Паства Божия или Адово воинство? Часть 2.
Паства Божия или Адово воинство?
Из книги: Дмитрий Копелев «Раздел океана в XVI-XVIII веках: истоки и эволюция пиратства»
Паства Божия или Адово воинство? Часть 1 >>
Паства Божия или Адово воинство? Часть 3 >>
Паства Божия или Адово воинство? Часть 4 >>
Жуткий зов смерти постоянно преследовал моряков и наполнял все их существо. "Небо, закрытое темными тучами, было совершенно черным, свирепо задувал ветер, волнение нарастало, - записал спустя много лет после своего "приключения" по пути на Суматру пиратствовавший в Индийском океане Уильям Дампир. - Белые ревущие волны пенились вокруг нас, все окутала ночная мгла и не было видно земли, чтобы укрыться; нашу крошечную лодку угрожала поглотить любая волна, и самое страшное, что ни один из нас не был готов перейти в мир иной. Прежде я пережил немало смертельных опасностей, о чем кое-что рассказывал, но и самая страшная из них оказалась всего лишь детской игрой в сравнении с этой. Должен признаться, что я переживал в этот миг настоящее помрачение рассудка. Ни одна из опасностей не приближалась с такой степенной и ужасающей величественностью. Внезапная перестрелка в сражении, когда кровь закипает и заставляет очертя голову кинуться вперед, - это пустое. На сей раз я, затаив дыхание, ощущал приближение смерти и понимал тщетность всяких надежд ускользнуть от неё; признаюсь, что теперь от мужества, которое ещё теплилось во мне, не осталось и следа. Тяжелые размышления о прошедшей жизни пронеслись в моей голове, и я с ужасом и омерзением оглянулся на свои прошлые поступки, которые и раньше заставляли меня испытывать стыд".
Личины страха разнообразны. Ужас Дампира перед природной стихией, повергший его на дно каноэ, сродни обреченности и бессилию, которые испытывали герои Камоэнса, но опасность, которая предстала перед ними, - природа в образе великана Адамастора, обратившегося "в огромный мыс". Продолжение южной оконечности Африки обернулось для мореплавателей незабываемой встречей с "Мысом Бурь", символом тех страданий и лишений, которые подстерегали моряков в этом крайне опасном для навигации месте.
Однажды мы на палубе стояли,
Тоской по дому отчему томимы,
Как вдруг нам туча черная явилась
И в небе безраздельно воцарилась...
И вот средь волн могучих, горделивых,
Нам чудище громадное явилось.
Казалось, в бороды его извивах
Ветров ватага мощная скопилась.
Над гладью вод нечесаная грива,
как стая змей огромных, шевелилась.
Из уст прикрытых зубы выпирали
И желтизной зловещей отдавали.
С огромными своими телесами
Оно Колоссом древним нам казалось,
Той статуей, что Родоса сынами
Как чудо света прежде почиталось.
Утробный глас раздался вдруг над нами,
Как будто море в ярости терзалось.
И дыбом наши волосы стояли,
Пока мы в страхе чудищу внимали.
Л. де Камоэнс "Сонеты Лузиады".
Страх мореплавателей порождал чудовищ, и весь Океан превратился в прибежище химер - от жутких страшилищ, порожденных фантазией Лудовико Ариосто, до злобных монстров, всплывавших из морской глубины в поисках красавиц и побеждаемых мужественными рыцарями.
Встало чудище
И под ним не стало видно моря,
Как из темного дола всплывает влажная
Туча, чреватая грозой и ливнем,
И ширится на мир,
И стирает день слепою ночью, -
Так встал зверь,
Подбирая под себя все море.
(Л. Ариосто "Неистовый Роланд").
