НАРОДНЫЕ ИСТОКИ РЕВОЛЮЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО СОЦИАЛИЗМА В РОССИИ-23
(ОТ КРЕСТЬЯНСКОЙ ПРАВДЫ К ГУМАНИЗМУ А.И. ГЕРЦЕНА, Н.П. ОГАРЕВА, В.Г. БЕЛИНСКОГО)
Глава 3-1. Эволюция общественной мысли Т.Г. Шевченко
Как будет показано, к концу 30-х годов, получив волю и осознав себя живописцем и поэтом, Шевченко по своим общественным взглядам поднялся до народного вольнодумства. Однако это лишь первый этап его идейного развития. Ясно осознавая особенность своей музы и будучи человеком, необычайно одаренным, он шел своим путей, усваивая лишь те идейные влияния, которые представлялись ему важными для его дела, его творчества. На примере эволюции его общественных взглядов историк имеет исключительную возможность проследить, как, порожденное крестьянской правдой, народное вольнодумство под влиянием освободительного движения и передовой общественной мысли, передовой культуры, оригинально, не изменяя основам крестьянской правды, преобразовывалось в революционно-демократическую систему идей с достаточно ясно выраженными социалистическими тенденциями. Поистине уникальную ценность для историка этому материалу придает и специфика личности Шевченко. Всякий великий художник, поскольку он велик, правдив. Что же касается Шевченко, то его цельность проявлялась в абсолютной правдивости даже "когда не требовал поэта к священной жертве Аполлон".
К истории вопроса
Еще наиболее компетентные современники Шевченко усматривали главную особенность его творчества в абсолютной, если можно так выразиться, народности. Таково было мнение и Н.И. Костомарова (749, 102-103; 748, 125-127), и Н.А. Добролюбова (625, 324). Это подчеркивал и один из наиболее проницательных дореволюционных интерпретаторов творчества поэта И.Я. Франко (1065, 128). Такое понимание Кобзаря утвердилось и в зарубежном прогрессивном литературоведении (Г. Брандес) (548, 105). Именно на почве общего признания народности Кобзаря развивалась полемика об эволюции его творчества и его общественных взглядов. Еще во второй половине XIX в. достаточно ясно обозначились три направления дискуссии:
I) об отношении поэта к религии, 2) соотношение в его творчестве патриотизма и национализма, 3) о его социальной программе, и политических идеалах в частности. Несостоятельность клерикальных и националистических искажений достаточно убедительно показывал еще 11.П. Драгоманов. В плане диссертационной теин наиболее значимыми в дореволюционной литературе являются до сих пор недостаточно оцененные труды И.Я. Франко и Л.В. Луначарского.
Объясняя, как Шевченко из крепостного крестьянина стал гигантом общечеловеческой культуры, Франко подчеркивал решающее значение для становления поэта его детских лет (1064, 7, 52). На первом этапе творчества поэта (1838-1843 гг.) исследователь констатировал сочетание "казацко-патриотического направления", "староказацких идеалов" с глубоко присущим поэту гуманизмом (1064, 11-13, 92). Далекий от идеализации миропонимания поэта Франко отмечал его ограниченность даже в послании "І мертвим, і живим..." (конец 1845 г.) и в осуждении немецкой науки, и в идеале "в своїй хаті своя й правда, і сила, і воля". И мудрость, и правда в сущности своей интернациональны, - писал ученый, - поэтому и воля, и правда будут в своей хате, если они будут и во всех хатах (1064, 178-179, 182).
Вместе с тем, Франко доказывал, что узкий украинский казацко-патриотический национализм под воздействием прогрессивной русской и западноевропейской литературы и общественной мысли на основе присущего поэту гуманизма преобразовывался "сам в себе" в любовь ко всем угнетенным во имя братства всего человечества (1064, 11-13). Всякое подражание, даже фольклору, было абсолютно чуждо поэту (1065, 128). "Из рамок национализма душа поэта рвется на широкое поле борьбы духа человеческого за прогресс и свободу" (1064, 92).
На втором этапе творчества поэта (1843-1847 гг.) преобладает, по мнению Франко, уже социальная проблематика. Украинский национализм, избавившись от староказацкой окраски, становится истинным украинским патриотизмом, сориентированный на общечеловеческое братство (1064, 13, 92).
Характеризуя идейно-политическое содержание творчества Шевченко в период его расцвета, Франко писая, что "самые высокие идеи, наирадикальнейшие мысли его эпохи нераздельно сливались в поэзии Шевченко с народным содержанием" (1065, 128). Если учесть, что Франко видел в Кобзаре великого поэта, а не политического деятеля с определенной партийной программой, что сам Франко был революционным демократом и социалистом, высоко ценившим революционную и социалистическую мысль эпохи Шевченко (Чернышевского, Добролюбова, Герцена), то становится ясным, что для Франко Шевченко - великий народный поэт, пришедший в стан Герцена и Чернышевского.
Можно сказать, что дореволюционную историографию развития общественных взглядов Шевченко венчает вышедшая в 1912 г. во Львове работа А.В. Луначарского "Великий народный поэт (Тарас Шевченко)". Это не исследование, а опубликованная брошюрой статья. Однако, глубокая компетентность автора в истории мировой и, в том числе, народной культуры, хорошее знание как творчества Шевченко, так и шевченковедения того времени, марксистская позиция в понимании сущности идеологической борьбы вокруг Шевченко в эпоху империализма, редкое сочетание компетентности и одаренности в эстетике позволили Луначарскому высказать о Шевченко целый комплекс новых, глубоких и удивительно актуально звучащих и в наше время соображений.
