Политическая борьба в 1940-1941 годах. «Военная партия»
1. Ставка на оппозицию
В комментариях к очерку «Англия и Франция против СССР: из истории «гибридных войн» (1939-1940)» (https://a-eliseev.livejournal.com/2267815.html), где написано о планах англо-французов напасть на СССР, утверждается: «Если бомбежка нефтепромыслов представляется реально осуществимой, то захват Мурманска и Ленинграда просто фантастическим». (Комментарий в ВК).
Между тем, такие расчёты делались и делались явно не на пустом месте. Очевидно, что надежда была на часть руководства, настроенную оппозиционно в отношении Сталина. Ведь борьба за власть была всегда, просто приобретала она разные формы.
Возникает ещё один вопрос примерно из той же серии - а не боялись ли западные демократии того, что СССР и Германия, ведущие военные действия против Англии и Франции, могут объединиться? Ведь заключение Пакта свидетельствует о возможности всех и всяческих неожиданностей.
Опять-таки, всё может объяснить версия о том, что западные демократии рассчитывали - в самом СССР произойдет верхушечный переворот. Сталин будет отстранён от власти, а новое руководство обвинит его в пособничестве «германскому нацизму» и объявит войну Германии. (В качестве обвинения обязательно указали бы и на потери в финскую войну. Показательно, что Климента Ворошилова с должности наркома обороны всё-таки сняли. Могли снять и Сталина.) Вот тогда-то и произошла бы англо-французская «сбыча мечт» - о взаимном истреблении России и Германии.
Если так, то у Англии и Франции должны были иметь место серьёзные основания для подобных вот упований. Иначе говоря, в советском руководстве должна была существовать мощная оппозиция Сталину и его внешнеполитическому курсу.
Логично предположить, что данная оппозиция должна была иметь опору в армии - иначе она бы не имела никаких шансов на успех. Тогда попробуем посмотреть, что же там происходило.
2. Немецкая разведка об оппозиции
Фонды Политического архива Министерства иностранных дел Германии хранят интереснейшую информацию, переданную в мае - июне 1941 года из Москвы в Берлин через немецкий разведцентр в Праге «Информационс-штелле III», а также по другим каналам. Согласно этой информации, в советском руководстве имели место серьёзнейшие противоречия по «германскому вопросу». Сталин и его ближайшее окружение выступали за то, чтобы избежать войны с Германией - пусть даже и ценой уступок. Напротив, армейское руководство (нарком обороны Сергей Тимошенко, его зам. Семён Буденный и др.) отстаивали необходимость жёсткого курса в отношении Германии. (Олег Вишлёв. «Накануне 22 июня 1941 года» - М., Наука, 2001)
Насколько же достоверны эти донесения? Есть мнение, что имела место некая широкомасштабная дезинформация советской разведки. Эту версию подтверждает и сообщение знаменитого нашего разведчика Павла Судоплатова: «Мы подкинули дезинформацию о том, что якобы Сталин выступает последовательным сторонником мирного урегулирования соглашений, в отличие от военных кругов СССР, придерживающихся жестких позиций противостояния». («Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941. - М., Олма-пресс, 2001)
В то же время, существуют и свидетельства в пользу того, что конфликт между Сталиным и военными действительно был. Так, Габриэль Городецкий передает рассказ генерала Н. Лащенко о весьма горячем разговоре Сталина с С. Тимошенко и Георгием Жуковым. Сталин предупреждал наркома обороны: «Если вы будете там на границе дразнить немцев, двигать войска без нашего разрешения, тогда головы полетят, имейте в виду». («Миф о «Ледоколе»: накануне войны» - М.: Прогресс-Академия, 1995).
Между тем Гитлер должен был сделать из полученной информации следующий вывод - руководство СССР находится в состоянии раскола и серьезного кризиса, то есть налицо удобный момент для нападения и вовсе незачем ждать победы антигерманской партии. Весьма возможно, что именно такие соображения и утвердили немцев в решимости напасть на Россию. И можно даже предположить, что кое-кому в СССР очень хотелось бы спровоцировать Гитлера на агрессию. Но самое главное - информация о расколе являлась дымом, который не может быть без огня. Даже если немцам была вброшена дезинформация, то она должна была основываться на каких-то реальных фактах. Иначе они никогда бы не поверили в раскол, возникший вдруг и на пустом месте. Нет, между военным руководством и Сталиным действительно были противоречия, причем, именно политические. Споры сугубо военные (типа - откуда ждать удара противника) - это слишком мелко, это нечто вроде дискуссии коллег.
Непременно возразят - но какая же могла быть оппозиция Сталину в 1941 году, после 1937-го, после всех репрессий. (Кстати, очень часто - вполне даже обоснованных? («Заговор Тухачевского» - https://a-eliseev.livejournal.com/315687.html)
Однако, в том-то и дело, что как раз после таких массовых репрессий и можно было позволить себе быть в оппозиции - причём, с комфортом. Лимит на широкомасштабные репрессии был исчерпан, и Сталин просто технически не мог снова вырубать высшее военное руководство и вообще проводить массовые зачистки а ля 1937. Да, накануне войны и в первые ее дни были репрессированы многие военные - Кирилл Мерецков и др., однако, эти репрессии не идут ни в какое сравнение с теми, что имели место быть в 1937 году. А так, новый кадровый хаос накануне предполагаемой войны Сталину был совсем не нужен. Собственно говоря, внутриполитическая борьба в СССР не утихала никогда - ни в период репрессий, ни в преддверие гитлеровской агрессии, ни даже в первые дни войны.
