(no subject)
Любовь моя, - ритм колес соразмерился с Опусом №37, - почему-то ты не остановилась на одном воплощении, поселившись сразу в нескольких, и, знаешь ли, так даже интересней; интересней, а оттого красивей; почему так? - да потому, что природа жива разнообразием, и не спрашивай, откуда я это знаю, вычитал у кого-то умного и, кажется, даже циничного, но мы сейчас не об этом, мы - о тебе, любимой, о твоих изящных чертах, твоей упругости, твоих глазах: они бывают такими разными, и даже меняют цвет: от тепло-карих (напоминающих цвет воды в овражках, тянущихся вдоль тропинок под Дубною, что на севере Подмосковья) до металлически-серых, отсвечивающих реками Петербурга в ненастный день; твой взгляд бывает резок, понятен и отстранен, и тогда я расстраиваюсь, потому что он холоден и чужд; когда же он несет притягательную энергию, я совсем ничего не понимаю, и оттого тоже огорчаюсь, но меньше; особенно непостижим твой возраст: моментами ты, смешно сказать, младше меня, но обычно ты впереди настолько, что я даже перестал этого смущаться; еще у тебя совершенно удивительные кончики пальцев, но это я оставлю между нами; между нами вообще много оставлено, хотя, с другой стороны, дотрагивался ли я до тебя хоть однажды?..
Еще существует твой голос, способный брать любые высоты, но также и спускаться к звуковым низинам, быть бархатно нежным и чеканно властным; твой запах (который я так и не смог расшифровать ни в одной из вариаций); и твои волосы (это и легендарная Ниагара, и просто, без аналогий, милые щекотные пряди), и, если быть откровенным вовсе (а я - вовсе откровенен), я знаю даже твой вкус - терпкий вкус дыма падшей листвы; надеюсь, тебя это откровение не задело, ведь слова мои вполне можно (и, знаешь, следует) воспринять не лично, но в общем, и тебя они не касаются никоим образом.
...твой облик хранят фотографии, которые мне уже приходила идея, подобно одному знаменитому предшественнику (упокой Господь его душу), хранить в разных тайных предметах вроде тростей и зонтов, но, кроме того, я наблюдаю тебя в кульминационной сцене одного из ближайших мне фильмов (и тут я даже не скрываю смущенной, но гордой ухмылки: у меня все не просто), и его спрятать уже трудней, да и зачем бы?..
Но и без кино с фотографиями я вижу тебя как наяву - Шопен подсказывает мне твои ноты, а мерцающее окно вагона (в котором видно только мое отражение) - твои очертания.
...еще мне приятно (хоть и бросает в дрожь), что ты, так или иначе, сможешь это прочитать и даже откликнуться разными голосами или шрифтами;
что же, огни большого города слепят окно, меркнет мираж родственного лица, и мысль моя затмевается гулом Метрополитена...
Прощай, и до встречи
Еще существует твой голос, способный брать любые высоты, но также и спускаться к звуковым низинам, быть бархатно нежным и чеканно властным; твой запах (который я так и не смог расшифровать ни в одной из вариаций); и твои волосы (это и легендарная Ниагара, и просто, без аналогий, милые щекотные пряди), и, если быть откровенным вовсе (а я - вовсе откровенен), я знаю даже твой вкус - терпкий вкус дыма падшей листвы; надеюсь, тебя это откровение не задело, ведь слова мои вполне можно (и, знаешь, следует) воспринять не лично, но в общем, и тебя они не касаются никоим образом.
...твой облик хранят фотографии, которые мне уже приходила идея, подобно одному знаменитому предшественнику (упокой Господь его душу), хранить в разных тайных предметах вроде тростей и зонтов, но, кроме того, я наблюдаю тебя в кульминационной сцене одного из ближайших мне фильмов (и тут я даже не скрываю смущенной, но гордой ухмылки: у меня все не просто), и его спрятать уже трудней, да и зачем бы?..
Но и без кино с фотографиями я вижу тебя как наяву - Шопен подсказывает мне твои ноты, а мерцающее окно вагона (в котором видно только мое отражение) - твои очертания.
...еще мне приятно (хоть и бросает в дрожь), что ты, так или иначе, сможешь это прочитать и даже откликнуться разными голосами или шрифтами;
что же, огни большого города слепят окно, меркнет мираж родственного лица, и мысль моя затмевается гулом Метрополитена...
Прощай, и до встречи