Для Луначарского Шевченко - едва ли не самое яркое явление мировой культуры, являющееся уникальным совпадением народности с высочайшей поэтической одаренностью (798, 397-399, 407). Отсюда оценка поэта в свете проблемы соотношения народной культуры и социализма, не только утопического, но и научного, а можно сказать, и в свете проблемы народных истоков социализма.
Статья направлена против тех идеологов русской буржуазии эпохи империализма, которые видели в народе только "быдло", неспособное ни к какому творчеству, питающееся объедками со стола аристократической культуры (798, 391-392). Автор напоминал, что основы и духовной культуры человечества созданы народными массами. Именно трудящиеся еще на заре истории создали такие величайшие ценности как систему языков, мифологию, фольклор, которые были основой всего дальнейшего развития духовной жизни человечества. Отмечая, что эти величайшие ценности были созданы еще не закабаленными свободными крестьянами, коллективистами по форме своего хозяйства и демократами по образу своей жизни (798, 393), Луначарский показывал глубокую связь культуры трудящихся с социализмом. С возникновением классового общества народные массы были порабощены, а их творчество задавлено, и на протяжении многих веков убивалось эксплуататорами с их государственностью. Но и в классовом обществе замечательнейшие достижения человеческого духа были связаны с народной культурой. Теперь наступает новая эпоха истории человечества, эпоха социалистических революций - Шевченко замечателен именно тем, что он знаменует пробуждение творческих сил народных масс (798, 392).
В сущности, Луначарский возражал в этом Драгоманову, который выступил против революционно-народнической модернизации поэта, доказывая, что тот ничего общего с социализмом 70-80-х годов не имел, будучи вообще незнаком с социалистическими учениями (962, 62). Луначарский показывал близость, родственность творчества Шевченко даже научному социализму эпохи империализма - прежде всего последовательной революционностью, основанной на глубоком гуманизме, на гневной любви к людям, свойственной личности всякого настоящего социалиста (798, 410). Констатируя выраженный во многих произведениях поэта национализм, Луначарский объяснял, что национализмы бывают разными, что демократический и революционный национализм поэта не враждебен социализму, поскольку такой, как мы бы сказали, революционный крестьянский национализм угнетенной нации, был предтечей социалистического интернационализма. Ведь только социализм обеспечивает расцвет ранее угнетенных национальных культур (798, 404-405).
О том, что Шевченко был "предтечей и поборником окончательного освобождения человечества", то есть предтечей социалистического движения, свидетельствует, по мнению Луначарского, и содержание религиозности Кобзаря. В раннем христианстве доминировали мотивы "демократически-республиканские и коммунистические" (798, 410-411). Эти мотивы неоднократно воодушевляли и направляли борьбу "демократов-республиканцев и коммунистов прошлых веков". Научный социализм не нуждается в таких религиозных мотивах, но "мы не отрицаем социалистического элемента у евангелистов и пророков", не отказываемся от предшественников научного социализма из-за того, что им была неизвестна вся истина (798, 411). Такие мотивы раннего христианства с удивительной поэтичностью развивал и Шевченко. Луначарский обратил внимание на близость сюжета и содержания Горьковской "Матери" с "Марией" Шевченко (798, 410). Поэтому, нигде не называя Шевченко социалистом, Луначарский, в заключение, считает его поэтом народным, "глубоко революционным и духом своим социалистическим" (798, 412). Нелишне при этом заметить, что Луначарский не склонен был разбрасываться высоким званием социалиста. Умея ценить достижения мысли Герцена и Белинского, их он, однако, социалистами не считал (799).
Таким образом, можно констатировать, что дореволюционное шевченковедение в изучении общественной мысли поэта оставило ценное наследие. Однако значимость его была ограничена тем обстоятельством, что и самые глубокие соображения исследователей нередко не были проверены и обоснованы в систематических монографических исследованиях. А, кроме того, ограниченность не только Франко, но и Луначарского (например, в вопросе о соотношении религии и социализма) предопределяли необходимость пересмотра и творческого развития дореволюционного наследия в советском шевченковедении. Еще в 20-х годах была проделана определенная работа по изучению связей Шевченко с революционной и социалистической мыслью его времени (717, 11-12). Более значительные работы об идейном развитии Шевченко появляются с 50-х годов. Это книги И.П. Головахи (594), Я.Д. Дмитерко (622), Е.С. Шаблиовского (1096; 1097; 1098), К.П. Кирилюка, Е.С. Шаблиовского, В.Е. Шубравского (718), И.Д. Назаренко (844), М.И. Новикова (859), Ф.А. Ястребова (1128), Ф.Я. Приймы (930; 929; 928), А.И. Белецкого и А.И. Дейча (531), Ю.Д. Марголиса (807), И.А. Гуржия и М.Н. Лещенко (612), М.И. Марченко (813). Названные авторы имели возможность использовать все выявленное наследие поэта, опереться на результаты предшественников. Отсюда достоинства этой литературы. Однако нередко даже в работах, претендующих на всестороннее освещение идейности Шевченко, сильно сказывается недооценка предшествующей литературы, особенно в книге Д.И. Назаренко (844). К тому же идейное развитие поэта до его возвращения из ссылки в 1857 г. гораздо менее изучено, чем последние три года его жизни. Отчасти поэтому связи поэта с классовой борьбой и социальным сознанием народных масс остаются почти неисследованными. Это в значительной мере обуславливает ту "абсолютную статичность" в изображении идейного облика поэта, о которой говорил еще в 1960 г. один из наиболее компетентных советских шевченковедов А.И. Белецкий (535, 19). И в 1975 г., подводя итоги сделанному и намечая перспективы развития шевченковедения, ведущие его специалисты констатировали сохраняющуюся актуальность слов А.И. Белецкого (738, 214). Сохраняется и отмеченная А.И. Белецким тенденция "любой ценой" "подтянуть" Шевченко к нашей современности (535, 18).
