НАРОДНЫЕ ИСТОКИ РЕВОЛЮЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО СОЦИАЛИЗМА В РОССИИ-16
(ОТ КРЕСТЬЯНСКОЙ ПРАВДЫ К ГУМАНИЗМУ А.И. ГЕРЦЕНА, Н.П. ОГАРЕВА, В.Г. БЕЛИНСКОГО)
Глава 5-2. Правда и личность патриархального крестьянина. Постановка вопроса.
Стоит напомнить, что еще Гегель писал о рациональной, мыслительной природе совести (402, 157). Вместе с тем, философ высказал догадку об общественном, общинном происхождении совести. Для него она "моральная гениальность, знающая, что внутренний голос ее непосредственного знания есть голос божественный... Это одинокое богослужение есть в то же время богослужение общины" (401, 351-352). Фейербах, отвергнув гегелевскую теологию, тоже рассматривал совесть как голос общины внутри каждого индивида и даже как "выражение социализма", то есть коллективизма, говоря нашим языком (472, 630). Оба выдающихся мыслителя, занимая прямо противоположные философские позиции, пожалуй, верно улавливали общественное происхождение совести.
Разгадывая происхождение и функции совести, философы оперировали и оперируют, главным образом, материалом человеческих взаимоотношений современного общества. Но вопрос о происхождении совести естественно решать на материале архаических социальных организмов.
Совесть - мыслительный процесс, но порождается она чувством, убеждением в единстве индивида с семьей, общиной, корпорацией, классом, всем обществом, всем человечеством. К. Маркс писал: "У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего - иная, чем у неимущего, у мыслящего - иная, чем у неспособного мыслить"(14, 140). Для Маркса совесть зависит как от воспитания (социального содержания, социального наполнения), так и от интеллектуального развития человека.
Совесть функционирует как самооценка с точки зрения справедливости, эта своеобразная интерправда у общинника была одного социального происхождения с общинной правдой-справедливостью, как совесть феодала одного корня с феодальной справедливостью. Совесть общинника неразрывно связана была с его верой в общинную правду, с убеждением в важности, могуществе и мудрости "мира", необходимости его основы - добрососедства. Важно учесть, что в архаике внутриобщинных взаимоотношений значение совести человека для семьи, соседей и всего "мира" было гораздо более наглядным, чем в цивилизованном обществе. В последнем в наиболее значительных для жизни экономических взаимоотношениях действия каждого индивида определяются его социальным, классовым или сословным статусом, служебным положением. Услугообменная экономика эгалитарных взаимоотношений внутри общины становилась оптимальной лишь при совестливости каждого индивида, без нее невозможно было настоящее добрососедство. Она была насущной необходимостью на каждом шагу взаимоотношений соседей - при соблюдении полевых и сенокосных границ, при пользовании охотничьими угодьями. Многочисленные договорные отношения, в том числе и денежные, в патриархальном селе велись без расписок, скреплялись лишь совестью, словом. Как свидетельствуют материалы волостных судов, это сохранялось даже в пореформенной деревне 60-70-х годов XIX в. (263, 456; 265, 325, 662). После смерти хозяина наследники под контролем "мира" и соседей делили наследство на совесть (704, 20). Все тяжбы в судах (от соседского до волостного) должны были вершиться по совести (263, 59, 212; 265, 413; 266, 2). Уже в пореформенные годы даже споры о земельных межах и судебные тяжбы в некоторых местностях при недостаточности вещественных доказательств решались "божбой", клятвой человека, в совесть которого судьи верили (264, 309; 266, 6, 15, 72, 93, 293). Естественно, что с точки зрения общинных традиций совесть человека, как и правда человеческих взаимоотношений, представлялись божественными. "Добрая совесть - глаз божий" (255, 305). Она присуща созданной богом душе, которая "всему мера", которая "всего дороже" (255, 304). Совесть для патриархального крестьянина, пожалуй, главное качество души, поэтому они отождествлялись. "Это дело у меня на душе (на совести)" (255, 305). "С совестью не разминуться. Душа не сосед, не объедешь" (255-306). Примечательна эта ассоциация о соседе, таящая намек на соседскую точку зрения в совести. "Мужик, пока живет "в миру", - писал И.Г. Прыжов, - "свято хранит совесть и душу" (332, 235). Другой, тоже весьма компетентный свидетель, И.Г. Оршанский уже в 70-х годах XIX в., писал о высоком уровне добросовестности сельского населения (879, 207).
