не могла понять, что рассматривает отец - собственное отражение или море с луной. Потом поняла, что отец никуда не смотрел, а просто сидел, непривычно маленький, в большом кресле, чуть склонив голову, будто прислушиваясь к чему-то, и глядел растерянно - широко раскрытыми глазами в самого себя.
Речь об этом кабинете, об этой мебели.
Широкий рабочий стол. На нем, под стеклом, личные вещи Юлиана Семеновича. Рядом коллекция пишущих машинок. На стене фотографии - с Жоржем Сименоном, Грэмом Грином, Никой Турбиной (Семенов открыл это имя, когда к нему пришла бабушка и рассказала о внучке, которая в шесть лет пишет гениальные стихи; почитал - и написал хвалебную статью), Альбертом Лихановым, Андреем Тарковским (снялся у него в фильме «Солярис» в роли бородатого ученого-скептика, председателя научной конференции), Вячеславом Тихоновым, Романом Карменом. На окне первая грампластинка Александра Розенбаума, вышедшая в 1986 году под названием «Эпитафия». Текст на оборотной стороне конверта был написан Семеновым.
За спиной ряд книжных полок, повешенных одна над другой. В них малая часть библиотеки. Среди книг Библия, которая всегда была у Семенова под рукой.
Кресло из карельской березы. Спинка украшена бронзовой накладкой, а боковые устои - женскими головками. Семенов купил его в Москве. Ольга вспоминает, что тогда, будучи еще ребенком, кричала: «Папа трон привез!»
Кресло долгое время находилось в московской квартире писателя (фотография 1987 года), но затем он перевез его в Крым.
Источник: www.whereminsk.by
В уже неоднократно процитированной мною книге Ольга Юлиановна пишет:
…отец обладал феноменальной работоспособностью, был дисциплинирован и всегда действовал по раз и навсегда заведенному плану. Закончив подготовительную работу - изучение книг, газет, архивных документов, он, сидя в клубах сигаретного дыма, составлял короткий план очередной книги, намечая основные сюжетные линии и хитросплетения увлекательной интриги. На полях чертил замысловатые геометрические фигуры, записывал имена героев, соединяя их между собой стрелами: рассматривать эти записи очень любопытно - будто видишь рентгеновский снимок романа. Затем устраивался за письменным столом, и тогда уж пишущая машинка стучала с шести утра до полуночи. Сидел папа в своем высоком кресле карельской березы… на редкость красиво: широченная спина по-балетному пряма, лопатки сведены.
Мне довелось посидеть в этом кресле, когда я решил оставить свои пять строк в книге отзывов.
Тогда только, отодвинув кресло от стола, разглядел небольшие цветочные розетки на торцах локотников.
Коллекция фотографий продолжается на стене рядом с камином. Здесь и фотопортрет Жаклин Кеннеди с дарственной надписью, и совместная фотография Семенова, барона Эдуарда фон Фальц-Фейна и Федора Шаляпина - младшего. В 1982 году Семенову и Фальц-Фейну удалось получить у Федора Федоровича согласие на перезахоронение останков Федора Ивановича Шаляпина в Москве. Еще на одной фотографии запечатлен стенной ковер (гобелен) - подарок последнего шаха Ирана к 300-летию дома Романовых. В 1913 году в Ливадийском дворце шах преподнес гобелен Николаю II. Во время революции ковер из дворца пропал. В 1980 году Семенов нашел этот ковер на аукционе во Франкфурте-на-Майне (в то время Юлиан Семенович был собкором «Литературной газеты» в Западной Европе). Он позвонил барону фон Фальц-Фейну и убедил выкупить ковер для России. В 1993 году барон подарил ковер Ливадийскому дворцу.
Сейчас легендарный ковер украшает один из залов Ливадийского дворца. На фоне ковра сфотографировалась Ольга Юлиановна Семенова, рассказавшая нам эту чудесную историю.
Фото из личного архива О. Ю. Семеновой
Люстра из кабинета писателя.