Детство поэта и проблема его народности
Еще И.Я. Франко писал, что ключ к разгадке поэтического гения Кобзаря в его детских годах. Значимость этой мысли до сих пор недооценивается, в том числе и в научной биографии Шевченко (718). Здесь добротно обобщено все, что до начала 60-х годов было установлено о жизненном пути поэта. Однако описание его детства и "университетов" у пьяных дьячков, в холопской должности и в услужении "кулаку" Ширяеву и даже общение со средой молодых художников и крупных деятелей русской и украинской культуры конца 30-х - начала 40-х годов не могут объяснить появления "Гайдамаков" с их могучей стихией не только народного бунта, но и всей народной культуры. Научная биография сообщает важные факты рано сказавшейся одаренности поэта, сильного воздействия на него и родной природы, и украинского фольклора, и рано проявившейся "строптивости" мальчика. Но и эти факты сами по себе не дают разгадки важнейших тайн его творчества. Особенно, если не упускать из виду (как это произошло в упомянутой научной биографии) пагубного воздействия восьмилетней "школы" холопства и услужения.
Сам поэт уже в конце жизни вспомнил, как развращали его душу эти годы. "Нельзя сказать, чтобы я тяготился своим тогдашним положением: оно только теперь приводит меня в ужас, и кажется мне каким-то диким и бессвязным сном" (487, 257). По свидетельству самого поэта лишь сближение в Вильне с вольной девушкой Д. Гусаковской, которую он запомнил на всю жизнь, впервые породило у него мысль, что крепостные такие же люди, как и все остальные (489, 49). Поэт вспоминал об искажении своего вкуса "жизнью в школе, в помещичьей передней, на постоялых дворах и в городских квартирах". Поэтому он отверг свои первые стихотворные опыты как чуждые его "строгой украинской музе" (487, 259). С гордостью осознавая себя "мужицким поэтом", он объяснял свою музу "дыханием свободы" (волей, полученной в 1838 г.), которое возвратило его чувствам "чистоту первых лет детства, проведенных под убогой батьковской стрехой" (487, 259). Этот украинизм в русском тексте - своеобразно свидетельство глубины чувств, с которыми были написаны эти строки в скупых автобиографических заметках. Друг поэта И.М. Сошенко свидетельствовал, как живо тот помнил свое детство (489, 46). Об этом говорят и дошедшие до нас письма Шевченко к родным (488, 11). "Я нежно болен вспоминаньем детства", - писал другой замечательный крестьянский поэт. Это мог бы сказать о себе и Шевченко, тем более что детство у него сменилось страшными годами холопства.
Объясняя свой путь к социализму, А.И. Герцен писал, что детство с двумя-тремя годами юности "самая полная, самая изящная, самая наша часть жизни, да и чуть ли не самая важная; она незаметно определяет все будущее" (412, 66).
Думается, что решение задачи, поставленной еще И.Я. Франко, может быть обеспечено лишь с учетом особенностей образа жизни общины и семьи, породивших поэта. Для этого имеется немногочисленный, но достаточно красноречивый материал, освещающий базисные компоненты структуры личности поэта в детстве: социальное положение, деятельность, способности.
Все началось с того, что в большой крепостной семье (до 13 человек), родился необычайно одаренный и чуткостью, и воображением, и "изумительной памятью" (489, 51) ребенок. Когда он стал подрастать, старший брат Никита пытался приучать Тараса к хозяйству, но мальчик мог размечтаться и забыть о порученных его попечению волах (489, 21). Хорошо известен рассказ, как шестилетний Тарас пошел искать за горизонтом края света, где железные столбы подпирают небо (489, 36-37; 511, 9). Знаменательно, что отец, умирая, ничего из имущества мальчику не завещал: "Он не будет обычным человеком: из него получится либо что-то очень хорошее, либо великий лентяй" (489, 19).