3. Непотопляемый Будённый
Теперь нужно пройтись по персоналиям. В числе лидеров военной оппозиции был назван С. Буденный. На первый взгляд, это выглядит даже как-то нелепо. Мы привыкли представлять его этаким простачком, лихим рубакой, который страдал «синдромом гражданской». Но это штамп, как раз и рассчитанный на простачков. Выжить и занимать важный пост (замнаркома обороны) в условиях внутрипартийной борьбы и разного рода чисток мог только весьма неглупый и политически талантливый человек. Будённого, кстати, неоднократно пытались свалить - «органы» постоянно предоставляли на него компрометирующую информацию. И каждый раз беда обходила Семёна Михайловича стороной - как будто бы за ним стояла некая внушительная сила.
Довольно-таки странно для «простачка», не правда ли? Может быть, Сталин так ему доверял, что игнорировал все сообщения спецслужб? Сомнительно. Тем более, что 22 января 1938 года, на совещании высших командиров РККА, вождь обрушился на «главного конника» с политическими обвинениями: «Тут многие товарищи говорили уже о недовольстве Дыбенко, Егорова и Буденного... Это не группировка друзей, а группировка политических единомышленников, недовольных существующим положением в армии, может быть, и политикой партии». Армейцы П. Е. Дыбенко и А. И. Егоров после этих обвинений были, в конечном итоге, репрессированы, а Будённый - нет. Вот вам и простачок.
Здесь обязательно нужно упомянуть и такой эпизод. После смерти Сталина дочь Будённого спросила его, рыдая - дескать, как же мы теперь жить будем? На что Семен Михайлович хладнокровно ответил: «Думаю, что неплохо».
Но какие были у Буденного основания находиться в оппозиции к Сталину? Да самые разные. Не последнюю роль здесь играла и личная обида. Сталин поставил во главе всей РККА К. Ворошилова, что не могло понравиться Будённому, несомненно, считавшему себя гораздо более ярким и заслуженным деятелем Гражданской войны. Семен Михайлович хотел сам быть во главе вооружённых сил (или хотя бы иметь наркомом НКО своего человека), а для этого нужно было свалить верного сталинца Ворошилова (а до этого - Михаила Тухачевского и Василия Блюхера). Вот почему он постоянно занимался политическими интригами. Понятна и его оппозиция внешней политике Сталина - вождь СССР стремился к сближению с Германией, значит, Будённый был против этого сближения.
Будённый был одной из ключевых фигур мощнейшего военно-политического клана, у которого были свои, весьма серьёзные амбиции.
4. Теневой политик Тимошенко
Другой важнейшей фигурой этого клана являлся нарком обороны (в 1940 - 1941 годах) С. Тимошенко, связанный с Будённым еще со времен Гражданской войны (Первая Конная армия). Это тоже очень непростой деятель, практически никак не исследованный нашими историками. Как политика его никто и не рассматривает, а зря. Уже сама должность наркома обязывала Семена Константиновича заниматься политическими интригами.
А политическое часто переплетается с личным. Сын Сталина - Василий - был женат на дочери Тимошенко - Екатерине. Причём, сам вождь относился к этому союзу весьма холодно. Что ж, к сталинским детям, если так можно выразиться, постоянно «подбивали клинья».
Даже и после войны Тимошенко, судя по всему, имел солидный политический вес. И в этом плане крайне любопытны события на пленуме ВКП (б), который состоялся после XIX съезда (1952 год), когда Сталин изъявил желание уйти со своих постов.
Вот какой тогда развернулся «диалог»:
«Голос с места: «Надо избрать товарища Сталина Генеральным секретарем ЦК КПСС.
Сталин: Нет! Меня освободите от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР.
Г.М. Маленков на трибуне: Товарищи! Мы должны все единогласно и единодушно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь Генеральным секретарем ЦК КПСС.
Выступал в поддержку этого предложения и Л.П. Берия.
Сталин на трибуне: На Пленуме ЦК не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. А я прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого секретаря.
С.К. Тимошенко: Товарищ Сталин, народ не поймет этого. Мы все, как один, избираем Вас своим руководителем - Генеральным секретарем ЦК КПСС. Другого решения быть не может».
То есть, получается, что Тимошенко считал возможным для себя быть в ряду таких партийных гигантов, как Маленков и Берия. И это явно указывает на его высокий статус в неявной политической иерархии СССР (как сейчас сказали бы, в «глубинном государстве»).
5. Военная партия на подъёме
Показательно, что Тимошенко встал во главе РККА в 1940 году, после советско-финской войны, которая выявила множество самых разных и весьма впечатляющих упущений. Тогда положение Сталина существенно пошатнулось - вместе с его давним соратником Ворошиловым. Климент Ефремович был устранен с должности наркома обороны - причём, Сталин был от этого не в восторге и пытался усилить позиции «своего маршала» в Комитете обороны при Совнаркоме.
И после того как НКО оказался в руках у Тимошенко, армейская верхушка начинает резко усиливать свои позиции. С поста начальника Генштаба был смещен верный Сталину «военспец» Борис Шапошников. Его заменил К. Мерецков. Зачем же было снимать Шапошникова? За «финскую» войну? Но ведь он вообще никак не мог нести никакой ответственности за провалы во время «зимней кампании». Шапошников был фактически устранён от руководства Генштабом накануне войны. Возглавить операцию поручили Мерецкову, а Шапошникова отправили «отдыхать» и «лечиться от переутомления» в Сочи. Советскому руководству не понравился разработанный им план военной операции. Шапошников предостерегал против недооценки противника. Он считал, что удар по Финляндии займёт несколько месяцев напряженной войны. «По всей вероятности, - пишет Рудольф Баландин, - предполагалось не торопиться с нападением: подтянуть к границе наиболее боеспособные части, тяжелую артиллерию; основательней провести разведку огневых точек противника, дождаться более светлых дней, а за это время попытаться возобновить дипломатические переговоры». («Маршал Шапошников. Военный советник вождя» - М., Вече, 2005).