Эти порождения моря, претерпев невероятные метаморфозы, могли приобрести вполне человеческий облик неведомых существ, которых волны выбрасывали на берег. В 1403 г. в Харлем доставили морскую женщину, "обнаженную и немую, обнаруженную в одном из голландских озер, куда, очевидно, её забросили морские бури, - рассказывал Франческо Гвиччардини. - Эту женщину они одели и приучили питаться хлебом, молоком и другими продуктами; позже она научилась плясать и исполнять другую работу, вела себя честно и преклоняла колени перед алтарем... Рассказывают также как о вещи совершенно достоверной, что около 1526 года во фрисландском море поймали морского мужчину, который во всем был похож на нас, других людей, и, как говорят, имел бороду, волосы, волоски на теле, какие бывают у нас, но только жесткие (напоминающие свиную щетину); его приучили есть хлеб и другую обыкновенную пищу; говорят, что поначалу этот человек был совершенно диким, а потом привык к своей жизни... Все это, конечно, вещи странные и новые; но если мы вспомним, что писали Плиний и другие достойные доверия авторы о подобных морских людях, которых иногда находили, то не станем нисколько удивляться - особенно если вспомним и то, что те же авторы писали о тритонах и других морских чудовищах, а также о похожих на них земных сатирах и фавнах, каковых сатиров святой Иероним один раз упоминает как несомненно существующих" (К.-А. Роке "Брейгель, или Мастерская сновидений").
Морские чудовища на картах Средневековья.
Картографы использовали "чудовищное искусство", чтобы проиллюстрировать таинственные неизведанные регионы мира и потенциальные опасности плавания.
Несмотря на их дикую разновидность, многие из этих существ были изображены на примере существующих животных.
В те времена была популярной теория о том, что у каждого сухопутного животного есть морской эквивалент. Считалось, что существуют морские собаки, морские львы, морские свиньи и т. д. Некоторые названия дожили до наших дней. Например, морскими львами мы называем представителей подсемейства ушастых тюленей, а морскими свиньями - семейство зубатых китов и род глубоководных морских огурцов (к огурцам эти родственники морских звёзд, конечно, тоже не имеют никакого отношения).
Изображения этих чудовищных существ показали мир полным опасности, таящейся в глубоком океане. Гигантские осьминоги оплетающие корабли и моряков в море и соблазнительные сирены, выставляющие напоказ свою красоту, а так же многое другое.
Однако легенды рисовали и более зловещие образы "буйных стад всеводного Нептуна", всевозможных океанских гадов, способных поглотить, уничтожить, разбить хрупкие суда. (Вспомним гигантского морского спрута с которым вел битву Жильят в романе Виктора Гюго "Труженики моря". Страшный кровосос, возвеличенный страхами моряков до размеров сатанинского существа, рыбы-дьявола или морского дьявола, он, по мнению моряков тех времен, был способен не только убить человека, но и потопить корабль. Продолжением легенд о чудовищных спрутах станет роман Жюля Верна "Двадцать тысяч лье под водой").
В основе своей страхи перед Океаном восходили отчасти к библейским образам, центральное место среди которых занимал Левиафан. "Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его... круг зубов его - ужас... из ноздрей его выходит дым, как их кипящего горшка... дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя... когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса... он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь... он царь над всеми сынами гордости. В "Общей космографии" Себастьяна Мюнстера, изданной в Бразеле в 1559 г., мы видим на рисунке, выполненном Гансом Рудольфом Мануэлем, множество "страшных ликом" морских обитателей. Это и "змеи длиной от 200 до 300 футов, которые могут вползти на большой корабль", и "два больших морских чудовища, одно из коих устрашает ужасными зубами, другое - рогами и огненным зраком", "морское чудовище, напоминающее свинью, коего видели в 1537 г.", и "ужасный род гигантских чудовищ, прозываемых кашалотами, о коих упоминает Плиний, - ...дерзкий кит топит даже большой корабль, выдувая на него через отверстие во лбу воду".
Как защититься от морских чудовищ: пустые бочки из-под пива и не забудьте поиграть на трубе.
Чем громче, тем лучше. Гравюра на дереве из "Historia animalium", художник Conard Gessner. 1558 г.