Спальня
В спальне барочный шкаф, дверцы которого украшены шпоном, уложенным в елочку,
соседствует с барочным же прикроватным столиком и - советской кроватью, непременно темной, с полосатой полированной фанеровкой. На кровати одежда Юлиана Семеновича: джинсовая рубашка, обыкновенные галстуки (он их редко носил), кепочка - в одежде Семенов был неприхотлив.
Стены украшены портретами, выполненными старшей дочерью писателя Дарьей. Внизу портрет министра иностранных дел СССР, впоследствии председателя Президиума Верховного Совета СССР Громыко. Андрей Андреевич подписал собственный портрет так: «Дарье Семеновой от А. А. Громыко. 23.08.1986», после чего ей же его и подарил.
И вновь мы видим рабочее место: Семенов иногда вставал ночью и что-то записывал. На столе - вновь не письменном - пишущая машинка «Ундервуд». Семенов гордился раритетной машинкой, но на ней не работал.
На стене несколько предметов охотничьей тематики.
Стул из карельской березы - компаньон креслу: те же формы, тот же декор. На столе лежат первые выпуски основанной Семеновым газеты «Совершенно секретно», в которую он пригласил Александра Меня и где в те годы публиковал отрывки из Екклезиаста.
Люстра.
Вообще, Семенов был большим трудоголиком. Часто говорил: «Я слишком много должен сделать, чтобы отдыхать». Не случайно из окон его дома всегда была видна керамическая плитка, укрепленная на стене. Надпись гласит: «Работа - это удел тех, кто не умеет делать ничего другого».
Юлиан Семенов преждевременно покинул любимый им дом, однако двери для всех нас оставил открытыми. Музей работает без выходных и - стараниями Ольги Юлиановны - бесплатно.
Так получилось, что днем раньше, по пути из Севастополя в Ялту, мы проехали мимо музея, но на следующий день все-таки решили вернуться. И не прогадали, ведь знакомство с домом писателя и встреча с Ольгой Семеновой стали для нас настоящим подарком.
Нам повезло: экскурсию по вилле «Штирлиц» для нас провела Ольга Юлиановна Семенова, младшая дочь писателя. Однако имя нашего экскурсовода мы узнали только в конце встречи, когда дело дошло до ответов на вопросы.
Созваниваясь с музеем и договариваясь о посещении, мы о подстерегающей нас удаче даже помыслить не могли. Рассказ Ольги Юлиановны, насыщенный удивительными фактами и интересными деталями, порой сопровождаемый артистичным воспроизведением речевой манеры того или иного персонажа, а главное, наполненный любовью и уважением к своему выдающемуся отцу, - такой рассказ не забудешь.
Мне удалось задать Ольге Юлиановне кое-какие мебельные вопросы. Полученной информацией обязательно поделюсь в ходе мебельной экскурсии, которую - минуя крохотную прихожую - начну в кухне-столовой.
Кухня-столовая
Раньше здесь стояла советская модульная мебель. По утрам, выходя на кухню, Юлиан Семенович заваривал себе крепкий чай, обязательно с добавлением душистых трав, и на небольшой электрической плитке варил овсяную кашу.
Кухню демонтировали, и теперь на ее месте своеобразный деревянный диванчик для посетителей. Вся остальная обстановка подлинная.
Ольга Юлиановна в своей книге об отце, вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей», пишет:
Дом сверкал чистотой, на широченном, во всю небольшую кухню, дубовом столе каждое утро стояли свежий букет выращенный ею [домработницей Лелей, которую Семенов в шутку называл «домоправительницей». - А. М.] цветов и тарелка только что собранных персиков и черешни.
За этим столом в разное время сидели Никита Михалков, Алла Пугачева, барон Эдуард фон Фальц-Фейн (выходец их России, живший в Лихтенштейне; выдающийся меценат; его предки основали заповедник «Аскания-Нова»).
Дубовый стол был подарен Семенову местным умельцем Гвоздиком. Конструкция стола проста и напоминает ко́злы: две опоры, образованные расходящимися ножками, соединены перекладинами - подобием подстолья, на которое сверху положена столешница, представляющая собой широкий мебельный щит. Для устойчивости ножки в каждой из опор скреплены фигурной проножкой. Схожую конструкцию имеют и две скамейки.