На случай недостаточности, неразвитости внутреннего регулятора поведения личности, совести, практика общинной жизни породила и такой "общественный контроль", как стыд - чувство заботы о своей репутации среди соседей (от которых каждый зависел). "Работал" этот "контролер" тоже с санкции бога - "В ком есть бог, в том есть и стыд" (255, 305). О попирающих нормы общинных взаимоотношениях говорили: "Кто бога не боится, тот и людей не стыдится" (242, 306). "Ни стыда, ни сорому" (242, 307).
Жизнь патриархального крестьянства порождала потребности, которые осознавались как интересы. Этот компонент структуры личности своеобразно аккумулировал все ее качества - и социальное положение, и деятельности, и способности, и картину мира с ее мировоззрением, и самосознание, и совесть. Структура интересов крестьянской личности (хозяйственных, социально-экономических, политических, культурных) в их динамике - показатель модификаций и эволюции крестьянской личности в разных исторических условиях.
Обособленное дворохозяйство в составе сельской общины было основой жизни патриархального крестьянина, но это хозяйство было возможно лишь при наличии у крестьянина семьи c достаточным количеством работников. Поэтому можно сказать, что доминировали интересы хозяйственные и семейные (создания семьи, ее благополучного развития). Наиболее важными были хозяйственные потребности в "доброй" земле, дождях, погожих днях. Все это сильно зависело "от бога". Но полосы земли, доброй, средней и худой разверстывал "мир". Он обеспечивал нормальные условия созидания и жизни семьи. Если иметь в виду функционирование самого общинного микрокосма, то главные и хозяйственные, и семейно-бытовые потребности патриархального крестьянина заинтересовывали его, прежде всего, в примитивно-коллективистской правде общинных взаимоотношений. Поскольку только сильная своей справедливостью община могла обеспечить оптимальные условия жизни крестьянской семьи.
Вместе с тем, по мере втягивания села в товарно-денежные и капиталистические отношения появлялись крестьяне, чье хозяйственное благополучие все более зависело от рыночной конъюнктуры, а предметами интересов были у одних товар, у других заработок. Одни, "хозяйственные мужички", принимались есть "мир", другие с горечью констатировали "Нема в світі правди", "Всякий за себе дбає" (140,1). Индивидуализм в сфере экономических интересов распространялся еще в предреформенном селе.
Хозяйственные, экономические интересы крестьянской личности сказывались на интересах духовных и политических. Среди культурных, духовных потребностей наиболее важными были познавательные и празднично-эстетические. Необходимость познания жизни, учения подчеркивалась традицией. "Ученье лучше богатства" (257, 424), "Ученье свет, а неученье тьма" (257, 424; 262, 214), поэтому "Век живи, век учись" (250, 269; 255, 424). Познавательные интересы внутриобщинной личности удовлетворялись, в основном, непосредственным восприятием жизненной практики семьи и общины, главным образом, под руководством и научением родителей и старших в семье, своеобразными учебниками были пословицы, поговорки, загадки да и весь фольклор.