Что касается социальной среды, в которой развивался мальчик, то, несмотря на уже отмеченную не изученность украинской общины и семьи, достаточно свидетельств о том, что первые десять лет, до смерти отца, Шевченко рос в крестьянской патриархальной семье, в системе образа жизни сельской общины. Сомнения в патриархальности семьи могут вызвать только два факта - отец "чумаковал" и был грамотен. Но чумацкий промысел (извоз) как на Украине, так и в России сам по себе не всегда разрушал патриархальность. В данном случае этого не произошло. Ничего не говорит о появлении у отца поэта интересов, выходивших за рамки вековых традиций. Что же касается грамотности его, то до начала XIX в. эго своеобразное следствие освободительной войны 1648-1654 гг. не было редкостью среди украинского крестьянства. А читал отец "Четьи-Минеи" и подобное "святое письмо". Любил пересказывать жития святых (489, 22). О патриархальности семьи Шевченко отчасти свидетельствует и ее многолюдность, и глубокое уважение и любовь поэта не только к отцу, но и к деду (483, 138-139; 488, 11). Во всем написанном поэтом о крестьянской семье речь идет именно о семье патриархальной, другой он, кажется, и не знал ("І дівчат вчить батько") (484, 104).
Вырванный на одиннадцатом году жизни из семьи после смерти матери, а затем и отца, Тарас еще четыре года бродил по окрестным селам, пытаясь устроиться у дьячков (обслуживавших "громады"), затем пасти "громадский" скот (487, 256; 511, 11-13). В таких обстоятельствах он не мог не узнать самые разные стороны жизни сельской общины. В дальнейшем в своем творчестве он часто вспоминал "громаду" как выражение общественного мнения и организацию "людей"; действующая масса крестьян обычно представлялась ему именно в виде "громады" (483, 8, 41, 73, 133, 254; 484, 11, 159, 320). Примечательно, что среди первых четырех картин изданной Шевченко серии "Живописная Украина" была и "Мирская сходка", как отражение с точки зрения поэта современного "народного быта" (488, 359).
Таким образом, вся деятельность необычайно восприимчивого Тараса на протяжении первых четырнадцати лет жизни обусловила многостороннее познание жизни патриархальной семьи и сельской общины, то есть культуры патриархального крестьянства. Установив это, можно понять не только происхождение народности поэта, но и что такое эта народность.
Поскольку в этом разгадка содержания поэзии Кобзаря на протяжении всей его жизни, стоит учесть, что с самого начала творчества и до последних дней Шевченко осознавал себя "сіромой" (голотой) и "мужицким поэтом" (488, 20, 23; 487, 314). "Я по плоті і духу син і брат нашого безталанного народу. Тай як же себе поєднать з собачою панською кров'ю", - возражал он на предложения жениться на "панночке" (488, 242). Известно, что судить о человеке по тому, что он сам о себе думает, рискованно. Но примечательно, что в данном случае такая самооценка Шевченко ничуть не расходится с тем, как его понимают исследователи.
В том, что Кобзарь представлял высшую степень народности поэзии едва ли не во всей истории мировой литературы, сходятся чуть ли не все его интерпретаторы, из самых противоположных политических лагерей. Расхождения начинаются в понимании тех или иных проявлений его народности. Но никто еще не объяснил, то такое сама эта народность. Замечу, что почти абсолютная неопределенность самого главного для понимания великого Кобзаря на руку нашим идейным противникам. Каждому известно, что сознание народных масс той эпохи было религиозным, что в сознании украинского крестьянства были сильны предрассудки национализма угнетенных. Такая "очевидность" избавляет фальсификаторов от необходимости обосновывать свои утверждения. Достаточно цитировать отдельные высказывания поэта, чтобы получался тем более право-образ "святого Тарасия" и врага "москалей", что цитируются могучие строки великого поэта. Очень важная мысль И.Я. Франко о том, что Шевченко никогда не подражал даже народному творчеству, и мнение Костомарова, подчеркнутое Луначарским, о том, что Шевченко шел впереди своего народа и говорил то, чего народ еще не говорил, но непременно должен был сказать (749, 10-103; 748, 125-127), повисают в воздухе, "не работают" из-за той же неопределенности понятий "народность народа" и "народность Шевченко".
Примечательно, что еще Н.А. Добролюбов, один из первых, оценивших всю значимость народности Шевченко, осознавал необходимость "уловить", определить ее (625, 324), с такой попыткой мы встречаемся и у Луначарского (798, 399). Естественно, что и в современном шевченковедении проблема народности общественной мысли Кобзаря не может не привлекать внимания исследователей. Однако ни в содержательной монографии Е.С. Шаблиовского "Народ и слово Шевченка" (1096), ни в написанной немного позднее книге Т. Комаринца "Шевченко і народна творчість" (740), ни в наиболее авторитетном коллективном труде известных шевченковедов "Шевченкознавство. Підсумки і проблеми" - в содержательных статьях Е.С. Шаблиовского (1097), коллектива авторов (737), Ю.О. Івакина (662) эта проблема даже не поставлена. И лишь в "Сборнике трудов двадцать первой и двадцать второй Шевченковских конференций" опубликована статья шевченковеда В.Е. Шубравского, в которой автор обращает внимание на то, что о народности Шевченко не написано ни одного основательного труда (1114, 35). При всей значимости этого выступления вопрос этот здесь скорее назван, чем поставлен.
То, что центральная для понимания содержания творчества Шевченко проблема его народности даже не поставлена в литературе, вовсе не случайность и не результат исследовательской близорукости. Дело в том, что для ее решения необходимо выйти далеко за рамки шевченковедения - в трудно обозримую стихию народной культуры, точнее, культуры патриархального крестьянства той эпохи. Изложенная выше характеристика этой культуры "подсказывает", что, рассматривая становления духовного облика Кобзаря, необходимо присмотреться, во-первых, к эволюции мировоззренческих основ его картины мира и, во-вторых, к эволюции правды его общественных взглядов.
