Мысль, вооруженная рифмами
Когда-то давно я не понимала, зачем люди читают стихи ради удовольствия. Там же ничего не происходит! Я, впрочем, легко и с удовольствием учила стихи в школе на уроках - выучить «Был у майора Деева товарищ - майор Петров, служили еще с гражданской, еще с двадцатых годов» было гораздо проще и веселее, чем мучится с пересказами и сочинениями. Стихи западали в память сразу и надолго. Я до сих пор могу мучить родных и друзей рассказом о том, как вместе рубали белых шашками на скаку» упомянутые выше майоры.
Поэзия представляла собой утилитарную ценность - как способ получения легкой пятерки, как способ запоминающегося изложения материала...
Я читала стихи ради историй в них изложенных, я сочиняла для украшения - заполнения места в стенгазете или что-то еще. При этом я могла играть с формой ради разнообразия - книга о стихотворных формах «Мысль, вооруженная рифмами» читалась с удовольствием, и всяческие странности вроде триолета брались на вооружение. Рифмы были, мысли отсутствовали.
Потом, как-то раз весной 1990 года я мыла посуду на кухне. Такое, конечно, случалось с печальной регулярностью, и для развеяния грусть-тоски у меня играло радио за спиной. В тот день по радио передавали романсы, которые мне очень понравились, и когда в конце передачи сообщили что прозвучали романсы на стихи Марины Цветаевой и Анны Ахматовой, я побежала к книжной полке (вымыв посуду). На книжной полке лежал том Цветаевой на томе Ахматовой и я схватила Цветаеву. Открыла, стала читать, и прилипла душой. С тех пор, с тринадцати лет и по сию пору Цветаева - один моих любимейших поэтов, повлиявших на то, что и как я читаю и пишу. И больше - я стала читать поэзию, для себя, для удовольствия.
Вскоре я обнаружила других поэтов, и если век 19 пострадал от обилия обязательного школьного материала, то Серебряный век представился непочатым сундуком с сокровищами, полных незамыленных имен и интересных строк. Тем более, что в то время активно издавались репринтные издания и вновь составленные избранные тома. Так я купила Ходасевича, о котором ничего не знала совершенно, но впервые открыв увидела:
Люблю людей, люблю природу,
Но не люблю ходить гулять,
И твердо знаю, что народу
Моих творений не понять.
Ну как я могла не полюбить его с первого взгляда?
Позже я читала многое и многих - кого-то с удовольствием, кого-то с недоумением. Что смысл перечислять имена? До сих пор я считаю, мне не всегда хватает знания чтобы основательно проанализировать стихотворения, и ямба от хорея я отличить не могу (я знаю различие, но не чувствую его при чтении), но все это не мешает мне получать удовольствие от чтения поэзии. Хотя тот первый восторг меня, четырнадцатилетней, не вернуть. Ну да и ладно. быть опять подростком мне не хочется.
А вот до Ахматовой у меня так до сих пор руки и не дошли. То есть я ее, конечно, читала, но полюбить не получилось.
Поэзия представляла собой утилитарную ценность - как способ получения легкой пятерки, как способ запоминающегося изложения материала...
Я читала стихи ради историй в них изложенных, я сочиняла для украшения - заполнения места в стенгазете или что-то еще. При этом я могла играть с формой ради разнообразия - книга о стихотворных формах «Мысль, вооруженная рифмами» читалась с удовольствием, и всяческие странности вроде триолета брались на вооружение. Рифмы были, мысли отсутствовали.
Потом, как-то раз весной 1990 года я мыла посуду на кухне. Такое, конечно, случалось с печальной регулярностью, и для развеяния грусть-тоски у меня играло радио за спиной. В тот день по радио передавали романсы, которые мне очень понравились, и когда в конце передачи сообщили что прозвучали романсы на стихи Марины Цветаевой и Анны Ахматовой, я побежала к книжной полке (вымыв посуду). На книжной полке лежал том Цветаевой на томе Ахматовой и я схватила Цветаеву. Открыла, стала читать, и прилипла душой. С тех пор, с тринадцати лет и по сию пору Цветаева - один моих любимейших поэтов, повлиявших на то, что и как я читаю и пишу. И больше - я стала читать поэзию, для себя, для удовольствия.
Вскоре я обнаружила других поэтов, и если век 19 пострадал от обилия обязательного школьного материала, то Серебряный век представился непочатым сундуком с сокровищами, полных незамыленных имен и интересных строк. Тем более, что в то время активно издавались репринтные издания и вновь составленные избранные тома. Так я купила Ходасевича, о котором ничего не знала совершенно, но впервые открыв увидела:
Люблю людей, люблю природу,
Но не люблю ходить гулять,
И твердо знаю, что народу
Моих творений не понять.
Ну как я могла не полюбить его с первого взгляда?
Позже я читала многое и многих - кого-то с удовольствием, кого-то с недоумением. Что смысл перечислять имена? До сих пор я считаю, мне не всегда хватает знания чтобы основательно проанализировать стихотворения, и ямба от хорея я отличить не могу (я знаю различие, но не чувствую его при чтении), но все это не мешает мне получать удовольствие от чтения поэзии. Хотя тот первый восторг меня, четырнадцатилетней, не вернуть. Ну да и ладно. быть опять подростком мне не хочется.
А вот до Ахматовой у меня так до сих пор руки и не дошли. То есть я ее, конечно, читала, но полюбить не получилось.