Уже в частном разговоре, за рамками экскурсии, Ольга рассказала, что первоначально стол был длиннее. Все ударялись о его углы, и тогда, по словам Ольги, она совершила страшный грех, решившись укоротить столешницу.
Здесь и дальше все стены увешаны многочисленными фотографиями. Взгляд останавливается на культовом фотопортрете Эрнеста Хемингуэя. Семенов сожалел, что ему не удалось познакомиться с Хемингуэем, так как тот покончил с собой до того, как Юлиан Семенович приехал в Америку в качестве журналиста. Однако ему довелось подружиться с Грегорио Фуэнтесом, который стал одним из прототипов главного героя повести «Старик и море».
Люстру типично кухонного дизайна забираю в шестьдесят шестую дюжину люстр и паникадил.
Кабинет
Первое, что видишь, входя в кабинет, - это темная полированная стенка почти симметричной конструкции.
(Отвлекусь на секунду. Советская стенка - очень узнаваемый типаж. Она плоть от плоти интерьеров советской эпохи. Итальянцы же, современные производители мебели, когда вводили в свою линейку подобную полосатую полированную мебель (которая, конечно, теперь выглядит куда более актуально), никак не могли понять, почему в России такой цвет, такая отделка не пользуются спросом и не продаются. В ответ, вместо тысячи слов, одна моя коллега вбивала в поисковике запрос «советская стенка» и показывала иностранным гостям результат - множество одинаковых стенок, темных, полосатых, полированных. Итальянцы сникали.)
Переводим взгляд направо - там собственно кабинет. Ольга Юлиановна в своей книге об отце вспоминает, как тот работал над романом «Отчаяние», опубликованным в 1990 году и ставшим последним из цикла Исаев - Штирлиц:
В тот вечер мы сидели недолго и говорили мало. То ли отец устал, то ли все выговорили во время прогулки. Выпив чай, отец пошел в кабинет, бросив на ходу: «Я главу закончил, хочешь почитать?»
Я взяла страницы, забралась с ногами на маленький диванчик и стала читать неправленый текст. Отец сидел за широким письменным столом в большом кресле с высокой спинкой и из-за этого казался маленьким. Он сидел неподвижно и смотрел в окно. Уже совсем стемнело, и в стеклах сначала была видна комната, а потом уже луна и море. Сначала я не могла понять, что рассматривает отец - собственное отражение или море с луной. Потом поняла, что отец никуда не смотрел, а просто сидел, непривычно маленький, в большом кресле, чуть склонив голову, будто прислушиваясь к чему-то, и глядел растерянно - широко раскрытыми глазами в самого себя.
Речь об этом кабинете, об этой мебели.
Широкий рабочий стол. На нем, под стеклом, личные вещи Юлиана Семеновича. Рядом коллекция пишущих машинок. На стене фотографии - с Жоржем Сименоном, Грэмом Грином, Никой Турбиной (Семенов открыл это имя, когда к нему пришла бабушка и рассказала о внучке, которая в шесть лет пишет гениальные стихи; почитал - и написал хвалебную статью), Альбертом Лихановым, Андреем Тарковским (снялся у него в фильме «Солярис» в роли бородатого ученого-скептика, председателя научной конференции), Вячеславом Тихоновым, Романом Карменом. На окне первая грампластинка Александра Розенбаума, вышедшая в 1986 году под названием «Эпитафия». Текст на оборотной стороне конверта был написан Семеновым.
За спиной ряд книжных полок, повешенных одна над другой. В них малая часть библиотеки. Среди книг Библия, которая всегда была у Семенова под рукой.
Кресло из карельской березы. Спинка украшена бронзовой накладкой, а боковые устои - женскими головками. Семенов купил его в Москве. Ольга вспоминает, что тогда, будучи еще ребенком, кричала: «Папа трон привез!»
Кресло долгое время находилось в московской квартире писателя (фотография 1987 года), но затем он перевез его в Крым.