Однако весь уклад морской жизни, в том числе и на пиратском корабле, показывает, что представлять "пенителей волн" заведомыми безбожниками - неправомерное допущение. Они могли ускользнуть от дьявола, но очень извилистыми путями, и искали опору в высшей разумной силе. Преподобный Колмен не мог прийти в себя от праведного возмущения, видя, как отважно пираты "смеются над божьим громом". А ведь им легко увидеть Божьи "чудесные деяния... на море", и все-таки они "никогда не думают о Нём", а скорее всего "бросают Ему вызов и поминают в брании". Но если рассмотреть вопрос в несколько иной плоскости, то мы увидим, что этим морским бродягам во время ужасающих штормов и неистовых бурь, во время долгих штилей, вынужденных лишений и горестей оставалось уповать только на Бога, Деву Марию или святого покровителя.
"Труженики моря" были накоротке с многочисленными святыми, покровительствующими мореплаванию. "Никакое чудо не было распространено более, нежели вмешательство святого, которое успокаивает бурю или воскрешает потерпевшего кораблекрушение", - анализируя ментальность Средневековья, отметил Жак Ле Гофф (Ж. Ле Гофф "Цивилизация средневекового Запада"). И далее привел характерный эпизод из "Золотой легенды" Якова Ворагинского, в котором покровитель мореплавателей св. Николай спас экипаж терпящего бедствие судна: "Однажды матросы, оказавшиеся в опасности, слезно взмолились: "Николай, слуга Господень! Если то, что говорят нам о тебе, правда, сделай так, чтобы мы это сейчас проверили на себе". Тотчас же перед ними предстал некто в облике святого и сказал им: "Вы меня сейчас позвали - и вот он я!" И он принялся помогать им управляться с парусами, с канатами и другими корабельными снастями, и буря немедленно прекратилась". Такого рода духовная связь приобретала подчас глубоко личностный характер, обрастая характерными ритуалами поклонения.
В их числе - так называемое вотивное приношение, приношение по обету (ex voto) в старинных морских церквах прибрежных городков. Сами церкви эти довольно необычны, все в них словно погружает нас в мир моря. "Войдя внутрь церкви Сан-Сальвадор (Церковь в Гетарии, баскская провинция Гипускоа, Испания), тотчас же вспоминаешь корабль, - пишет М.Митчелл. - Пол от дверей поднимается так круто, что алтарь кажется вознесенным волной носом корабля. Маленькие, высоко расположенные окна напоминают иллюминаторы. К алтарю, построенному в 1612 году, с двух сторон ведут две лестницы... Алтарей два - один расположен над другим; пространство, которое они занимают, очень узко, и кажется, что сводчатая ризница сужается к дальнему своему концу, так что стена за алтарем не воспринимается как прямоугольная. Противоположный конец церкви выглядит усеченным и широким; там по всей ширине нефа тянутся одна над другой две галереи; нижняя галерея расположена под низкой пологой аркой, которая ещё усиливает ощущение ширины, а её массивные дубовые балки, темные, как шпангоуты "Виктории" ("Виктория" - единственный из кораблей флотилии Магелана, добравшийся до Испании, и под руководством Эль-Кано совершивший первый переход вокруг света), сразу вызывают в памяти корабельную корму". (М. Митчелл "Эль-Кано - первый кругосветный мореплаватель").
Церковь Сан-Сальвадор
(Церковь в Гетарии, баскская провинция Гипускоа, Испания).