Качественно иными становились познавательные интересы крестьян, втягивавшихся в товарно-денежные отношения и товарное промышленное производство. В этом случае сфера духовных интересов все более выходила за рамки "мира", предметом самого живого внимания становилась и рыночная конъюнктура, и технология производства, и особенности жизни города и городского спроса. Возрастала потребность в грамоте и школьном обучении. Традиционная жизнь общины сама по себе не требовала его. П.С. Ефименко на материале Архангельской губернии, а А.С. Афанасьев-Чужбинский - юга Украины, свидетельствуют, что и в предреформенные годы, и даже в первые десятилетия после реформы были районы, как правило, удаленные от города, в которых крестьяне не испытывали тяготения к грамоте (293, 162; 280, 18). В этом отношении довольно богатый материал содержат "Труды комиссии по преобразованию волостных судов". Здесь имеются характеристики занятий населения каждой волости, сведения о грамотности, наличии школ и отношении населения к ним. В общем, картина была противоречивой, но И.Г. Прыжов обоснованно констатировал распространенность стремления крестьян учить своих детей (332, 235). У Белинского были основания писать в конце 1847г. о том, что, если еще лет пятьдесят тому назад даже в городах матери выли, как по мертвым, провожая детей в школу, то теперь "всякий крестьянин радехонек возможности выучить своего сына грамоте" (391, 371). Поучительна в этом отношении и настоятельная борьба крестьянства Восточной Галичины в связи с революцией 1848г. в защиту своих сельских школ от посягательств помещиков (157, 23-24, 229). Стремление к просвещению при всей чужеродности школы традиционному "миру" в предреформенные десятилетия захватывало, кажется, и патриархальные слои крестьянства.
Особое и весьма значительное место среди духовных потребностей патриархального крестьянства занимали потребности праздничные и эстетические. Они традиционно удовлетворялись в рамках "мира". Сближение с городом губительно действовало на традиционную праздничную культуру крестьянства, на его фольклор. Церковные праздники сами по себе не соответствовали новым потребностям, а капитализм в замену всех праздников и всей народной эстетике предлагал хорошо знакомый кабак. По свидетельству многочисленных источников, "избалованные деньгами на рынке и в городе способствовали пагубному распространению пьянства (277, 48; 275, 124; 291, 57; 136, 7). С этой бедой было нелегко бороться, но "мир упорно противостоял такому растлению. Патриархальное крестьянство ответило на него мощным "трезвенным" движением. И.Г. Прыжов писал об этом времени, что в кабаках пьянствует городская чернь, "народ же сильно воздерживается" (332, 236).
Все интересы патриархального крестьянства вырастали из жизни семьи и "мира", но удовлетворение их, очевидно, зависело едва ли не главным образом от чужеродной общины системы феодализма. В этой господствовавшей над "миром" и крестьянином системе последний сколько-нибудь понимал только роль царя как хозяина всего царства (гаранта правды - законности и справедливости) и организатора защиты страны от иноземных завоевателей.
По мере развития общества власть господ становилась все более очевидно паразитической, поэтому из всех порожденных семьей и общиной интересов вырастал все более сильный отрицательный интерес - свергнуть власть господ, добиться воли и всей своей земли. Сильнейшая заинтересованность в этом объединяла и типичное патриархальное крестьянство, и раскрестьянившиеся слои зарождавшейся сельской буржуазии, и сельских предпролетариев.
