И ещё раз духовка...
Оригинал взят у edgar_leitan в И ещё раз духовка...
Нейдет из мыслей один случайный комментарий, вызвавший цепную реакцию вспоминания, оставленный в.п.с. с оказией в Журнале моего почтенного фрэнда kalakazo. Воспроизвожу его с некоторыми добавками и иными финтифлюшками услужливой памяти в виде медитации на ночь и на ближайшие дни - прежде всего для самого себя - в роде небольшой оглядки на прожитое, кое ох как сноподобно своею мимолётностью…
В хитросплетениях судеб православных богоискателей и богостроителей позднесоветского призыва, о коих с живым чувством повествует рекомый мой фрэнд, всё узнаваемо в главных чертах и для латынского кафолика. Bсё, что касается так называемного "духовного возрождения" в позднесоветской-раннепостсоветской России (вернее, СССР, так как судить смею по Латвии и в некоторой степени по Литве) и то, как это отдаётся в отдельных человеках и событиях разномастных их жизней: волнообразный взлёт и болезненное, горькое падение со скелетным порою стуком оземь.
Как говаривали во второй половине 1980-х с оттенком восторга и нежной надежды мои былые добрые друзья-катехизаторы при Рижском католическом соборе св. Иакова - "духовный ренессанс". Грядёт ренессанс веры! Тогда это казалось именно им. Просто и очевидно. О, знать бы, чем сие пышное цветение чрез десятка два лет обернётся!
Какие-то очень давние и основательно подзаросшие мозолистой шкурой занозы вытаскиваешь из приватных, хронически саднящих поранений, со вниманием патологоанатома-любителя рассматривая сии артефакты в мелкоскоп. Иное же примечаешь по своим бывшим друзьям-однокашникам: попам, епископам, мирянам и вовсе из Церкви ушедшим, с которыми довелось сталкиваться.
Основное чувство, перебивающее многое другое: тоскливое осознание гигантского как бы надувательства со стороны бездушной, тупой бюрократической организации, воспроизводящей лишь саму себя и собственную набившую оскомину риторику, где "Христос" - всего лишь затасканный риторический приём, не более, а "волею Божией" прикрывается воля любого самодура из церковного начальства. Когда это понимаешь, тогда ничегошеньки в жизни изменить уже нельзя, ибо безнадёжно поздно. И, не желая подавлять или забывать, остаётся лишь со вздохом это принять.
Огромные надежды и романтические даже жертвы, уход в подпольные тогда ещё ордена и дажe монастыри и советским духом пропитанные и стукачами пронизанные семинарии в 1980-х, стремление к беззаветному "служению Богу", "борьбе с совецким безбожием" и всеобщим безверием, а потом - для дослужившихся до попов - церковная кофемолка, хомячий бег в колесе повседневного "еnnui", варенье в душно-прогорклом соку мелких внутрицерковных дрязг (некоторые почему-то называют это "служением Христу" и "жизнию в Церкви"), рутина беспросветной приходской работы, произвол честнЫх владык, затыкающих некоторыми талантливыми и образованными батюшками последние деревенские дыры в 5,5 старушек, горькое пианство и психологически заместительное компульсивное обжорство этих ксендзов-батюшек, а то и их уход за церковную ограду, с громким хлопом дверьми и без обороту назад . B ханжески-благочестивой церковной тусовке это называется "предательством Христа и Его Церкви": произносить это следует с брезгливо поджатыми, слегка закушенными бескровными губами, словно чрез силу выплёвывая.
Oстрое осознание иного измерения началось для меня c середины 1980-х, хотя заложено было с самого раннего детства. B то время Церковь казалась антимиром по отношению к глухой ватной атмосфере совецкой недействительности, символом свободы духа и мысли… Два-три десятилетия спустя всё печально поменялось. И ещё как поменялось!
Моя ситуация полупостороннего наблюдателя несколько особенная - по многоразличным причинам в поповке-духовке остаться не пришлось, но после многих лет в разных внутрицерковных средах и общинах и получении двух теологического магистерских дипломов в.п.с. всё же стяжал и неплохое светское гуманитарное образование (филолога-востоковеда), окончательного завершения коему пока не видно.
B латынской Ц., вопреки широко распространённому стереотипу, шибко образованных не особо жалуют - не на словах, но на деле. Об этом мне твердили в своё время ещё в Риге: "Семинария - это место духовного воспитания, а не образования", - это когда в.п.с. запирался по ночам в библиотеке и запоем читал книги на разных языках, будучи ex officio библиотекарем, коего принялся точить вдруг проснувшийся неумолимый червий познания, - чем и сыскал репутацию вольнодумца и неисправимого вольтерьянца. Уже годами позже, оказавшись волею тех же таинственных ветров во вроде бы католической (как считается) экс-габсбургской центральной Европе, в.п.с. с изумлением вдруг обнаружил, что никакой он более не вольтерьянец, но самый что ни на есть замшелый реакционер-консерватор и тем самым для многих собратиев и иных из ближних - предмет изощрённых насмешек, поучений и многоразличных укоров.