Глава 3-1. Эволюция общественной мысли Т.Г. Шевченко
Как будет показано, к концу 30-х годов, получив волю и осознав себя живописцем и поэтом, Шевченко по своим общественным взглядам поднялся до народного вольнодумства. Однако это лишь первый этап его идейного развития. Ясно осознавая особенность своей музы и будучи человеком, необычайно одаренным, он шел своим путей, усваивая лишь те идейные влияния, которые представлялись ему важными для его дела, его творчества. На примере эволюции его общественных взглядов историк имеет исключительную возможность проследить, как, порожденное крестьянской правдой, народное вольнодумство под влиянием освободительного движения и передовой общественной мысли, передовой культуры, оригинально, не изменяя основам крестьянской правды, преобразовывалось в революционно-демократическую систему идей с достаточно ясно выраженными социалистическими тенденциями. Поистине уникальную ценность для историка этому материалу придает и специфика личности Шевченко. Всякий великий художник, поскольку он велик, правдив. Что же касается Шевченко, то его цельность проявлялась в абсолютной правдивости даже "когда не требовал поэта к священной жертве Аполлон".
К истории вопроса
Еще наиболее компетентные современники Шевченко усматривали главную особенность его творчества в абсолютной, если можно так выразиться, народности. Таково было мнение и Н.И. Костомарова (749, 102-103; 748, 125-127), и Н.А. Добролюбова (625, 324). Это подчеркивал и один из наиболее проницательных дореволюционных интерпретаторов творчества поэта И.Я. Франко (1065, 128). Такое понимание Кобзаря утвердилось и в зарубежном прогрессивном литературоведении (Г. Брандес) (548, 105). Именно на почве общего признания народности Кобзаря развивалась полемика об эволюции его творчества и его общественных взглядов. Еще во второй половине XIX в. достаточно ясно обозначились три направления дискуссии:
I) об отношении поэта к религии, 2) соотношение в его творчестве патриотизма и национализма, 3) о его социальной программе, и политических идеалах в частности. Несостоятельность клерикальных и националистических искажений достаточно убедительно показывал еще 11.П. Драгоманов. В плане диссертационной теин наиболее значимыми в дореволюционной литературе являются до сих пор недостаточно оцененные труды И.Я. Франко и Л.В. Луначарского.
Объясняя, как Шевченко из крепостного крестьянина стал гигантом общечеловеческой культуры, Франко подчеркивал решающее значение для становления поэта его детских лет (1064, 7, 52). На первом этапе творчества поэта (1838-1843 гг.) исследователь констатировал сочетание "казацко-патриотического направления", "староказацких идеалов" с глубоко присущим поэту гуманизмом (1064, 11-13, 92). Далекий от идеализации миропонимания поэта Франко отмечал его ограниченность даже в послании "І мертвим, і живим..." (конец 1845 г.) и в осуждении немецкой науки, и в идеале "в своїй хаті своя й правда, і сила, і воля". И мудрость, и правда в сущности своей интернациональны, - писал ученый, - поэтому и воля, и правда будут в своей хате, если они будут и во всех хатах (1064, 178-179, 182).
Вместе с тем, Франко доказывал, что узкий украинский казацко-патриотический национализм под воздействием прогрессивной русской и западноевропейской литературы и общественной мысли на основе присущего поэту гуманизма преобразовывался "сам в себе" в любовь ко всем угнетенным во имя братства всего человечества (1064, 11-13). Всякое подражание, даже фольклору, было абсолютно чуждо поэту (1065, 128). "Из рамок национализма душа поэта рвется на широкое поле борьбы духа человеческого за прогресс и свободу" (1064, 92).
На втором этапе творчества поэта (1843-1847 гг.) преобладает, по мнению Франко, уже социальная проблематика. Украинский национализм, избавившись от староказацкой окраски, становится истинным украинским патриотизмом, сориентированный на общечеловеческое братство (1064, 13, 92).
Характеризуя идейно-политическое содержание творчества Шевченко в период его расцвета, Франко писая, что "самые высокие идеи, наирадикальнейшие мысли его эпохи нераздельно сливались в поэзии Шевченко с народным содержанием" (1065, 128). Если учесть, что Франко видел в Кобзаре великого поэта, а не политического деятеля с определенной партийной программой, что сам Франко был революционным демократом и социалистом, высоко ценившим революционную и социалистическую мысль эпохи Шевченко (Чернышевского, Добролюбова, Герцена), то становится ясным, что для Франко Шевченко - великий народный поэт, пришедший в стан Герцена и Чернышевского.
Можно сказать, что дореволюционную историографию развития общественных взглядов Шевченко венчает вышедшая в 1912 г. во Львове работа А.В. Луначарского "Великий народный поэт (Тарас Шевченко)". Это не исследование, а опубликованная брошюрой статья. Однако, глубокая компетентность автора в истории мировой и, в том числе, народной культуры, хорошее знание как творчества Шевченко, так и шевченковедения того времени, марксистская позиция в понимании сущности идеологической борьбы вокруг Шевченко в эпоху империализма, редкое сочетание компетентности и одаренности в эстетике позволили Луначарскому высказать о Шевченко целый комплекс новых, глубоких и удивительно актуально звучащих и в наше время соображений.