Свои потребности, осознанные как интересы, человек реализует деятельностью, прежде всего, трудом (поскольку речь идет о крестьянине). Но при этом приходится преодолевать трудности природного и социального характера. Поэтому так важен такой компонент структуры личности как воля. Направляемая и сосредоточенная разумом воля создает как откровения гения, так и чудеса акробатики. В определенном смысле процесс формирования личности может быть представлен как развитие воли", - пишет А.Н. Леонтьев. "Авторы, которые считают волю важнейшей чертой личности, с эмпирической точки зрения правы. Воля, однако, не является ни началом, ни даже "стержнем личности", это лишь одно из ее выражений" (788, 209). Своеобразное подтверждение тому - история крестьянской личности. Примечательно, что в традиционном крестьянском сознании изучаемого времени воля, как необходимое человеку качество его характера, в смысле "волевой человек", "железный характер", скорее, осуждается, чем одобряется. Убеждение "Всякому своя водя" (250, 240) бытовало, следовательно, были жизненные ситуации где всякий мог проявлять свою волю, но доминировавшие интересы "мира" требовали, чтобы крестьянин руководствовался общепринятыми традициями, а не своей волей. "Божа воля, а не своя сваволя" (241, 367). Характерно, что понятие "воля" подразумевало, главным образом, не свойства, присущие личности, а, скорее, отсутствие препятствий ее волеизъявлению, оно отождествлялось с понятием "свобода". Так в старой пословице "В поле две воли" (здесь "поле" - судебный поединок) "воля" - это волеизъявление. Но такая свобода волеизъявления неуместна была в "мирской" жизни. "Мирской" порядок в определенном смысле отрицал свободу, как свободу волеизъявления. "I вовк на волі, тай виє доволі (262, 29), "Более воли, хуже доля" (Ш, 3), "3 великої волі жди гіркої недолі" (113, 3).
Говоря нашим современным языком, крестьянину на каждом шагу приходилось проявлять железную волю и при ведении хозяйства в труднейших географических и климатических условиях, и в борьбе с эксплуататорами, и в борьбе с завоевателями. Но вся эта его деятельность направлялась не столько личными решениями, сколько традицией, могучим общественным мнением "мира", обязательным для всех. Раздумья и колебания между чувством и долгом здесь были неуместны. С колеблющимися сочленами "мир" не выстоял бы в жесточайших жизненных испытаниях. Традиция и религия давали ответы на все вопросы, деятельность каждого была предопределена задолго до рождения и направлялась могучим общественным мнением "мира". Ф. Энгельс писал о косности, отсутствии исторической инициативы в самой классовой борьбе крепостных, отмечая в то же время их мужество (30, 51) (ярчайшее выражение волевого характера человека. - П.М.). В.И. Ленин говорил о темноте, политической спячке крестьянства эпохи феодализма (60, 357; 73, 40; 82, 397-398; 85, 297). В психологии крестьянина эта темнота, спячка выражались главным образом в том, что он вовсе не осознавал себя борцом за что-то новое. В столкновении с феодализмом он видел защиту традиционных порядков от новшеств бар, действовал всегда с "миром", только бегать мог в одиночку. Отсутствие необходимости в принятии собственных новых решений обусловливало ту цельность крестьянской личности, которая выражалась в единстве мысли, слова и дела.
Б.Ф. Поршнев писал, что в истории общества "воля формируется первоначально как негативный акт - акт непослушания, неповиновения, отрицания". "Лишь в своем более высоком развитии она выступает как стремление к поставленной позитивной цели, т.е. к цели, сознательно избранной из множества потенциально возможных, наконец, к цели, самостоятельно сконструированной мышлением самого индивида"(922, 185). С развитием товарно-денежных отношений, с разложением "мира" как оплота традиций индивидуально-волевые качества становились все более необходимыми для борьбы на свой страх и риск за нечто новое, непривычное, для преодоления традиционных порядков. На "мирских" сходах стариков, носителей традиций, стали удерживать словами: "В ваше время так было, а теперь не то". Свою волю стали навязывать "миру" мироеды, горланы (293, 189-203). И на другом полюсе - разоренные, обездоленные были вынуждены все чаще проявлять свою волю, жить по-новому.
Так, начав характеристику крестьянской личности с деятельности, мы снова вышли к ней. Личность - и продукт истории, и ее творец.
Предложенная структура социального типа личности патриархального крестьянина состоит из достаточного, по моему мнению, минимума ее характеристик-компонентов: социального положения. деятельности, способностей, картины мира (круга знаний совокупно с мировоззрением), самосознания, совести, интересов, воли. Ни одного из этих компонентов исключить нельзя, модель не будет действующей, в то же время перечисленных характеристик достаточно для понимания развития и функционирования личности в обществе. Такая структура является открытой в природу и общество динамической системой с прямыми и обратными связями всех своих компонентов. Все перечисленные компоненты живут, изменяются. Социальное положение личности меняется как с изменением ее имущественных, политических, духовных характеристик, так и с эволюцией самого общества. Каждый компонент этой системы может влиять на все остальные. Вместе с тем, предложенный порядок компонентов выражает логику их субординации.