Получается какой-то абсурд. Шапошников операцией не руководил и, более того, предвидел все трудности. Но его смещают с поста начальника Генштаба, который занимает Мерецков, руководивший провальной операцией. Показательно, что он сам признавался в отвратительной подготовке наступления: «Лестницы и пороги домов, колодцы, пни, корни деревьев, лесные просеки, опушки, обочины дорог буквально были усеяны минами. Артиллерия несла потери. Бойцы боялись идти вперед. Необходимо было срочно найти метод борьбы с минами, иначе могла сорваться операция. Между тем никакими эффективными средствами против них мы не располагали и к преодолению подобных заграждений оказались неподготовленными». («На службе народу» - М.: Политиздат, 1968)
Впрочем, и Тимошенко не особенно-то блистал талантами военачальника: «Сразу после окончания финской кампании Тимошенко, отвечая на вопросы выпускников военных академий о развитии стратегии, ответил: «Какая вам тут еще стратегия? Иди вперед, прогрызай обороны - вот и вся стратегия!» (А. Помогайло. «Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны» - М. Вече, 2005). Молодец, ничего не скажешь. И, тем не менее, его назначили наркомом.
Все, конечно, объясняет логика политической борьбы. Противники Сталина, сгруппированные в новую военную партию, были больше обеспокоены устранением его сторонников, чем исправлением ситуации и наказанием виновных.
Далее военная партия стала наращивать свое успешное политическое наступление. В сентябре 1940 года был отменен институт политкомиссаров. Тогда же с должности начальника Политического управления РККА сместили Льва Мехлиса, представлявшего серьезную угрозу для «военной партии».
6. Фактор Мехлиса: Сталин наносит ответный удар
Впрочем, еще несколько месяцев назад этот деятель «сыграл» за команду Тимошенко. На пленуме ЦК от 29 марта 1940 года, который разбирал причины неудач в «финской войне», Мехлис резко обрушился на «первого красного офицера»: «Ворошилов так просто не может уйти со своего поста. Его надо строжайше наказать... Хотя бы арестовать».
Сталин вынужден был отреагировать на это весьма жёстко. Он подошел к трибуне и, оттолкнув от нее начальника Политуправления, сказал: «Вот тут Мехлис произнес истерическую речь. Я в первый раз в жизни встречаю такого наркома, чтобы с такой откровенностью и остротой раскритиковал свою деятельность. Но, с другой стороны, если Мехлис считает это неудовлетворительным, то я могу вам начать рассказывать о Мехлисе, что он собой представляет, и тогда от него мокрого места не останется». (Яков Чадаев, заместитель председателя Комитета советского контроля в 1939-1940. Цит. по Г. А. Куманеву - «Говорят сталинские наркомы» - Смоленск: Русич, 2005)
Эта сцена очень показательна. Она со всей очевидностью опровергает миф о всесилии Сталина и о пресмыкательстве перед ним его «соратников». Если бы Мехлис и в самом деле был «тенью Сталина», как о нем всегда говорят и пишут, то он никогда не посмел требовать ареста Ворошилова, не согласовав это с вождем. Не дурачком же он был, в самом деле! Нет, Мехлис отлично понимал толк во всех этих политических интригах. И для него было очевидным, что «зимняя война» ослабила позиции не только Ворошилова, но и Сталина, что теперь выгоднее поддержать Тимошенко и его группу.
Однако, в дальнейшем Мехлис начинает вести другую игру. На совещании высшего военного руководства 13 мая 1940 года он выступил против «шапкозакидательских» настроений в Красной Армии. «История не знает непобедимых армий, - отметил начальник ПУ. - Армию, безусловно, необходимо воспитывать, чтобы она была уверена в своих силах. Армии надо прививать дух уверенности в свою мощь, не в смысле хвастовства». (Юрий Рубцов. «Тень вождя» - М., Вече, 2011)
Мехлис выступил за то, чтобы усилить роль института военных комиссаров. Причём, это усиление касалось не только сферы идеологии. В директиве от 30 мая он потребовал, чтобы комиссары и политработники овладевали воинским делом наравне с командирами.
Кроме того, Мехлис стал уже вмешиваться в чужие сферы влияния. Так, им была выражена обеспокоенность в связи с боевой подготовкой в войсках. «Тягостное впечатление на Мехлиса произвела инспекционная поездка в Киевский Особый военный округ, - пишет Ю. Рубцов. - Проверив ПВО Киева и Киевский ук-репрайон, он докладывал Сталину и Ворошилову как председателю Главного военного совета: в частях 44-й стрелковой дивизии нет настоящей заботы о быте и питании личного состава, приписной состав техники не знает, оборудование ДОТов несёт огромный отпечаток «вредительской деятельности». (Ук. соч.).
Мехлис становился опасен - для военной партии. И, судя по всему, он был снят под её нажимом. Однако, Сталин поставил его во главе нового ведомства - Наркомата государственного контроля (НКГК). Одновременно с этим Мехлиса сделали заместителем председателя Совнаркома.
Теперь армейцам было впору взвыть по-волчьи. Одно дело - вредный Мехлис в армии, но под контролем. И совсем другое - вредный Мехлис, как вице-премьер, которому поручено контролировать всех и вся. По воспоминаниям генерала Андрея Хрулёва, Тимошенко попросил вернуть Мехлиса назад, да было уже поздно.
Совершенно очевидно, что Сталин отводил Мехлису роль некоего всесоюзного экзекутора, главной задачей которого был надзор за армией. Госбезопасность для этой цели уже не годилась - новый политический террор был не нужен. А вот пошерстить чиновников за разного рода злоупотребления - это уже иной коленкор.
Характерно, что НКГК создавался на базе двух структур - Комиссии советского контроля при СНК и Главного военного контроля при СНК. Уже одно это указывало на главное направление удара. Бить собирались по армии - точнее, по группе Тимошенко. Не случайно же в центральный аппарат НКГК назначили 130 военнослужащих.