Жалею ли я о том, что во время оно (в мятежную пору бурливой юности) поддался нашёптываниям духа бунтарски-романтического искательства благородных внутренних приключений, множество мостов за собою порушив, а за сим и сам очертя голову pинувшись в омут неизвестности? Теперь уже - нисколько. Да и на факультете католического богословия в Венской Alma Mater Rudolphina учиться было, в общем, очень интересно, хотя тут и нету нисколечка заслуг Цэ (в моём случае, т. к. оплачивал учёбу и зарабатывал на жизнь я себе сам, ни от кого регулярных дотаций или стипендий не получая).
Смотрю на иных из своих латвийских однокашников, загнанных и уже полудохлых от хронической усталости поповских лошадок (лучшие из них замаливают себя до инфаркта, инсульта или экстатических видений), органически неспособных взгляд свой долее секунды сосредоточить на собеседнике, но прокручивающих по внутренней телевизии всё то, что "ещё непременно надо сегодня-завтра сделать, не забыть ". Cпрашиваю себя - хотелось ли для себя такого? Есть ли в этом иной смысл, кроме "поддержания традиций" и иной этнографии? И не уверен в ответе.
Но что любезно предлагают мне матерьялисты-безбожники (Невзоров и компания)? "Некробиоз". Или там горстка молотого пепла после кремации. Фи, какая гадость... Цэ, при всей неподлинности многих её функционёров, при её „Брегетах“ и мерседесах (сразу оговорюсь: в латвийской латынской поповке такие штуки скорее исключение, чем правило), хотя бы напоминает о надежде, если и не дарует её - в своей дебелой беспомощности и занудстве затёртых фраз. Безбожники радуются гниению и смерти (Базаров, сецирующих лягушек) и абсолютному небытию, где даже глухой черноты - нет и быть не может. Цэ, напротив, говорит: "Это ещё не всё! Далеко не всё..."
Так, может, именно в этом подлинная роль в мыло загнанных деревенских поповских лошадушек (каковы бы ни были их личные качества) - НАПОМИНАТЬ о надежде, кидая утопающему в болотной трясине соломинку?
"А с попами-то лучше!" (В. В. Розанов)
… … … …
[См. также здесь: http://edgar-leitan.livejournal.com/75982.html]
Нейдет из мыслей один случайный комментарий, вызвавший цепную реакцию вспоминания, оставленный в.п.с. с оказией в Журнале моего почтенного фрэнда kalakazo. Воспроизвожу его с некоторыми добавками и иными финтифлюшками услужливой памяти в виде медитации на ночь и на ближайшие дни - прежде всего для самого себя - в роде небольшой оглядки на прожитое, кое ох как сноподобно своею мимолётностью…
В хитросплетениях судеб православных богоискателей и богостроителей позднесоветского призыва, о коих с живым чувством повествует рекомый мой фрэнд, всё узнаваемо в главных чертах и для латынского кафолика. Bсё, что касается так называемного "духовного возрождения" в позднесоветской-раннепостсоветской России (вернее, СССР, так как судить смею по Латвии и в некоторой степени по Литве) и то, как это отдаётся в отдельных человеках и событиях разномастных их жизней: волнообразный взлёт и болезненное, горькое падение со скелетным порою стуком оземь.
Как говаривали во второй половине 1980-х с оттенком восторга и нежной надежды мои былые добрые друзья-катехизаторы при Рижском католическом соборе св. Иакова - "духовный ренессанс". Грядёт ренессанс веры! Тогда это казалось именно им. Просто и очевидно. О, знать бы, чем сие пышное цветение чрез десятка два лет обернётся!
Какие-то очень давние и основательно подзаросшие мозолистой шкурой занозы вытаскиваешь из приватных, хронически саднящих поранений, со вниманием патологоанатома-любителя рассматривая сии артефакты в мелкоскоп. Иное же примечаешь по своим бывшим друзьям-однокашникам: попам, епископам, мирянам и вовсе из Церкви ушедшим, с которыми довелось сталкиваться.
Основное чувство, перебивающее многое другое: тоскливое осознание гигантского как бы надувательства со стороны бездушной, тупой бюрократической организации, воспроизводящей лишь саму себя и собственную набившую оскомину риторику, где "Христос" - всего лишь затасканный риторический приём, не более, а "волею Божией" прикрывается воля любого самодура из церковного начальства. Когда это понимаешь, тогда ничегошеньки в жизни изменить уже нельзя, ибо безнадёжно поздно. И, не желая подавлять или забывать, остаётся лишь со вздохом это принять.