Источник: www.whereminsk.by
В уже неоднократно процитированной мною книге Ольга Юлиановна пишет:
…отец обладал феноменальной работоспособностью, был дисциплинирован и всегда действовал по раз и навсегда заведенному плану. Закончив подготовительную работу - изучение книг, газет, архивных документов, он, сидя в клубах сигаретного дыма, составлял короткий план очередной книги, намечая основные сюжетные линии и хитросплетения увлекательной интриги. На полях чертил замысловатые геометрические фигуры, записывал имена героев, соединяя их между собой стрелами: рассматривать эти записи очень любопытно - будто видишь рентгеновский снимок романа. Затем устраивался за письменным столом, и тогда уж пишущая машинка стучала с шести утра до полуночи. Сидел папа в своем высоком кресле карельской березы… на редкость красиво: широченная спина по-балетному пряма, лопатки сведены.
Мне довелось посидеть в этом кресле, когда я решил оставить свои пять строк в книге отзывов.
Тогда только, отодвинув кресло от стола, разглядел небольшие цветочные розетки на торцах локотников.
Коллекция фотографий продолжается на стене рядом с камином. Здесь и фотопортрет Жаклин Кеннеди с дарственной надписью, и совместная фотография Семенова, барона Эдуарда фон Фальц-Фейна и Федора Шаляпина - младшего. В 1982 году Семенову и Фальц-Фейну удалось получить у Федора Федоровича согласие на перезахоронение останков Федора Ивановича Шаляпина в Москве. Еще на одной фотографии запечатлен стенной ковер (гобелен) - подарок последнего шаха Ирана к 300-летию дома Романовых. В 1913 году в Ливадийском дворце шах преподнес гобелен Николаю II. Во время революции ковер из дворца пропал. В 1980 году Семенов нашел этот ковер на аукционе во Франкфурте-на-Майне (в то время Юлиан Семенович был собкором «Литературной газеты» в Западной Европе). Он позвонил барону фон Фальц-Фейну и убедил выкупить ковер для России. В 1993 году барон подарил ковер Ливадийскому дворцу.
Сейчас легендарный ковер украшает один из залов Ливадийского дворца. На фоне ковра сфотографировалась Ольга Юлиановна Семенова, рассказавшая нам эту чудесную историю.
Фото из личного архива О. Ю. Семеновой
Люстра из кабинета писателя.
Спальня
В спальне барочный шкаф, дверцы которого украшены шпоном, уложенным в елочку,
соседствует с барочным же прикроватным столиком и - советской кроватью, непременно темной, с полосатой полированной фанеровкой. На кровати одежда Юлиана Семеновича: джинсовая рубашка, обыкновенные галстуки (он их редко носил), кепочка - в одежде Семенов был неприхотлив.
Стены украшены портретами, выполненными старшей дочерью писателя Дарьей. Внизу портрет министра иностранных дел СССР, впоследствии председателя Президиума Верховного Совета СССР Громыко. Андрей Андреевич подписал собственный портрет так: «Дарье Семеновой от А. А. Громыко. 23.08.1986», после чего ей же его и подарил.
И вновь мы видим рабочее место: Семенов иногда вставал ночью и что-то записывал. На столе - вновь не письменном - пишущая машинка «Ундервуд». Семенов гордился раритетной машинкой, но на ней не работал.
На стене несколько предметов охотничьей тематики.
Стул из карельской березы - компаньон креслу: те же формы, тот же декор. На столе лежат первые выпуски основанной Семеновым газеты «Совершенно секретно», в которую он пригласил Александра Меня и где в те годы публиковал отрывки из Екклезиаста.
Люстра.
Вообще, Семенов был большим трудоголиком. Часто говорил: «Я слишком много должен сделать, чтобы отдыхать». Не случайно из окон его дома всегда была видна керамическая плитка, укрепленная на стене. Надпись гласит: «Работа - это удел тех, кто не умеет делать ничего другого».
Юлиан Семенов преждевременно покинул любимый им дом, однако двери для всех нас оставил открытыми. Музей работает без выходных и - стараниями Ольги Юлиановны - бесплатно.
Так получилось, что днем раньше, по пути из Севастополя в Ялту, мы проехали мимо музея, но на следующий день все-таки решили вернуться. И не прогадали, ведь знакомство с домом писателя и встреча с Ольгой Семеновой стали для нас настоящим подарком.