Мехлис, как и ожидал вождь, взялся за дело серьёзнейшим образом. «В целом за первую половину 1941 года было осуществлено около 400 ревизий и проверок, прежде всего в тех отраслях народного хозяйства, от которых непосредственно зависела готовность страны к обороне, - сообщает Рубцов. - Нередко Мехлис, ощущая полную поддержку вождя, выдвигал и прямые обвинения против крупных хозяйственников и управленцев. Вот лишь некоторые факты. Благодаря проведённой в ноябре 1940 года проверке Наркомата морского флота Льву Захаровичу стало известно об имевшей там место «антигосударственной практике двойного финансового планирования». Нарком С. С. Дукельский испросил в правительстве дотацию в 63 млн рублей, скрыв при этом, что в наркомате составлен и второй, реальный финплан, по которому не только требовалась дотация, но и ожидалась прибыль». («Мехлис»).
7. Военная партия снова наступает
Вот это аппетиты, ничего не скажешь! Как очевидно, при Тимошенко армейская каста чувствовала себя в «шоколаде». Ей даже предоставили возможность спокойно мордовать солдат. Так, 1 декабря 1940 г. в РККА ввели новый Дисциплинарный устав. Результаты были такие: «...Резко возросло количество извращений дисциплинарной практики, особенно случаев рукоприкладства. Они случались и раньше - правда, крайне редко, и сурово пресекались. Теперь же, ссылаясь на положение Устава о том, что в случае неповиновения, открытого сопротивления или злостного нарушения дисциплины и порядка командир имеет право принять все меры принуждения, вплоть до применения силы, оружия и не несет ответственности за последствия. На этом основании некоторые командиры да и политработники стали заявлять, что теперь, мол, время уговоров кончилось, надо решительно применять силу по отношению к разгильдяям. И применяли». (Ричард Португальский. «Маршал Тимошенко. «Поставьте меня на опасный участок» - М., Эксмо, 2006).
Для полного «счастья» не хватало только победоносной и быстротечной войны с Германией. Дальше можно было счастливо наслаждаться лаврами «победителей фашизма».
Сталин пытался обойти армейцев с «флангов», используя НКГК.
Но госконтроль без госбезопасности значил не так уж много. Необходимо было контролировать все участки и по линии ГБ. И вот здесь «военная партия» себя существенно обезопасила - 3 февраля 1941 года. Тогда произошло неслыханное. Особые отделы госбезопасности в армии оказались ликвидированы. Теперь их функции перешли к Третьему управлению НКО. Армия, по сути дела, выводила себя из-под партийного и государственного контроля.
Тогда же, в феврале, произошло создание нового наркомата - госбезопасности. Во главе его поставили Всеволода Меркулова, бывшего креатурой Берии. Обычно это обстоятельство приводится как аргумент в пользу того, что Берия тогда своих позиций не ослабил, ибо новое ведомство находилось под контролем его человека. Более того, Берия получил повышение. Ему дали звание маршала и, что самое важное - сделали заместителем председателя Совета народных комиссаров, курирующим работу ГБ. Однако возникает вопрос - так ли здесь очевиден факт сохранения и даже укрепления позиций? Совмещать сразу две важные должности - зампреда СНК и наркома внутренних дел - было не так уж просто, это требовало очень больших усилий. К тому же, НКВД теперь переставал быть единой спецслужбой. Творцы февральской кадровой реформы явно пытались создать условия для возможного конфликта между Берией и Меркуловым. Это было нужно для того, чтобы успешнее контролировать органы. А кому это было выгодно в первую очередь? Очевидно тем, кто выводил особые отделы из-под контроля ГБ. То есть - военной партии.
«Милитаристы» не успокаивались - в начале марта Тимошенко поставил перед Сталиным вопрос о создании Ставки Верховного главнокомандования. Обосновывалось это тем, что стране необходимо иметь некоторый орган высшего военного руководства на случай войны. «...Тимошенко понимал, что фактически принимать решения по всем военно-стратегическим, военно-экономическим, военно-дипломатическим, мобилизационным и другим вопросам войны будет только Сталин, сосредоточивший в своих руках всю власть, - пишет Р. Португальский. - А это значит, что эффективного и оперативного руководства вооружённой борьбой в существующей структуре достичь невозможно. Именно поэтому он... предложил Сталину создать всё-таки Ставку Главного командования, предоставив ей неограниченные полномочия (выделено мной. - А. Е.) в руководстве всеми вопросами внутренней и внешней политики, а также ведения вооружённой борьбы». (Ук. соч.)
Да уж, хорошенькое дело - предоставить военной структуре «неограниченные полномочия» в области «внешней и внутренней политики»! Это уже пахнет заявкой на военную диктатуру - в духе покойного маршала Тухачевского. Сталин, понятное дело, отказался от предложения Тимошенко. Он понимал, что ему навязывают нечто вроде военной хунты, которая должна была сосредоточить в своих руках всю полноту власти - под благовидным предлогом эффективного руководства. Понятно, что возглавить Ставку должен был бы нарком обороны, то есть - сам Тимошенко. По сути, речь шла о законном военном перевороте, санкцию на который дал бы сам Сталин. (К слову, некогда подобный манёвр осуществил Лев Троцкий, создавший под себя Революционный военный совет республики (РВСР), см. «Германо-большевистский альянс и путч против Ленина» - https://zavtra.ru/blogs/germano-bol_shevistskij_al_yans_i_putch_protiv_lenina)
Есть тут и другой важный момент. Создание такого органа, как Ставка, - в мирное время - убедило бы многих в наличии у СССР агрессивных намерений. А Сталин этого очень не хотел, ему было важно поддерживать мир.
Ставку (главного командования) создали - уже на второй день войны, 23 июня. И возглавил её Тимошенко. Но тогда Сталин был (с 6 мая) председателем Совета народных комиссаров - главой Советского правительства. А в марте он был только партийным (по сути - неформальным) лидером. Поэтому создание «военной хунты» нанесло бы по его позициям сильнейший удар.