Эволюция социального типа личности и специфика примитивного гуманизма патриархального крестьянина
Стоит обратить внимание на естественную стихийную логику эволюции социального типа личности патриархального крестьянина. Эволюция базиса общества детерминировала эволюцию базиса личности (социальное положение, деятельности и даже способности), а эволюция базиса личности детерминировала изменения ее надстроечной части (картины мира, самосознания, совести, интересов, воли).
С разложением крепостничества и развитием капитализма менялось социальное положение крестьянина, это изменяло структуру и характер его деятельности, пробуждая новые способности. Все это обусловливало значительное расширение круга знаний и преобразование мировоззрения, что не могло не сказаться на самосознании крестьянина. Эволюция этих компонентов структуры личности, особенно экономического положения и хозяйственной деятельности крестьянина, соответственно осмысленных мировоззрением, естественно детерминировали соответствующие изменения интересов, главным образом, экономических. И не менее естественно и логично, добиваясь всем классом все большей воли-свободы, крестьянин одновременно проявлял все больше воли-характера, самостоятельности в нарушении традиционных порядков жизни. Дуалистическая природа патриархального крестьянина - собственника и труженика - естественно приводила к "раскрестьяниванию" его на два полярно противоположных социальных типа: сельского буржуа и сельского предпролетария. Никакое саморазвитие в таком массовом производстве личностей почти незаметно. И патриархальное крестьянство в процессе своего производительного, творческого труда творило и свои личности, но это производство-творчество было массовым.
"Раскрестьянивание" пореформенного села фундаментально исследовано еще в "Развитии капитализма в России" В.И. Ленина, оно было предметом изучения во многих работах советских историков. Изложенный материал об эволюции крестьянской личности позволяет рассмотреть этот процесс изнутри, на его "атомарном уровне". Соответствие полученной картины эволюции личности патриархального крестьянина хорошо известному уже процессу "раскрестьянивания" сельских масс - свидетельство верности предложенных здесь основных характеристик, компонентов структуры личности, необходимых для понимания ее истории, для решения задач настоящего исследования.
Все изложенное о развитии личности патриархального крестьянина позволяет разобраться в специфике его человечности, его примитивного гуманизма. Личность есть там, где человек вносит что-то свое в материальную или духовную жизнь общества. В общине все знали хорошего хозяина, работника, у которого золотые руки, доброго, душевного человека или лодыря, брехуна, на которого нельзя положиться. И парень, еще не полноценный мужик и хозяин, мог отличаться и работой, и удалью. И крестьянка при всей ее приниженности могла быть личностью, вносившей свое в жизнь семьи и "мира", как хорошая хозяйка, добрая мать, воспитавшая своей заботой и добротой хороших детей. И красна-девица, певунья или плясунья, вносила в жизнь семьи или общины очень важные, очеловечивавшие элементы эстетики, освещавшие многотрудную жизнь идеалами полноценной народной человечности. А разве богатство норм этики человеческих взаимоотношений, выраженных в народных пословицах и поговорках, норм, к которым даже современное общество почти ничего не прибавило, не говорит о развитости внутриобщинной личности патриархального крестьянина? Сознание своего единства с семьей и общиной - свидетельство не отсутствия и даже не неразвитости личности, а примитивно-коллективистского типа ее, свидетельство ее гармонии с общинным социальным суборганизмом. Ведь "только в коллективе индивид получает средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков" (9, 75). Глубокое уважение к труду, трудовой собственности, к трудящемуся человеку, его правдивости, доброте, мужеству, к общине, убежденный патриотизм как забота о судьбах всего "отечества" - все это составляет содержание крестьянского гуманизма, гуманизма настоящего, но ограниченного узкими рамками "локального микрокосма" и искаженного безликостью крестьянина в системе феодального общества, приниженностью женщины в семье и общественной жизни. Этот примитивный гуманизм был выражением того первобытного инстинктивного демократизма крестьянства, о котором писал В.И. Ленин (60, 357).