Свисают с хоров рваные паруса, прислонены к стенам якоря, лопасти весел и корабельные снасти, висят вырезанные из дерева модели кораблей, фигурки рыб, награды, вдоль стен расположились запыленные фигуры носовых украшений и картины, на которых изображены эпизоды тяжелой жизни моряка. Авторы подношений сумели привнести в свои произведения простые и искренние чувства. Их живопись подчас грубовата, им недостает вкуса, материалы использованы самые простые, из тех, которые оказались под рукой, - деревянная доска, бумага или картон. Картины зачастую наивны и выполнены в лубочном стиле, а "кое-где, - по замечанию французского исследователя М. Молла дю Журдена, - сцены кораблекрушения потеснили небесного заступника, не скрыв, однако, многозначительного устремленных друг к другу милосердной длани и взора молящегося". Но объяснение тому очень простое: авторы этих картин не были поэтами или художниками, они - счастливые спасшиеся жертвы кораблекрушений, вернувшиеся в этот мир благодяря покровительству своего святого. Те из них, кто обладал талантом, превратили свое случайное занятие в ремесло и начали выполнять заказы других моряков. Надо сказать, что они пользовались известностью: Боммелаэр из Дюнкерка, Гранден из Фекана, Адам из Онфлера, Пажо из Ле-Сабль-д'Олон, в особенности Леру из Марселя. В 1831 г., благодаря художнику Жану-Мари Жюжеле из Дьеппа, морские приношения были выставлены в Салоне. В описях тысячами зарегистрированы эти типичные для данной среды знаки благодарности за милость, принесенные дарителями Деве Марии или какому-нибудь святому, считавшемуся заступником на море. И вдоль всего побережья Европы стоят подобные церкви, их насчитываются сотни. Среди них и храмы, посвященные традиционным покровителям мореплавателей (св. Николаю, св. Варваре, св. Анне, ап. Андрею), и храмы, воздвигнутые в память спасения от пиратов, - например, св. Маркульфа, разметавшего в 1558 г. пиратскую флотилию у побережья Франции, или св. Иллариона, остановившего в Средиземном море на полном ходу пиратский корабль, вознамерившийся атаковать беззащитных торговцев. Они говорили о многовековой истории противостояния Суши и Океана, мужестве повседневной схватки с морской стихией и горечи поражений, отваге, смирении первооткрывателей и отчаянии тысяч и тысяч людей моря.
Продолжение следует.
Паства Божия или Адово воинство? Часть 1 >>
Паства Божия или Адово воинство? Часть 3 >>
Паства Божия или Адово воинство? Часть 4 >>
Из книги: Дмитрий Копелев «Раздел океана в XVI-XVIII веках: истоки и эволюция пиратства»
Паства Божия или Адово воинство? Часть 1 >>
Паства Божия или Адово воинство? Часть 3 >>
Паства Божия или Адово воинство? Часть 4 >>
Жуткий зов смерти постоянно преследовал моряков и наполнял все их существо. "Небо, закрытое темными тучами, было совершенно черным, свирепо задувал ветер, волнение нарастало, - записал спустя много лет после своего "приключения" по пути на Суматру пиратствовавший в Индийском океане Уильям Дампир. - Белые ревущие волны пенились вокруг нас, все окутала ночная мгла и не было видно земли, чтобы укрыться; нашу крошечную лодку угрожала поглотить любая волна, и самое страшное, что ни один из нас не был готов перейти в мир иной. Прежде я пережил немало смертельных опасностей, о чем кое-что рассказывал, но и самая страшная из них оказалась всего лишь детской игрой в сравнении с этой. Должен признаться, что я переживал в этот миг настоящее помрачение рассудка. Ни одна из опасностей не приближалась с такой степенной и ужасающей величественностью. Внезапная перестрелка в сражении, когда кровь закипает и заставляет очертя голову кинуться вперед, - это пустое. На сей раз я, затаив дыхание, ощущал приближение смерти и понимал тщетность всяких надежд ускользнуть от неё; признаюсь, что теперь от мужества, которое ещё теплилось во мне, не осталось и следа. Тяжелые размышления о прошедшей жизни пронеслись в моей голове, и я с ужасом и омерзением оглянулся на свои прошлые поступки, которые и раньше заставляли меня испытывать стыд".
Личины страха разнообразны. Ужас Дампира перед природной стихией, повергший его на дно каноэ, сродни обреченности и бессилию, которые испытывали герои Камоэнса, но опасность, которая предстала перед ними, - природа в образе великана Адамастора, обратившегося "в огромный мыс". Продолжение южной оконечности Африки обернулось для мореплавателей незабываемой встречей с "Мысом Бурь", символом тех страданий и лишений, которые подстерегали моряков в этом крайне опасном для навигации месте.