В комментариях к очерку «Англия и Франция против СССР: из истории «гибридных войн» (1939-1940)» (https://a-eliseev.livejournal.com/2267815.html), где написано о планах англо-французов напасть на СССР, утверждается: «Если бомбежка нефтепромыслов представляется реально осуществимой, то захват Мурманска и Ленинграда просто фантастическим». (Комментарий в ВК).
Между тем, такие расчёты делались и делались явно не на пустом месте. Очевидно, что надежда была на часть руководства, настроенную оппозиционно в отношении Сталина. Ведь борьба за власть была всегда, просто приобретала она разные формы.
Возникает ещё один вопрос примерно из той же серии - а не боялись ли западные демократии того, что СССР и Германия, ведущие военные действия против Англии и Франции, могут объединиться? Ведь заключение Пакта свидетельствует о возможности всех и всяческих неожиданностей.
Опять-таки, всё может объяснить версия о том, что западные демократии рассчитывали - в самом СССР произойдет верхушечный переворот. Сталин будет отстранён от власти, а новое руководство обвинит его в пособничестве «германскому нацизму» и объявит войну Германии. (В качестве обвинения обязательно указали бы и на потери в финскую войну. Показательно, что Климента Ворошилова с должности наркома обороны всё-таки сняли. Могли снять и Сталина.) Вот тогда-то и произошла бы англо-французская «сбыча мечт» - о взаимном истреблении России и Германии.
Если так, то у Англии и Франции должны были иметь место серьёзные основания для подобных вот упований. Иначе говоря, в советском руководстве должна была существовать мощная оппозиция Сталину и его внешнеполитическому курсу.
Логично предположить, что данная оппозиция должна была иметь опору в армии - иначе она бы не имела никаких шансов на успех. Тогда попробуем посмотреть, что же там происходило.
2. Немецкая разведка об оппозиции
Фонды Политического архива Министерства иностранных дел Германии хранят интереснейшую информацию, переданную в мае - июне 1941 года из Москвы в Берлин через немецкий разведцентр в Праге «Информационс-штелле III», а также по другим каналам. Согласно этой информации, в советском руководстве имели место серьёзнейшие противоречия по «германскому вопросу». Сталин и его ближайшее окружение выступали за то, чтобы избежать войны с Германией - пусть даже и ценой уступок. Напротив, армейское руководство (нарком обороны Сергей Тимошенко, его зам. Семён Буденный и др.) отстаивали необходимость жёсткого курса в отношении Германии. (Олег Вишлёв. «Накануне 22 июня 1941 года» - М., Наука, 2001)
Насколько же достоверны эти донесения? Есть мнение, что имела место некая широкомасштабная дезинформация советской разведки. Эту версию подтверждает и сообщение знаменитого нашего разведчика Павла Судоплатова: «Мы подкинули дезинформацию о том, что якобы Сталин выступает последовательным сторонником мирного урегулирования соглашений, в отличие от военных кругов СССР, придерживающихся жестких позиций противостояния». («Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941. - М., Олма-пресс, 2001)
В то же время, существуют и свидетельства в пользу того, что конфликт между Сталиным и военными действительно был. Так, Габриэль Городецкий передает рассказ генерала Н. Лащенко о весьма горячем разговоре Сталина с С. Тимошенко и Георгием Жуковым. Сталин предупреждал наркома обороны: «Если вы будете там на границе дразнить немцев, двигать войска без нашего разрешения, тогда головы полетят, имейте в виду». («Миф о «Ледоколе»: накануне войны» - М.: Прогресс-Академия, 1995).
Между тем Гитлер должен был сделать из полученной информации следующий вывод - руководство СССР находится в состоянии раскола и серьезного кризиса, то есть налицо удобный момент для нападения и вовсе незачем ждать победы антигерманской партии. Весьма возможно, что именно такие соображения и утвердили немцев в решимости напасть на Россию. И можно даже предположить, что кое-кому в СССР очень хотелось бы спровоцировать Гитлера на агрессию. Но самое главное - информация о расколе являлась дымом, который не может быть без огня. Даже если немцам была вброшена дезинформация, то она должна была основываться на каких-то реальных фактах. Иначе они никогда бы не поверили в раскол, возникший вдруг и на пустом месте. Нет, между военным руководством и Сталиным действительно были противоречия, причем, именно политические. Споры сугубо военные (типа - откуда ждать удара противника) - это слишком мелко, это нечто вроде дискуссии коллег.
Непременно возразят - но какая же могла быть оппозиция Сталину в 1941 году, после 1937-го, после всех репрессий. (Кстати, очень часто - вполне даже обоснованных? («Заговор Тухачевского» - https://a-eliseev.livejournal.com/315687.html)
Однако, в том-то и дело, что как раз после таких массовых репрессий и можно было позволить себе быть в оппозиции - причём, с комфортом. Лимит на широкомасштабные репрессии был исчерпан, и Сталин просто технически не мог снова вырубать высшее военное руководство и вообще проводить массовые зачистки а ля 1937. Да, накануне войны и в первые ее дни были репрессированы многие военные - Кирилл Мерецков и др., однако, эти репрессии не идут ни в какое сравнение с теми, что имели место быть в 1937 году. А так, новый кадровый хаос накануне предполагаемой войны Сталину был совсем не нужен. Собственно говоря, внутриполитическая борьба в СССР не утихала никогда - ни в период репрессий, ни в преддверие гитлеровской агрессии, ни даже в первые дни войны.
