Госпиталь
Пулемёт взорвался исключительно по моей вине. Там каждые двести патронов надо ствол менять, а не то на голову солдата падут страшные кары и ствол раздует напрочь. Ну а я увлёкся, в полном упоении выводя "ка-лин-ку ка-лин-ку ка-лин-ку мо-ю" и "ту-ту ту-ту пусть сдох-нут о-фи-це-ры", на автомате сменил ленту, сыграл ещё раз "калинку" и пулемёт благополучно встал на задержку. Задумчиво подёргав рукоятку взвода и не получив требуемого результата, я принял самое верное в данной ситуации решение - переложить ответственность за происшествие на увенчаные лейтенантскими погонами плечи взводного по прозвищу Полупокер.
Данный взводный снискал неувядающую славу и уважение личного состава, когда выехав по сигналу с тревожной группой на бэтре, десантировал её в сорока метрах от перепуганой кучки духов и, развернув группу к духам спиной, принялся мужественно ловить их в противоположном направлении. Очарованые незабываемым зрелищем духи, были настолько поражены в самое душачье сердце благородством и сметливостью Полупокера, что даже не стали палить в спины, а тихо смылись по норам. Наловившись террористов от души, Полупокер внезапно атаковал вражеское строение оказавшееся ульем и был вынужден отступить на заранее подготовленные позиции, как потом оказалось, согласно чётко разработаного плана.
Нетрудно догадаться, что умелых руках Полупокера пулемёт ухнул, жахнул, пыхнул, лягнул меня чем-то в лицо и отбросил из положения "лёжа головой вперёд" в положение "сидя". Во лбу торчал кусочек гильзы, а рожа моя оказалась нашпигована крупинками пороха, вонзившимися по самое не хочу. Обрадованый неожиданной возможностью попроводить бесчеловечные опыты на живых людях, ко мне подскочил санитар Дениска и громко объявил, что необходимо вскрытие. Потом правда согласился на эвакуацию и, как подсказывали ему радостные боевые товарищи, эксгумацию. Так как глаза я открыть боялся, а из дырок в роже текла всякая физиологическая жидкость, то Дениска решил, что я наконец-то ослеп и вызвал мне вертолёт. Вертолёта ждали минут сорок, но он всё никак не летел. Тогда меня решили эвакуировать в больницу на скорой. По дороге водила выскочил на какой-то заправке покушать, а я с забинтованой как у мумии фараона Казантипа Второго башкой, пошёл пугать беззаботных прохожих. Девки визжали, мужики бухтели, а какая-то сердобольная старушка выдернула у меня изо лба гильзу и положила на память в нагрудный карман возле сердца. Потом в больнице у меня её отобрал охранник, не пожалел слепого бойца.
В госпитале было хорошо. Не орал старшина, не бегали духи, кормили вкусно и постоянно мечталось, что у сестричек под халатами ничего нет. Поселили меня с моей забинтованной башкой к двум военнослужащим, а когда повязку сняли, я, хоть и видел расплывчато, обнаружил, что у обоих моих сопалатников забинтованы чресла и лежат они мордами вниз. Приходившие время от времени сестрички и доктор при виде этой парочки загадочно улыбались, и я уже начал подозревать всякое нехорошее и планировать как я буду под напором гомосеков с милитаристическим уклоном, колотиться в дверь и звать на помощь. К счастью, соседи оказались не гомосеками, а вполне нормальными ребятами. Один был контрактником-прапором-технарём где-то в танковых частях, а второй оказался своим братом-пехотинцем из бригады "Голани". Молодого контрабаса звали Одэд, а голанчика Толик. Естественно, поперезнакомившись, стали делиться кто как получил боевое ранение. Тогда-то и стали понятны смехуёчков медперсонала.