Однажды мы на палубе стояли,
Тоской по дому отчему томимы,
Как вдруг нам туча черная явилась
И в небе безраздельно воцарилась...
И вот средь волн могучих, горделивых,
Нам чудище громадное явилось.
Казалось, в бороды его извивах
Ветров ватага мощная скопилась.
Над гладью вод нечесаная грива,
как стая змей огромных, шевелилась.
Из уст прикрытых зубы выпирали
И желтизной зловещей отдавали.
С огромными своими телесами
Оно Колоссом древним нам казалось,
Той статуей, что Родоса сынами
Как чудо света прежде почиталось.
Утробный глас раздался вдруг над нами,
Как будто море в ярости терзалось.
И дыбом наши волосы стояли,
Пока мы в страхе чудищу внимали.
Л. де Камоэнс "Сонеты Лузиады".
Страх мореплавателей порождал чудовищ, и весь Океан превратился в прибежище химер - от жутких страшилищ, порожденных фантазией Лудовико Ариосто, до злобных монстров, всплывавших из морской глубины в поисках красавиц и побеждаемых мужественными рыцарями.
Встало чудище
И под ним не стало видно моря,
Как из темного дола всплывает влажная
Туча, чреватая грозой и ливнем,
И ширится на мир,
И стирает день слепою ночью, -
Так встал зверь,
Подбирая под себя все море.
(Л. Ариосто "Неистовый Роланд").
Эти порождения моря, претерпев невероятные метаморфозы, могли приобрести вполне человеческий облик неведомых существ, которых волны выбрасывали на берег. В 1403 г. в Харлем доставили морскую женщину, "обнаженную и немую, обнаруженную в одном из голландских озер, куда, очевидно, её забросили морские бури, - рассказывал Франческо Гвиччардини. - Эту женщину они одели и приучили питаться хлебом, молоком и другими продуктами; позже она научилась плясать и исполнять другую работу, вела себя честно и преклоняла колени перед алтарем... Рассказывают также как о вещи совершенно достоверной, что около 1526 года во фрисландском море поймали морского мужчину, который во всем был похож на нас, других людей, и, как говорят, имел бороду, волосы, волоски на теле, какие бывают у нас, но только жесткие (напоминающие свиную щетину); его приучили есть хлеб и другую обыкновенную пищу; говорят, что поначалу этот человек был совершенно диким, а потом привык к своей жизни... Все это, конечно, вещи странные и новые; но если мы вспомним, что писали Плиний и другие достойные доверия авторы о подобных морских людях, которых иногда находили, то не станем нисколько удивляться - особенно если вспомним и то, что те же авторы писали о тритонах и других морских чудовищах, а также о похожих на них земных сатирах и фавнах, каковых сатиров святой Иероним один раз упоминает как несомненно существующих" (К.-А. Роке "Брейгель, или Мастерская сновидений").
Морские чудовища на картах Средневековья.
Картографы использовали "чудовищное искусство", чтобы проиллюстрировать таинственные неизведанные регионы мира и потенциальные опасности плавания.
Несмотря на их дикую разновидность, многие из этих существ были изображены на примере существующих животных.
В те времена была популярной теория о том, что у каждого сухопутного животного есть морской эквивалент. Считалось, что существуют морские собаки, морские львы, морские свиньи и т. д. Некоторые названия дожили до наших дней. Например, морскими львами мы называем представителей подсемейства ушастых тюленей, а морскими свиньями - семейство зубатых китов и род глубоководных морских огурцов (к огурцам эти родственники морских звёзд, конечно, тоже не имеют никакого отношения).
Изображения этих чудовищных существ показали мир полным опасности, таящейся в глубоком океане. Гигантские осьминоги оплетающие корабли и моряков в море и соблазнительные сирены, выставляющие напоказ свою красоту, а так же многое другое.