3. Непотопляемый Будённый
Теперь нужно пройтись по персоналиям. В числе лидеров военной оппозиции был назван С. Буденный. На первый взгляд, это выглядит даже как-то нелепо. Мы привыкли представлять его этаким простачком, лихим рубакой, который страдал «синдромом гражданской». Но это штамп, как раз и рассчитанный на простачков. Выжить и занимать важный пост (замнаркома обороны) в условиях внутрипартийной борьбы и разного рода чисток мог только весьма неглупый и политически талантливый человек. Будённого, кстати, неоднократно пытались свалить - «органы» постоянно предоставляли на него компрометирующую информацию. И каждый раз беда обходила Семёна Михайловича стороной - как будто бы за ним стояла некая внушительная сила.
Довольно-таки странно для «простачка», не правда ли? Может быть, Сталин так ему доверял, что игнорировал все сообщения спецслужб? Сомнительно. Тем более, что 22 января 1938 года, на совещании высших командиров РККА, вождь обрушился на «главного конника» с политическими обвинениями: «Тут многие товарищи говорили уже о недовольстве Дыбенко, Егорова и Буденного... Это не группировка друзей, а группировка политических единомышленников, недовольных существующим положением в армии, может быть, и политикой партии». Армейцы П. Е. Дыбенко и А. И. Егоров после этих обвинений были, в конечном итоге, репрессированы, а Будённый - нет. Вот вам и простачок.
Здесь обязательно нужно упомянуть и такой эпизод. После смерти Сталина дочь Будённого спросила его, рыдая - дескать, как же мы теперь жить будем? На что Семен Михайлович хладнокровно ответил: «Думаю, что неплохо».
Но какие были у Буденного основания находиться в оппозиции к Сталину? Да самые разные. Не последнюю роль здесь играла и личная обида. Сталин поставил во главе всей РККА К. Ворошилова, что не могло понравиться Будённому, несомненно, считавшему себя гораздо более ярким и заслуженным деятелем Гражданской войны. Семен Михайлович хотел сам быть во главе вооружённых сил (или хотя бы иметь наркомом НКО своего человека), а для этого нужно было свалить верного сталинца Ворошилова (а до этого - Михаила Тухачевского и Василия Блюхера). Вот почему он постоянно занимался политическими интригами. Понятна и его оппозиция внешней политике Сталина - вождь СССР стремился к сближению с Германией, значит, Будённый был против этого сближения.
Будённый был одной из ключевых фигур мощнейшего военно-политического клана, у которого были свои, весьма серьёзные амбиции.
4. Теневой политик Тимошенко
Другой важнейшей фигурой этого клана являлся нарком обороны (в 1940 - 1941 годах) С. Тимошенко, связанный с Будённым еще со времен Гражданской войны (Первая Конная армия). Это тоже очень непростой деятель, практически никак не исследованный нашими историками. Как политика его никто и не рассматривает, а зря. Уже сама должность наркома обязывала Семена Константиновича заниматься политическими интригами.
А политическое часто переплетается с личным. Сын Сталина - Василий - был женат на дочери Тимошенко - Екатерине. Причём, сам вождь относился к этому союзу весьма холодно. Что ж, к сталинским детям, если так можно выразиться, постоянно «подбивали клинья».
Даже и после войны Тимошенко, судя по всему, имел солидный политический вес. И в этом плане крайне любопытны события на пленуме ВКП (б), который состоялся после XIX съезда (1952 год), когда Сталин изъявил желание уйти со своих постов.
Вот какой тогда развернулся «диалог»:
«Голос с места: «Надо избрать товарища Сталина Генеральным секретарем ЦК КПСС.
Сталин: Нет! Меня освободите от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР.
Г.М. Маленков на трибуне: Товарищи! Мы должны все единогласно и единодушно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь Генеральным секретарем ЦК КПСС.
Выступал в поддержку этого предложения и Л.П. Берия.
Сталин на трибуне: На Пленуме ЦК не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. А я прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого секретаря.
С.К. Тимошенко: Товарищ Сталин, народ не поймет этого. Мы все, как один, избираем Вас своим руководителем - Генеральным секретарем ЦК КПСС. Другого решения быть не может».
То есть, получается, что Тимошенко считал возможным для себя быть в ряду таких партийных гигантов, как Маленков и Берия. И это явно указывает на его высокий статус в неявной политической иерархии СССР (как сейчас сказали бы, в «глубинном государстве»).
5. Военная партия на подъёме
Показательно, что Тимошенко встал во главе РККА в 1940 году, после советско-финской войны, которая выявила множество самых разных и весьма впечатляющих упущений. Тогда положение Сталина существенно пошатнулось - вместе с его давним соратником Ворошиловым. Климент Ефремович был устранен с должности наркома обороны - причём, Сталин был от этого не в восторге и пытался усилить позиции «своего маршала» в Комитете обороны при Совнаркоме.
И после того как НКО оказался в руках у Тимошенко, армейская верхушка начинает резко усиливать свои позиции. С поста начальника Генштаба был смещен верный Сталину «военспец» Борис Шапошников. Его заменил К. Мерецков. Зачем же было снимать Шапошникова? За «финскую» войну? Но ведь он вообще никак не мог нести никакой ответственности за провалы во время «зимней кампании». Шапошников был фактически устранён от руководства Генштабом накануне войны. Возглавить операцию поручили Мерецкову, а Шапошникова отправили «отдыхать» и «лечиться от переутомления» в Сочи. Советскому руководству не понравился разработанный им план военной операции. Шапошников предостерегал против недооценки противника. Он считал, что удар по Финляндии займёт несколько месяцев напряженной войны. «По всей вероятности, - пишет Рудольф Баландин, - предполагалось не торопиться с нападением: подтянуть к границе наиболее боеспособные части, тяжелую артиллерию; основательней провести разведку огневых точек противника, дождаться более светлых дней, а за это время попытаться возобновить дипломатические переговоры». («Маршал Шапошников. Военный советник вождя» - М., Вече, 2005).