Для Луначарского Шевченко - едва ли не самое яркое явление мировой культуры, являющееся уникальным совпадением народности с высочайшей поэтической одаренностью (798, 397-399, 407). Отсюда оценка поэта в свете проблемы соотношения народной культуры и социализма, не только утопического, но и научного, а можно сказать, и в свете проблемы народных истоков социализма.
Статья направлена против тех идеологов русской буржуазии эпохи империализма, которые видели в народе только "быдло", неспособное ни к какому творчеству, питающееся объедками со стола аристократической культуры (798, 391-392). Автор напоминал, что основы и духовной культуры человечества созданы народными массами. Именно трудящиеся еще на заре истории создали такие величайшие ценности как систему языков, мифологию, фольклор, которые были основой всего дальнейшего развития духовной жизни человечества. Отмечая, что эти величайшие ценности были созданы еще не закабаленными свободными крестьянами, коллективистами по форме своего хозяйства и демократами по образу своей жизни (798, 393), Луначарский показывал глубокую связь культуры трудящихся с социализмом. С возникновением классового общества народные массы были порабощены, а их творчество задавлено, и на протяжении многих веков убивалось эксплуататорами с их государственностью. Но и в классовом обществе замечательнейшие достижения человеческого духа были связаны с народной культурой. Теперь наступает новая эпоха истории человечества, эпоха социалистических революций - Шевченко замечателен именно тем, что он знаменует пробуждение творческих сил народных масс (798, 392).
В сущности, Луначарский возражал в этом Драгоманову, который выступил против революционно-народнической модернизации поэта, доказывая, что тот ничего общего с социализмом 70-80-х годов не имел, будучи вообще незнаком с социалистическими учениями (962, 62). Луначарский показывал близость, родственность творчества Шевченко даже научному социализму эпохи империализма - прежде всего последовательной революционностью, основанной на глубоком гуманизме, на гневной любви к людям, свойственной личности всякого настоящего социалиста (798, 410). Констатируя выраженный во многих произведениях поэта национализм, Луначарский объяснял, что национализмы бывают разными, что демократический и революционный национализм поэта не враждебен социализму, поскольку такой, как мы бы сказали, революционный крестьянский национализм угнетенной нации, был предтечей социалистического интернационализма. Ведь только социализм обеспечивает расцвет ранее угнетенных национальных культур (798, 404-405).
О том, что Шевченко был "предтечей и поборником окончательного освобождения человечества", то есть предтечей социалистического движения, свидетельствует, по мнению Луначарского, и содержание религиозности Кобзаря. В раннем христианстве доминировали мотивы "демократически-республиканские и коммунистические" (798, 410-411). Эти мотивы неоднократно воодушевляли и направляли борьбу "демократов-республиканцев и коммунистов прошлых веков". Научный социализм не нуждается в таких религиозных мотивах, но "мы не отрицаем социалистического элемента у евангелистов и пророков", не отказываемся от предшественников научного социализма из-за того, что им была неизвестна вся истина (798, 411). Такие мотивы раннего христианства с удивительной поэтичностью развивал и Шевченко. Луначарский обратил внимание на близость сюжета и содержания Горьковской "Матери" с "Марией" Шевченко (798, 410). Поэтому, нигде не называя Шевченко социалистом, Луначарский, в заключение, считает его поэтом народным, "глубоко революционным и духом своим социалистическим" (798, 412). Нелишне при этом заметить, что Луначарский не склонен был разбрасываться высоким званием социалиста. Умея ценить достижения мысли Герцена и Белинского, их он, однако, социалистами не считал (799).
Таким образом, можно констатировать, что дореволюционное шевченковедение в изучении общественной мысли поэта оставило ценное наследие. Однако значимость его была ограничена тем обстоятельством, что и самые глубокие соображения исследователей нередко не были проверены и обоснованы в систематических монографических исследованиях. А, кроме того, ограниченность не только Франко, но и Луначарского (например, в вопросе о соотношении религии и социализма) предопределяли необходимость пересмотра и творческого развития дореволюционного наследия в советском шевченковедении. Еще в 20-х годах была проделана определенная работа по изучению связей Шевченко с революционной и социалистической мыслью его времени (717, 11-12). Более значительные работы об идейном развитии Шевченко появляются с 50-х годов. Это книги И.П. Головахи (594), Я.Д. Дмитерко (622), Е.С. Шаблиовского (1096; 1097; 1098), К.П. Кирилюка, Е.С. Шаблиовского, В.Е. Шубравского (718), И.Д. Назаренко (844), М.И. Новикова (859), Ф.А. Ястребова (1128), Ф.Я. Приймы (930; 929; 928), А.И. Белецкого и А.И. Дейча (531), Ю.Д. Марголиса (807), И.А. Гуржия и М.Н. Лещенко (612), М.И. Марченко (813). Названные авторы имели возможность использовать все выявленное наследие поэта, опереться на результаты предшественников. Отсюда достоинства этой литературы. Однако нередко даже в работах, претендующих на всестороннее освещение идейности Шевченко, сильно сказывается недооценка предшествующей литературы, особенно в книге Д.И. Назаренко (844). К тому же идейное развитие поэта до его возвращения из ссылки в 1857 г. гораздо менее изучено, чем последние три года его жизни. Отчасти поэтому связи поэта с классовой борьбой и социальным сознанием народных масс остаются почти неисследованными. Это в значительной мере обуславливает ту "абсолютную статичность" в изображении идейного облика поэта, о которой говорил еще в 1960 г. один из наиболее компетентных советских шевченковедов А.И. Белецкий (535, 19). И в 1975 г., подводя итоги сделанному и намечая перспективы развития шевченковедения, ведущие его специалисты констатировали сохраняющуюся актуальность слов А.И. Белецкого (738, 214). Сохраняется и отмеченная А.И. Белецким тенденция "любой ценой" "подтянуть" Шевченко к нашей современности (535, 18).