Однако легенды рисовали и более зловещие образы "буйных стад всеводного Нептуна", всевозможных океанских гадов, способных поглотить, уничтожить, разбить хрупкие суда. (Вспомним гигантского морского спрута с которым вел битву Жильят в романе Виктора Гюго "Труженики моря". Страшный кровосос, возвеличенный страхами моряков до размеров сатанинского существа, рыбы-дьявола или морского дьявола, он, по мнению моряков тех времен, был способен не только убить человека, но и потопить корабль. Продолжением легенд о чудовищных спрутах станет роман Жюля Верна "Двадцать тысяч лье под водой").
В основе своей страхи перед Океаном восходили отчасти к библейским образам, центральное место среди которых занимал Левиафан. "Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его... круг зубов его - ужас... из ноздрей его выходит дым, как их кипящего горшка... дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя... когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса... он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь... он царь над всеми сынами гордости. В "Общей космографии" Себастьяна Мюнстера, изданной в Бразеле в 1559 г., мы видим на рисунке, выполненном Гансом Рудольфом Мануэлем, множество "страшных ликом" морских обитателей. Это и "змеи длиной от 200 до 300 футов, которые могут вползти на большой корабль", и "два больших морских чудовища, одно из коих устрашает ужасными зубами, другое - рогами и огненным зраком", "морское чудовище, напоминающее свинью, коего видели в 1537 г.", и "ужасный род гигантских чудовищ, прозываемых кашалотами, о коих упоминает Плиний, - ...дерзкий кит топит даже большой корабль, выдувая на него через отверстие во лбу воду".
Как защититься от морских чудовищ: пустые бочки из-под пива и не забудьте поиграть на трубе.
Чем громче, тем лучше. Гравюра на дереве из "Historia animalium", художник Conard Gessner. 1558 г.
Однако весь уклад морской жизни, в том числе и на пиратском корабле, показывает, что представлять "пенителей волн" заведомыми безбожниками - неправомерное допущение. Они могли ускользнуть от дьявола, но очень извилистыми путями, и искали опору в высшей разумной силе. Преподобный Колмен не мог прийти в себя от праведного возмущения, видя, как отважно пираты "смеются над божьим громом". А ведь им легко увидеть Божьи "чудесные деяния... на море", и все-таки они "никогда не думают о Нём", а скорее всего "бросают Ему вызов и поминают в брании". Но если рассмотреть вопрос в несколько иной плоскости, то мы увидим, что этим морским бродягам во время ужасающих штормов и неистовых бурь, во время долгих штилей, вынужденных лишений и горестей оставалось уповать только на Бога, Деву Марию или святого покровителя.
"Труженики моря" были накоротке с многочисленными святыми, покровительствующими мореплаванию. "Никакое чудо не было распространено более, нежели вмешательство святого, которое успокаивает бурю или воскрешает потерпевшего кораблекрушение", - анализируя ментальность Средневековья, отметил Жак Ле Гофф (Ж. Ле Гофф "Цивилизация средневекового Запада"). И далее привел характерный эпизод из "Золотой легенды" Якова Ворагинского, в котором покровитель мореплавателей св. Николай спас экипаж терпящего бедствие судна: "Однажды матросы, оказавшиеся в опасности, слезно взмолились: "Николай, слуга Господень! Если то, что говорят нам о тебе, правда, сделай так, чтобы мы это сейчас проверили на себе". Тотчас же перед ними предстал некто в облике святого и сказал им: "Вы меня сейчас позвали - и вот он я!" И он принялся помогать им управляться с парусами, с канатами и другими корабельными снастями, и буря немедленно прекратилась". Такого рода духовная связь приобретала подчас глубоко личностный характер, обрастая характерными ритуалами поклонения.