Получается какой-то абсурд. Шапошников операцией не руководил и, более того, предвидел все трудности. Но его смещают с поста начальника Генштаба, который занимает Мерецков, руководивший провальной операцией. Показательно, что он сам признавался в отвратительной подготовке наступления: «Лестницы и пороги домов, колодцы, пни, корни деревьев, лесные просеки, опушки, обочины дорог буквально были усеяны минами. Артиллерия несла потери. Бойцы боялись идти вперед. Необходимо было срочно найти метод борьбы с минами, иначе могла сорваться операция. Между тем никакими эффективными средствами против них мы не располагали и к преодолению подобных заграждений оказались неподготовленными». («На службе народу» - М.: Политиздат, 1968)
Впрочем, и Тимошенко не особенно-то блистал талантами военачальника: «Сразу после окончания финской кампании Тимошенко, отвечая на вопросы выпускников военных академий о развитии стратегии, ответил: «Какая вам тут еще стратегия? Иди вперед, прогрызай обороны - вот и вся стратегия!» (А. Помогайло. «Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны» - М. Вече, 2005). Молодец, ничего не скажешь. И, тем не менее, его назначили наркомом.
Все, конечно, объясняет логика политической борьбы. Противники Сталина, сгруппированные в новую военную партию, были больше обеспокоены устранением его сторонников, чем исправлением ситуации и наказанием виновных.
Далее военная партия стала наращивать свое успешное политическое наступление. В сентябре 1940 года был отменен институт политкомиссаров. Тогда же с должности начальника Политического управления РККА сместили Льва Мехлиса, представлявшего серьезную угрозу для «военной партии».
6. Фактор Мехлиса: Сталин наносит ответный удар
Впрочем, еще несколько месяцев назад этот деятель «сыграл» за команду Тимошенко. На пленуме ЦК от 29 марта 1940 года, который разбирал причины неудач в «финской войне», Мехлис резко обрушился на «первого красного офицера»: «Ворошилов так просто не может уйти со своего поста. Его надо строжайше наказать... Хотя бы арестовать».
Сталин вынужден был отреагировать на это весьма жёстко. Он подошел к трибуне и, оттолкнув от нее начальника Политуправления, сказал: «Вот тут Мехлис произнес истерическую речь. Я в первый раз в жизни встречаю такого наркома, чтобы с такой откровенностью и остротой раскритиковал свою деятельность. Но, с другой стороны, если Мехлис считает это неудовлетворительным, то я могу вам начать рассказывать о Мехлисе, что он собой представляет, и тогда от него мокрого места не останется». (Яков Чадаев, заместитель председателя Комитета советского контроля в 1939-1940. Цит. по Г. А. Куманеву - «Говорят сталинские наркомы» - Смоленск: Русич, 2005)
Эта сцена очень показательна. Она со всей очевидностью опровергает миф о всесилии Сталина и о пресмыкательстве перед ним его «соратников». Если бы Мехлис и в самом деле был «тенью Сталина», как о нем всегда говорят и пишут, то он никогда не посмел требовать ареста Ворошилова, не согласовав это с вождем. Не дурачком же он был, в самом деле! Нет, Мехлис отлично понимал толк во всех этих политических интригах. И для него было очевидным, что «зимняя война» ослабила позиции не только Ворошилова, но и Сталина, что теперь выгоднее поддержать Тимошенко и его группу.
Однако, в дальнейшем Мехлис начинает вести другую игру. На совещании высшего военного руководства 13 мая 1940 года он выступил против «шапкозакидательских» настроений в Красной Армии. «История не знает непобедимых армий, - отметил начальник ПУ. - Армию, безусловно, необходимо воспитывать, чтобы она была уверена в своих силах. Армии надо прививать дух уверенности в свою мощь, не в смысле хвастовства». (Юрий Рубцов. «Тень вождя» - М., Вече, 2011)
Мехлис выступил за то, чтобы усилить роль института военных комиссаров. Причём, это усиление касалось не только сферы идеологии. В директиве от 30 мая он потребовал, чтобы комиссары и политработники овладевали воинским делом наравне с командирами.
Кроме того, Мехлис стал уже вмешиваться в чужие сферы влияния. Так, им была выражена обеспокоенность в связи с боевой подготовкой в войсках. «Тягостное впечатление на Мехлиса произвела инспекционная поездка в Киевский Особый военный округ, - пишет Ю. Рубцов. - Проверив ПВО Киева и Киевский ук-репрайон, он докладывал Сталину и Ворошилову как председателю Главного военного совета: в частях 44-й стрелковой дивизии нет настоящей заботы о быте и питании личного состава, приписной состав техники не знает, оборудование ДОТов несёт огромный отпечаток «вредительской деятельности». (Ук. соч.).
Мехлис становился опасен - для военной партии. И, судя по всему, он был снят под её нажимом. Однако, Сталин поставил его во главе нового ведомства - Наркомата государственного контроля (НКГК). Одновременно с этим Мехлиса сделали заместителем председателя Совнаркома.
Теперь армейцам было впору взвыть по-волчьи. Одно дело - вредный Мехлис в армии, но под контролем. И совсем другое - вредный Мехлис, как вице-премьер, которому поручено контролировать всех и вся. По воспоминаниям генерала Андрея Хрулёва, Тимошенко попросил вернуть Мехлиса назад, да было уже поздно.
Совершенно очевидно, что Сталин отводил Мехлису роль некоего всесоюзного экзекутора, главной задачей которого был надзор за армией. Госбезопасность для этой цели уже не годилась - новый политический террор был не нужен. А вот пошерстить чиновников за разного рода злоупотребления - это уже иной коленкор.
Характерно, что НКГК создавался на базе двух структур - Комиссии советского контроля при СНК и Главного военного контроля при СНК. Уже одно это указывало на главное направление удара. Бить собирались по армии - точнее, по группе Тимошенко. Не случайно же в центральный аппарат НКГК назначили 130 военнослужащих.