Детство поэта и проблема его народности
Еще И.Я. Франко писал, что ключ к разгадке поэтического гения Кобзаря в его детских годах. Значимость этой мысли до сих пор недооценивается, в том числе и в научной биографии Шевченко (718). Здесь добротно обобщено все, что до начала 60-х годов было установлено о жизненном пути поэта. Однако описание его детства и "университетов" у пьяных дьячков, в холопской должности и в услужении "кулаку" Ширяеву и даже общение со средой молодых художников и крупных деятелей русской и украинской культуры конца 30-х - начала 40-х годов не могут объяснить появления "Гайдамаков" с их могучей стихией не только народного бунта, но и всей народной культуры. Научная биография сообщает важные факты рано сказавшейся одаренности поэта, сильного воздействия на него и родной природы, и украинского фольклора, и рано проявившейся "строптивости" мальчика. Но и эти факты сами по себе не дают разгадки важнейших тайн его творчества. Особенно, если не упускать из виду (как это произошло в упомянутой научной биографии) пагубного воздействия восьмилетней "школы" холопства и услужения.
Сам поэт уже в конце жизни вспомнил, как развращали его душу эти годы. "Нельзя сказать, чтобы я тяготился своим тогдашним положением: оно только теперь приводит меня в ужас, и кажется мне каким-то диким и бессвязным сном" (487, 257). По свидетельству самого поэта лишь сближение в Вильне с вольной девушкой Д. Гусаковской, которую он запомнил на всю жизнь, впервые породило у него мысль, что крепостные такие же люди, как и все остальные (489, 49). Поэт вспоминал об искажении своего вкуса "жизнью в школе, в помещичьей передней, на постоялых дворах и в городских квартирах". Поэтому он отверг свои первые стихотворные опыты как чуждые его "строгой украинской музе" (487, 259). С гордостью осознавая себя "мужицким поэтом", он объяснял свою музу "дыханием свободы" (волей, полученной в 1838 г.), которое возвратило его чувствам "чистоту первых лет детства, проведенных под убогой батьковской стрехой" (487, 259). Этот украинизм в русском тексте - своеобразно свидетельство глубины чувств, с которыми были написаны эти строки в скупых автобиографических заметках. Друг поэта И.М. Сошенко свидетельствовал, как живо тот помнил свое детство (489, 46). Об этом говорят и дошедшие до нас письма Шевченко к родным (488, 11). "Я нежно болен вспоминаньем детства", - писал другой замечательный крестьянский поэт. Это мог бы сказать о себе и Шевченко, тем более что детство у него сменилось страшными годами холопства.
Объясняя свой путь к социализму, А.И. Герцен писал, что детство с двумя-тремя годами юности "самая полная, самая изящная, самая наша часть жизни, да и чуть ли не самая важная; она незаметно определяет все будущее" (412, 66).
Думается, что решение задачи, поставленной еще И.Я. Франко, может быть обеспечено лишь с учетом особенностей образа жизни общины и семьи, породивших поэта. Для этого имеется немногочисленный, но достаточно красноречивый материал, освещающий базисные компоненты структуры личности поэта в детстве: социальное положение, деятельность, способности.
Все началось с того, что в большой крепостной семье (до 13 человек), родился необычайно одаренный и чуткостью, и воображением, и "изумительной памятью" (489, 51) ребенок. Когда он стал подрастать, старший брат Никита пытался приучать Тараса к хозяйству, но мальчик мог размечтаться и забыть о порученных его попечению волах (489, 21). Хорошо известен рассказ, как шестилетний Тарас пошел искать за горизонтом края света, где железные столбы подпирают небо (489, 36-37; 511, 9). Знаменательно, что отец, умирая, ничего из имущества мальчику не завещал: "Он не будет обычным человеком: из него получится либо что-то очень хорошее, либо великий лентяй" (489, 19).
Что касается социальной среды, в которой развивался мальчик, то, несмотря на уже отмеченную не изученность украинской общины и семьи, достаточно свидетельств о том, что первые десять лет, до смерти отца, Шевченко рос в крестьянской патриархальной семье, в системе образа жизни сельской общины. Сомнения в патриархальности семьи могут вызвать только два факта - отец "чумаковал" и был грамотен. Но чумацкий промысел (извоз) как на Украине, так и в России сам по себе не всегда разрушал патриархальность. В данном случае этого не произошло. Ничего не говорит о появлении у отца поэта интересов, выходивших за рамки вековых традиций. Что же касается грамотности его, то до начала XIX в. эго своеобразное следствие освободительной войны 1648-1654 гг. не было редкостью среди украинского крестьянства. А читал отец "Четьи-Минеи" и подобное "святое письмо". Любил пересказывать жития святых (489, 22). О патриархальности семьи Шевченко отчасти свидетельствует и ее многолюдность, и глубокое уважение и любовь поэта не только к отцу, но и к деду (483, 138-139; 488, 11). Во всем написанном поэтом о крестьянской семье речь идет именно о семье патриархальной, другой он, кажется, и не знал ("І дівчат вчить батько") (484, 104).