В их числе - так называемое вотивное приношение, приношение по обету (ex voto) в старинных морских церквах прибрежных городков. Сами церкви эти довольно необычны, все в них словно погружает нас в мир моря. "Войдя внутрь церкви Сан-Сальвадор (Церковь в Гетарии, баскская провинция Гипускоа, Испания), тотчас же вспоминаешь корабль, - пишет М.Митчелл. - Пол от дверей поднимается так круто, что алтарь кажется вознесенным волной носом корабля. Маленькие, высоко расположенные окна напоминают иллюминаторы. К алтарю, построенному в 1612 году, с двух сторон ведут две лестницы... Алтарей два - один расположен над другим; пространство, которое они занимают, очень узко, и кажется, что сводчатая ризница сужается к дальнему своему концу, так что стена за алтарем не воспринимается как прямоугольная. Противоположный конец церкви выглядит усеченным и широким; там по всей ширине нефа тянутся одна над другой две галереи; нижняя галерея расположена под низкой пологой аркой, которая ещё усиливает ощущение ширины, а её массивные дубовые балки, темные, как шпангоуты "Виктории" ("Виктория" - единственный из кораблей флотилии Магелана, добравшийся до Испании, и под руководством Эль-Кано совершивший первый переход вокруг света), сразу вызывают в памяти корабельную корму". (М. Митчелл "Эль-Кано - первый кругосветный мореплаватель").
Церковь Сан-Сальвадор
(Церковь в Гетарии, баскская провинция Гипускоа, Испания).
Свисают с хоров рваные паруса, прислонены к стенам якоря, лопасти весел и корабельные снасти, висят вырезанные из дерева модели кораблей, фигурки рыб, награды, вдоль стен расположились запыленные фигуры носовых украшений и картины, на которых изображены эпизоды тяжелой жизни моряка. Авторы подношений сумели привнести в свои произведения простые и искренние чувства. Их живопись подчас грубовата, им недостает вкуса, материалы использованы самые простые, из тех, которые оказались под рукой, - деревянная доска, бумага или картон. Картины зачастую наивны и выполнены в лубочном стиле, а "кое-где, - по замечанию французского исследователя М. Молла дю Журдена, - сцены кораблекрушения потеснили небесного заступника, не скрыв, однако, многозначительного устремленных друг к другу милосердной длани и взора молящегося". Но объяснение тому очень простое: авторы этих картин не были поэтами или художниками, они - счастливые спасшиеся жертвы кораблекрушений, вернувшиеся в этот мир благодяря покровительству своего святого. Те из них, кто обладал талантом, превратили свое случайное занятие в ремесло и начали выполнять заказы других моряков. Надо сказать, что они пользовались известностью: Боммелаэр из Дюнкерка, Гранден из Фекана, Адам из Онфлера, Пажо из Ле-Сабль-д'Олон, в особенности Леру из Марселя. В 1831 г., благодаря художнику Жану-Мари Жюжеле из Дьеппа, морские приношения были выставлены в Салоне. В описях тысячами зарегистрированы эти типичные для данной среды знаки благодарности за милость, принесенные дарителями Деве Марии или какому-нибудь святому, считавшемуся заступником на море. И вдоль всего побережья Европы стоят подобные церкви, их насчитываются сотни. Среди них и храмы, посвященные традиционным покровителям мореплавателей (св. Николаю, св. Варваре, св. Анне, ап. Андрею), и храмы, воздвигнутые в память спасения от пиратов, - например, св. Маркульфа, разметавшего в 1558 г. пиратскую флотилию у побережья Франции, или св. Иллариона, остановившего в Средиземном море на полном ходу пиратский корабль, вознамерившийся атаковать беззащитных торговцев. Они говорили о многовековой истории противостояния Суши и Океана, мужестве повседневной схватки с морской стихией и горечи поражений, отваге, смирении первооткрывателей и отчаянии тысяч и тысяч людей моря.
Продолжение следует.
Паства Божия или Адово воинство? Часть 1 >>
Паства Божия или Адово воинство? Часть 3 >>
Паства Божия или Адово воинство? Часть 4 >>