Мехлис, как и ожидал вождь, взялся за дело серьёзнейшим образом. «В целом за первую половину 1941 года было осуществлено около 400 ревизий и проверок, прежде всего в тех отраслях народного хозяйства, от которых непосредственно зависела готовность страны к обороне, - сообщает Рубцов. - Нередко Мехлис, ощущая полную поддержку вождя, выдвигал и прямые обвинения против крупных хозяйственников и управленцев. Вот лишь некоторые факты. Благодаря проведённой в ноябре 1940 года проверке Наркомата морского флота Льву Захаровичу стало известно об имевшей там место «антигосударственной практике двойного финансового планирования». Нарком С. С. Дукельский испросил в правительстве дотацию в 63 млн рублей, скрыв при этом, что в наркомате составлен и второй, реальный финплан, по которому не только требовалась дотация, но и ожидалась прибыль». («Мехлис»).
7. Военная партия снова наступает
Вот это аппетиты, ничего не скажешь! Как очевидно, при Тимошенко армейская каста чувствовала себя в «шоколаде». Ей даже предоставили возможность спокойно мордовать солдат. Так, 1 декабря 1940 г. в РККА ввели новый Дисциплинарный устав. Результаты были такие: «...Резко возросло количество извращений дисциплинарной практики, особенно случаев рукоприкладства. Они случались и раньше - правда, крайне редко, и сурово пресекались. Теперь же, ссылаясь на положение Устава о том, что в случае неповиновения, открытого сопротивления или злостного нарушения дисциплины и порядка командир имеет право принять все меры принуждения, вплоть до применения силы, оружия и не несет ответственности за последствия. На этом основании некоторые командиры да и политработники стали заявлять, что теперь, мол, время уговоров кончилось, надо решительно применять силу по отношению к разгильдяям. И применяли». (Ричард Португальский. «Маршал Тимошенко. «Поставьте меня на опасный участок» - М., Эксмо, 2006).
Для полного «счастья» не хватало только победоносной и быстротечной войны с Германией. Дальше можно было счастливо наслаждаться лаврами «победителей фашизма».
Сталин пытался обойти армейцев с «флангов», используя НКГК.
Но госконтроль без госбезопасности значил не так уж много. Необходимо было контролировать все участки и по линии ГБ. И вот здесь «военная партия» себя существенно обезопасила - 3 февраля 1941 года. Тогда произошло неслыханное. Особые отделы госбезопасности в армии оказались ликвидированы. Теперь их функции перешли к Третьему управлению НКО. Армия, по сути дела, выводила себя из-под партийного и государственного контроля.
Тогда же, в феврале, произошло создание нового наркомата - госбезопасности. Во главе его поставили Всеволода Меркулова, бывшего креатурой Берии. Обычно это обстоятельство приводится как аргумент в пользу того, что Берия тогда своих позиций не ослабил, ибо новое ведомство находилось под контролем его человека. Более того, Берия получил повышение. Ему дали звание маршала и, что самое важное - сделали заместителем председателя Совета народных комиссаров, курирующим работу ГБ. Однако возникает вопрос - так ли здесь очевиден факт сохранения и даже укрепления позиций? Совмещать сразу две важные должности - зампреда СНК и наркома внутренних дел - было не так уж просто, это требовало очень больших усилий. К тому же, НКВД теперь переставал быть единой спецслужбой. Творцы февральской кадровой реформы явно пытались создать условия для возможного конфликта между Берией и Меркуловым. Это было нужно для того, чтобы успешнее контролировать органы. А кому это было выгодно в первую очередь? Очевидно тем, кто выводил особые отделы из-под контроля ГБ. То есть - военной партии.
«Милитаристы» не успокаивались - в начале марта Тимошенко поставил перед Сталиным вопрос о создании Ставки Верховного главнокомандования. Обосновывалось это тем, что стране необходимо иметь некоторый орган высшего военного руководства на случай войны. «...Тимошенко понимал, что фактически принимать решения по всем военно-стратегическим, военно-экономическим, военно-дипломатическим, мобилизационным и другим вопросам войны будет только Сталин, сосредоточивший в своих руках всю власть, - пишет Р. Португальский. - А это значит, что эффективного и оперативного руководства вооружённой борьбой в существующей структуре достичь невозможно. Именно поэтому он... предложил Сталину создать всё-таки Ставку Главного командования, предоставив ей неограниченные полномочия (выделено мной. - А. Е.) в руководстве всеми вопросами внутренней и внешней политики, а также ведения вооружённой борьбы». (Ук. соч.)
Да уж, хорошенькое дело - предоставить военной структуре «неограниченные полномочия» в области «внешней и внутренней политики»! Это уже пахнет заявкой на военную диктатуру - в духе покойного маршала Тухачевского. Сталин, понятное дело, отказался от предложения Тимошенко. Он понимал, что ему навязывают нечто вроде военной хунты, которая должна была сосредоточить в своих руках всю полноту власти - под благовидным предлогом эффективного руководства. Понятно, что возглавить Ставку должен был бы нарком обороны, то есть - сам Тимошенко. По сути, речь шла о законном военном перевороте, санкцию на который дал бы сам Сталин. (К слову, некогда подобный манёвр осуществил Лев Троцкий, создавший под себя Революционный военный совет республики (РВСР), см. «Германо-большевистский альянс и путч против Ленина» - https://zavtra.ru/blogs/germano-bol_shevistskij_al_yans_i_putch_protiv_lenina)
Есть тут и другой важный момент. Создание такого органа, как Ставка, - в мирное время - убедило бы многих в наличии у СССР агрессивных намерений. А Сталин этого очень не хотел, ему было важно поддерживать мир.
Ставку (главного командования) создали - уже на второй день войны, 23 июня. И возглавил её Тимошенко. Но тогда Сталин был (с 6 мая) председателем Совета народных комиссаров - главой Советского правительства. А в марте он был только партийным (по сути - неформальным) лидером. Поэтому создание «военной хунты» нанесло бы по его позициям сильнейший удар.