История контрабаса Одэда была такова:
Поспорили по пьяни. Дело было летом, второго августа и "русские" танкисты подбили всех отпраздновать почему-то день какого-то десантника. Уговаривать никого не пришлось, тихонечко прокрались на танке в соседний кибуц, купили там огненой воды и также незаметно вернулись в расположение. Праздновали долго, малость шумно, чем и привлекли внимание бдительно обходящего окрестности части дежурного офицера. Дежурный по-ниндзевски прокрался к пьяному модулю, напружинил своё упругое тельце, сайгаком сиганул вовнутрь и встав после переката сказал: "Ага!" Продолжать он не стал, потому что его зрелищу предстала феерическая картина: зампотех Одэд лежал на кровати в позе лишаемой девственности монашки и держал у своей нижней части туловища горящую зажигалку "Зиппо". Внезапно раздался треск разрываемой материи и из зампотеха вырвалась струя огня, а сам он вскочил и с горящими штанами принялся носиться по модулю, опрокидывая ценное имущество, пока ему в штаны не вылили бутылку воды. Спор Одэд несомненно выиграл, забрал свой приз - сигарету, которую тут же нечаянно сломал и принялся грустно смотреть на обугленую дырку в штанах и томно стонать от охвативших его ощущений: ожог был нешуточным.
Поднятый по тревоге дежурным, комроты обеспечения был крайне обрадован тем, что его разбудили и в ярости приказал страдающему Одэду писать объяснительную и разбор ТБ, а не то скорую ему никто не вызовет. Несчастный Одэд сделал чо было сказано.
Разбор происшествия:
Военнослужащий О., поспорив с военнослужащим В., предпринял попытку поджечь кишечные газы. Приняв соответствующую позу, он исторг из себя искомые газы и поджёг их специально обученой зажигалкой. В результате того, что на О. были уставные армейские штаны, часть газов скопилась в подштанном пространстве, но воспламенилась наравне со всеми остальными частями, вызвав возгорание армейского имущества: штанов полевой формы, размера лардж, и причинив военнослужащему О. ожоги первой степени.
Выводы и замечания по ТБ:
1. Впредь запретить военнослужащим поджог кишечных газов при одетых штанах и трусах во избежание порчи армейского имущества и нанесения вреда военнослужащим.
2. Впредь, осуществлять поджог кишечных газов исключительно со спущеными штанами, в хорошо проветриваемом помещении, в удалении от лековоспламеняющихся и горючих веществ, в присутствии офицера по ТБ, санитара и огнетушителя.
3. В обязанности военнослужащих части вменяется предотвращать образование избыточных кишечных газов, путём регулярного и своевременного их испускания.
Дата. Подпись.
Одэд закончил рассказ и мы философски помолчали, оценив всю мудрость Устава и командиров. Потом ведь данный документ попадёт комбату на стол и примет участие в еженедельных разборах полётов перед всем батальоном. Комбат знакомиться с докладами раньше времени разумеется не станет и осчастливит бойцов чудесными инструкциями по безопасному газоподжогу. Мы оба повернули головы к Толику: - Толик, а тебя как?
- Детка, не снимай халатик, - томно промычал Толик и начал повествование только после того как мы его растолкали.
Рассказ Толика.
Препреамбула данной истории, а препреамбула она потому, что будет ещё и просто преамбула, берёт начало с древних времён, когда Толик только призвался в свою героическую бригаду и проходил курс молодого бойца. Учебная рота часто выходила на полевые, где бойцы ночевали в палатках. Палатки брали большие, двенадцатиместные. К палаткам прилагались шесты которые будут натягивать их ввысь, полуметровые обрезки трёхлучевой стальной рельсы которые будут вбиты в землю и держать палатки в растопырку и тросы, которые будут натягиваться от палатки к колышкам из рельс. Солдаты разделились на подгруппы. Часть растягивала палаточные тенты, часть вбивала кувалдами "колышки", часть устанавливала шесты. Толик же в этот несчастливый день натягивал тросы. Требовалось схватить трос обеими руками и тащить его как бурлак ко вбитой рельсе, после чего набросить на неё петлю.