Огромные надежды и романтические даже жертвы, уход в подпольные тогда ещё ордена и дажe монастыри и советским духом пропитанные и стукачами пронизанные семинарии в 1980-х, стремление к беззаветному "служению Богу", "борьбе с совецким безбожием" и всеобщим безверием, а потом - для дослужившихся до попов - церковная кофемолка, хомячий бег в колесе повседневного "еnnui", варенье в душно-прогорклом соку мелких внутрицерковных дрязг (некоторые почему-то называют это "служением Христу" и "жизнию в Церкви"), рутина беспросветной приходской работы, произвол честнЫх владык, затыкающих некоторыми талантливыми и образованными батюшками последние деревенские дыры в 5,5 старушек, горькое пианство и психологически заместительное компульсивное обжорство этих ксендзов-батюшек, а то и их уход за церковную ограду, с громким хлопом дверьми и без обороту назад . B ханжески-благочестивой церковной тусовке это называется "предательством Христа и Его Церкви": произносить это следует с брезгливо поджатыми, слегка закушенными бескровными губами, словно чрез силу выплёвывая.
Oстрое осознание иного измерения началось для меня c середины 1980-х, хотя заложено было с самого раннего детства. B то время Церковь казалась антимиром по отношению к глухой ватной атмосфере совецкой недействительности, символом свободы духа и мысли… Два-три десятилетия спустя всё печально поменялось. И ещё как поменялось!
Моя ситуация полупостороннего наблюдателя несколько особенная - по многоразличным причинам в поповке-духовке остаться не пришлось, но после многих лет в разных внутрицерковных средах и общинах и получении двух теологического магистерских дипломов в.п.с. всё же стяжал и неплохое светское гуманитарное образование (филолога-востоковеда), окончательного завершения коему пока не видно.
B латынской Ц., вопреки широко распространённому стереотипу, шибко образованных не особо жалуют - не на словах, но на деле. Об этом мне твердили в своё время ещё в Риге: "Семинария - это место духовного воспитания, а не образования", - это когда в.п.с. запирался по ночам в библиотеке и запоем читал книги на разных языках, будучи ex officio библиотекарем, коего принялся точить вдруг проснувшийся неумолимый червий познания, - чем и сыскал репутацию вольнодумца и неисправимого вольтерьянца. Уже годами позже, оказавшись волею тех же таинственных ветров во вроде бы католической (как считается) экс-габсбургской центральной Европе, в.п.с. с изумлением вдруг обнаружил, что никакой он более не вольтерьянец, но самый что ни на есть замшелый реакционер-консерватор и тем самым для многих собратиев и иных из ближних - предмет изощрённых насмешек, поучений и многоразличных укоров.
Жалею ли я о том, что во время оно (в мятежную пору бурливой юности) поддался нашёптываниям духа бунтарски-романтического искательства благородных внутренних приключений, множество мостов за собою порушив, а за сим и сам очертя голову pинувшись в омут неизвестности? Теперь уже - нисколько. Да и на факультете католического богословия в Венской Alma Mater Rudolphina учиться было, в общем, очень интересно, хотя тут и нету нисколечка заслуг Цэ (в моём случае, т. к. оплачивал учёбу и зарабатывал на жизнь я себе сам, ни от кого регулярных дотаций или стипендий не получая).
Смотрю на иных из своих латвийских однокашников, загнанных и уже полудохлых от хронической усталости поповских лошадок (лучшие из них замаливают себя до инфаркта, инсульта или экстатических видений), органически неспособных взгляд свой долее секунды сосредоточить на собеседнике, но прокручивающих по внутренней телевизии всё то, что "ещё непременно надо сегодня-завтра сделать, не забыть ". Cпрашиваю себя - хотелось ли для себя такого? Есть ли в этом иной смысл, кроме "поддержания традиций" и иной этнографии? И не уверен в ответе.
Но что любезно предлагают мне матерьялисты-безбожники (Невзоров и компания)? "Некробиоз". Или там горстка молотого пепла после кремации. Фи, какая гадость... Цэ, при всей неподлинности многих её функционёров, при её „Брегетах“ и мерседесах (сразу оговорюсь: в латвийской латынской поповке такие штуки скорее исключение, чем правило), хотя бы напоминает о надежде, если и не дарует её - в своей дебелой беспомощности и занудстве затёртых фраз. Безбожники радуются гниению и смерти (Базаров, сецирующих лягушек) и абсолютному небытию, где даже глухой черноты - нет и быть не может. Цэ, напротив, говорит: "Это ещё не всё! Далеко не всё..."
Так, может, именно в этом подлинная роль в мыло загнанных деревенских поповских лошадушек (каковы бы ни были их личные качества) - НАПОМИНАТЬ о надежде, кидая утопающему в болотной трясине соломинку?
"А с попами-то лучше!" (В. В. Розанов)
… … … …
[См. также здесь: http://edgar-leitan.livejournal.com/75982.html]