Пагубное воздействие самодержавно-крепостнического гнета обусловливало отсталость хозяйства, упадок, а то и полное разрушение общины барином, апатию, пьянство, мелкое воровство (336, 118-123; 275, 124). Сугубо бедственным становилось положение масс таких районов, когда они становились еще и объектами "кровопивства" предреформенного мироеда или "чумазого". Рушилась крестьянская правда, торжествовала бессовестность, индивидуализм становился "основой экономических отношений... между крестьянами вообще"(43, 263). В крови и грязи рождалась новая, еще более противоречивая личность товаровладельца, представленная двумя новыми социальными типами: разоренного крестьянина, продававшего свою рабочую силу, и сельского буржуа. Эти новые социальные типы знаменовали новую эпоху, новые классы и зарождение нового гуманизма.
Глава 5-2. Правда и личность патриархального крестьянина. Постановка вопроса.
Стоит напомнить, что еще Гегель писал о рациональной, мыслительной природе совести (402, 157). Вместе с тем, философ высказал догадку об общественном, общинном происхождении совести. Для него она "моральная гениальность, знающая, что внутренний голос ее непосредственного знания есть голос божественный... Это одинокое богослужение есть в то же время богослужение общины" (401, 351-352). Фейербах, отвергнув гегелевскую теологию, тоже рассматривал совесть как голос общины внутри каждого индивида и даже как "выражение социализма", то есть коллективизма, говоря нашим языком (472, 630). Оба выдающихся мыслителя, занимая прямо противоположные философские позиции, пожалуй, верно улавливали общественное происхождение совести.
Разгадывая происхождение и функции совести, философы оперировали и оперируют, главным образом, материалом человеческих взаимоотношений современного общества. Но вопрос о происхождении совести естественно решать на материале архаических социальных организмов.
Совесть - мыслительный процесс, но порождается она чувством, убеждением в единстве индивида с семьей, общиной, корпорацией, классом, всем обществом, всем человечеством. К. Маркс писал: "У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего - иная, чем у неимущего, у мыслящего - иная, чем у неспособного мыслить"(14, 140). Для Маркса совесть зависит как от воспитания (социального содержания, социального наполнения), так и от интеллектуального развития человека.
Совесть функционирует как самооценка с точки зрения справедливости, эта своеобразная интерправда у общинника была одного социального происхождения с общинной правдой-справедливостью, как совесть феодала одного корня с феодальной справедливостью. Совесть общинника неразрывно связана была с его верой в общинную правду, с убеждением в важности, могуществе и мудрости "мира", необходимости его основы - добрососедства. Важно учесть, что в архаике внутриобщинных взаимоотношений значение совести человека для семьи, соседей и всего "мира" было гораздо более наглядным, чем в цивилизованном обществе. В последнем в наиболее значительных для жизни экономических взаимоотношениях действия каждого индивида определяются его социальным, классовым или сословным статусом, служебным положением. Услугообменная экономика эгалитарных взаимоотношений внутри общины становилась оптимальной лишь при совестливости каждого индивида, без нее невозможно было настоящее добрососедство. Она была насущной необходимостью на каждом шагу взаимоотношений соседей - при соблюдении полевых и сенокосных границ, при пользовании охотничьими угодьями. Многочисленные договорные отношения, в том числе и денежные, в патриархальном селе велись без расписок, скреплялись лишь совестью, словом. Как свидетельствуют материалы волостных судов, это сохранялось даже в пореформенной деревне 60-70-х годов XIX в. (263, 456; 265, 325, 662). После смерти хозяина наследники под контролем "мира" и соседей делили наследство на совесть (704, 20). Все тяжбы в судах (от