Дул ветер, палатка упиралась, командиры орали, время выходило, а Толик предпринимал бесполезные попытки натянуть проклятый трос. Отчаявшись, Толик взял себя в руки, повернулся к палатке гордым фасом, принял позу страдающего геморроем кавалериста Первой конной Армии, вцепился в трос обеими руками и, упёршись ногами в сыру мать-землю, поднатужился. Несомненно, могучий Толик являл собой в тот момент величественную картину: взбугрились мышцы, натянулись сухожилия, скрипнули зубы, по боевому оскалу бойца побежал пот, брови сурово сошлись на переносице. По всей видимости, трос не выдержал подобного душераздирающего зрелища и, звонко хлопнув, порвался. Во взгляде бойца мелькнуло отчаяние и какая-то глубокая детская обида "так ты вот как значит?", Толик бухнулся на пятую точку и шёпотом выпучил глаза.
Если бы сторонний наблюдатель оглядел эту картину, то был бы удивлён внезапной пропажей только что вбитой рельсы. Казалось бы, куда могла пропасть такая замечательная деталь рельефа как торчащий на десять сэмэ из земли трехлучевой кусок стали, но из деталей ландшафта наблюдался только беззаботно сидящий Толик с глазами тонущего хомячка и сиротливый обрывок троса, который боец продолжал сжимать в руках.
Потом Толика конечно с рельсы сняли и отправили в санчасть. Из санчасти его отправили в госпиталь, из которого он вернулся в родную часть только через три недели. Ротные остряки немедленно обозвали его Шашлыком, но были тренированым Толиком неожиданно биты руками по лицу и данная негативная тенденция сошла на нет. Хотя и имела продолжение буквально через день, когда Толик пошёл принять оздоровительные процедуры в местный спа-салон, в просторечии именуемый душевой. Не знаю как где, а в еврейской душевой предусмотрены такие крантики для воды, на уровне колена. Это помимо основной трубы, под которой принято мыться. Крантики эти нужны неизвестно для чего, потому что на них всегда отсутствует вентиль. Ходящие по армии смутные слухи, предполагают использование крантиков для набора воды в вёдра, но официальная документация по этому вопросу пока не рассекречена.
Тут мы, собственно, подбираемся к преамбуле нашего повествования. Наш герой, боец-пехотинец, в один прекрасный или не очень вечер, организованно выдвинулся в душевую с целью омыть телеса под живительными потоками хлорированой воды. Толик, насколько ему позволяло ранение, вприпрыжку шлёпал шлёпанцами по дорожке и во всё горло пел песню про "я сошла с ума, мне нужна она!". Слов он не знал, поэтому просто повторял запавшие в душу строчки и радовался как дитя. Прибыв в душевую, Толик повесил полотенце на гвоздь и полез мыться. В процессе помывки он выронил на пол мыло, чем поставил себя в безвыходное положение. Под впечатлением от рассказов ротного, что в соседней роте служат одни сексуальные меньшинства и нужно держать с ними ухо востро, Толик безрезультатно топтался вокруг мыла "Сано" с запахом клубники, но нагнуться и поднять вкусное мыло всё равно опасался. В конце концов он решил быстро присесть, не оттопыривая беззащитный зад, и подхватить коварное мыло. Толик всегда был человеком дела, поэтому он немедленно и резко присел, на что-то напоровшись раненой частью тела. "Пиздец, вторая рота!", - мелькнула в мозгу Толика паническая мыслишка, но вторая рота была тут не при чём. Минут через десять Толика сняли с крантика, обтёрли полотенцем, как могли одели и снова повезли в госпиталь. По возвращении, некоторые остряки снова задумали погнать Толика Сантехником, но благоразумно отказались от своих небезопасных планов.
Третье ранение он получил совсем недавно, в Бейт-Лехеме. Во время патрулирования джип наехал на самодельный фугас, нашпиговавший Толика снизу шурупами, болтиками и прочими нужными в хозяйстве деталями. С тех пор звали его Толя-Киборг и Толик не обижался. В этот, третий раз, в палату он добрался с трудом. Сперва его уронили на лестнице подлые санитары, потому что держались не за носилки, а за животы. А потом пошляк-хирург оперировал его трясущимися руками, приказав ассистентам его успокаивать и отвлекать. Приняв после операции лошадиную дозу успокоительного, он ещё долго сидел в углу и неприлично хрюкал