Экцессерка
Снега, снега,- как беломорье…
Восход бестепел. Вдоль полян
Метет предутренник с нагорья
Пушисто-снежное узорье,
А ветер светел и ледян.
Осветозарь мои веленья...
О, этот чудный Северянин! Я недавно, стоя около 2,5 часов в очереди на финской границе погрузился, в очередной раз, в его поэзию. И я даже не сильно пожалел, что под Иматрой потерял столько времени. Живо представил, как со мною в Иматру на водопады едет в ландолете бензиновом в черной фетэрке с чайной розою кокетка, обласканная резервэркою, да за компанию Бунин с Куприным (да, да именно та поездка, на обратном пути которой Куприн напишет свой известный рассказ про ужин на станции Антреа, где фактически облегчит россиян, так же, как спустя 106 лет другой поэт Макаревич).
И вот уже на аттракционе в Иматре увижу Северянина, читающего публике Экцессерку:
Ты пришла в шоколадной шаплетке,
Подняла золотую вуаль.
И, смотря на паркетные клетки,
Положила боа на рояль.
Ты затихла на палевом кресле,
Каблучком молоточа паркет…
Отчего-то шепнула: «А если?.»
И лицо окунула в букет.
У окна альпорозы в корзине
Чуть вздохнули,- их вздох витьеват.
Я не видел кузины в кузине,
И едва ли я в том виноват…
Ты взглянула утонченно-пьяно,
Прищемляя мне сердце зрачком…
И вонзила стрелу, как Диана,
Отточив острие язычком…
И поплыл я, вдыхая сигару,
Ткя седой и качелящий тюль,
Погрузиться в твою Ниагару,
Сенокося твой спелый июль…
Восход бестепел. Вдоль полян
Метет предутренник с нагорья
Пушисто-снежное узорье,
А ветер светел и ледян.
Осветозарь мои веленья...
О, этот чудный Северянин! Я недавно, стоя около 2,5 часов в очереди на финской границе погрузился, в очередной раз, в его поэзию. И я даже не сильно пожалел, что под Иматрой потерял столько времени. Живо представил, как со мною в Иматру на водопады едет в ландолете бензиновом в черной фетэрке с чайной розою кокетка, обласканная резервэркою, да за компанию Бунин с Куприным (да, да именно та поездка, на обратном пути которой Куприн напишет свой известный рассказ про ужин на станции Антреа, где фактически облегчит россиян, так же, как спустя 106 лет другой поэт Макаревич).
И вот уже на аттракционе в Иматре увижу Северянина, читающего публике Экцессерку:
Ты пришла в шоколадной шаплетке,
Подняла золотую вуаль.
И, смотря на паркетные клетки,
Положила боа на рояль.
Ты затихла на палевом кресле,
Каблучком молоточа паркет…
Отчего-то шепнула: «А если?.»
И лицо окунула в букет.
У окна альпорозы в корзине
Чуть вздохнули,- их вздох витьеват.
Я не видел кузины в кузине,
И едва ли я в том виноват…
Ты взглянула утонченно-пьяно,
Прищемляя мне сердце зрачком…
И вонзила стрелу, как Диана,
Отточив острие язычком…
И поплыл я, вдыхая сигару,
Ткя седой и качелящий тюль,
Погрузиться в твою Ниагару,
Сенокося твой спелый июль…