Вырванный на одиннадцатом году жизни из семьи после смерти матери, а затем и отца, Тарас еще четыре года бродил по окрестным селам, пытаясь устроиться у дьячков (обслуживавших "громады"), затем пасти "громадский" скот (487, 256; 511, 11-13). В таких обстоятельствах он не мог не узнать самые разные стороны жизни сельской общины. В дальнейшем в своем творчестве он часто вспоминал "громаду" как выражение общественного мнения и организацию "людей"; действующая масса крестьян обычно представлялась ему именно в виде "громады" (483, 8, 41, 73, 133, 254; 484, 11, 159, 320). Примечательно, что среди первых четырех картин изданной Шевченко серии "Живописная Украина" была и "Мирская сходка", как отражение с точки зрения поэта современного "народного быта" (488, 359).
Таким образом, вся деятельность необычайно восприимчивого Тараса на протяжении первых четырнадцати лет жизни обусловила многостороннее познание жизни патриархальной семьи и сельской общины, то есть культуры патриархального крестьянства. Установив это, можно понять не только происхождение народности поэта, но и что такое эта народность.
Поскольку в этом разгадка содержания поэзии Кобзаря на протяжении всей его жизни, стоит учесть, что с самого начала творчества и до последних дней Шевченко осознавал себя "сіромой" (голотой) и "мужицким поэтом" (488, 20, 23; 487, 314). "Я по плоті і духу син і брат нашого безталанного народу. Тай як же себе поєднать з собачою панською кров'ю", - возражал он на предложения жениться на "панночке" (488, 242). Известно, что судить о человеке по тому, что он сам о себе думает, рискованно. Но примечательно, что в данном случае такая самооценка Шевченко ничуть не расходится с тем, как его понимают исследователи.
В том, что Кобзарь представлял высшую степень народности поэзии едва ли не во всей истории мировой литературы, сходятся чуть ли не все его интерпретаторы, из самых противоположных политических лагерей. Расхождения начинаются в понимании тех или иных проявлений его народности. Но никто еще не объяснил, то такое сама эта народность. Замечу, что почти абсолютная неопределенность самого главного для понимания великого Кобзаря на руку нашим идейным противникам. Каждому известно, что сознание народных масс той эпохи было религиозным, что в сознании украинского крестьянства были сильны предрассудки национализма угнетенных. Такая "очевидность" избавляет фальсификаторов от необходимости обосновывать свои утверждения. Достаточно цитировать отдельные высказывания поэта, чтобы получался тем более право-образ "святого Тарасия" и врага "москалей", что цитируются могучие строки великого поэта. Очень важная мысль И.Я. Франко о том, что Шевченко никогда не подражал даже народному творчеству, и мнение Костомарова, подчеркнутое Луначарским, о том, что Шевченко шел впереди своего народа и говорил то, чего народ еще не говорил, но непременно должен был сказать (749, 10-103; 748, 125-127), повисают в воздухе, "не работают" из-за той же неопределенности понятий "народность народа" и "народность Шевченко".
Примечательно, что еще Н.А. Добролюбов, один из первых, оценивших всю значимость народности Шевченко, осознавал необходимость "уловить", определить ее (625, 324), с такой попыткой мы встречаемся и у Луначарского (798, 399). Естественно, что и в современном шевченковедении проблема народности общественной мысли Кобзаря не может не привлекать внимания исследователей. Однако ни в содержательной монографии Е.С. Шаблиовского "Народ и слово Шевченка" (1096), ни в написанной немного позднее книге Т. Комаринца "Шевченко і народна творчість" (740), ни в наиболее авторитетном коллективном труде известных шевченковедов "Шевченкознавство. Підсумки і проблеми" - в содержательных статьях Е.С. Шаблиовского (1097), коллектива авторов (737), Ю.О. Івакина (662) эта проблема даже не поставлена. И лишь в "Сборнике трудов двадцать первой и двадцать второй Шевченковских конференций" опубликована статья шевченковеда В.Е. Шубравского, в которой автор обращает внимание на то, что о народности Шевченко не написано ни одного основательного труда (1114, 35). При всей значимости этого выступления вопрос этот здесь скорее назван, чем поставлен.
То, что центральная для понимания содержания творчества Шевченко проблема его народности даже не поставлена в литературе, вовсе не случайность и не результат исследовательской близорукости. Дело в том, что для ее решения необходимо выйти далеко за рамки шевченковедения - в трудно обозримую стихию народной культуры, точнее, культуры патриархального крестьянства той эпохи. Изложенная выше характеристика этой культуры "подсказывает", что, рассматривая становления духовного облика Кобзаря, необходимо присмотреться, во-первых, к эволюции мировоззренческих основ его картины мира и, во-вторых, к эволюции правды его общественных взглядов.