соседского до волостного) должны были вершиться по совести (263, 59, 212; 265, 413; 266, 2). Уже в пореформенные годы даже споры о земельных межах и судебные тяжбы в некоторых местностях при недостаточности вещественных доказательств решались "божбой", клятвой человека, в совесть которого судьи верили (264, 309; 266, 6, 15, 72, 93, 293). Естественно, что с точки зрения общинных традиций совесть человека, как и правда человеческих взаимоотношений, представлялись божественными. "Добрая совесть - глаз божий" (255, 305). Она присуща созданной богом душе, которая "всему мера", которая "всего дороже" (255, 304). Совесть для патриархального крестьянина, пожалуй, главное качество души, поэтому они отождествлялись. "Это дело у меня на душе (на совести)" (255, 305). "С совестью не разминуться. Душа не сосед, не объедешь" (255-306). Примечательна эта ассоциация о соседе, таящая намек на соседскую точку зрения в совести. "Мужик, пока живет "в миру", - писал И.Г. Прыжов, - "свято хранит совесть и душу" (332, 235). Другой, тоже весьма компетентный свидетель, И.Г. Оршанский уже в 70-х годах XIX в., писал о высоком уровне добросовестности сельского населения (879, 207).
На случай недостаточности, неразвитости внутреннего регулятора поведения личности, совести, практика общинной жизни породила и такой "общественный контроль", как стыд - чувство заботы о своей репутации среди соседей (от которых каждый зависел). "Работал" этот "контролер" тоже с санкции бога - "В ком есть бог, в том есть и стыд" (255, 305). О попирающих нормы общинных взаимоотношениях говорили: "Кто бога не боится, тот и людей не стыдится" (242, 306). "Ни стыда, ни сорому" (242, 307).
Жизнь патриархального крестьянства порождала потребности, которые осознавались как интересы. Этот компонент структуры личности своеобразно аккумулировал все ее качества - и социальное положение, и деятельности, и способности, и картину мира с ее мировоззрением, и самосознание, и совесть. Структура интересов крестьянской личности (хозяйственных, социально-экономических, политических, культурных) в их динамике - показатель модификаций и эволюции крестьянской личности в разных исторических условиях.
Обособленное дворохозяйство в составе сельской общины было основой жизни патриархального крестьянина, но это хозяйство было возможно лишь при наличии у крестьянина семьи c достаточным количеством работников. Поэтому можно сказать, что доминировали интересы хозяйственные и семейные (создания семьи, ее благополучного развития). Наиболее важными были хозяйственные потребности в "доброй" земле, дождях, погожих днях. Все это сильно зависело "от бога". Но полосы земли, доброй, средней и худой разверстывал "мир". Он обеспечивал нормальные условия созидания и жизни семьи. Если иметь в виду функционирование самого общинного микрокосма, то главные и хозяйственные, и семейно-бытовые потребности патриархального крестьянина заинтересовывали его, прежде всего, в примитивно-коллективистской правде общинных взаимоотношений. Поскольку только сильная своей справедливостью община могла обеспечить оптимальные условия жизни крестьянской семьи.
Вместе с тем, по мере втягивания села в товарно-денежные и капиталистические отношения появлялись крестьяне, чье хозяйственное благополучие все более зависело от рыночной конъюнктуры, а предметами интересов были у одних товар, у других заработок. Одни, "хозяйственные мужички", принимались есть "мир", другие с горечью констатировали "Нема в світі правди", "Всякий за себе дбає" (140,1). Индивидуализм в сфере экономических интересов распространялся еще в предреформенном селе.
Хозяйственные, экономические интересы крестьянской личности сказывались на интересах духовных и политических. Среди культурных, духовных потребностей наиболее важными были познавательные и празднично-эстетические. Необходимость познания жизни, учения подчеркивалась традицией. "Ученье лучше богатства" (257, 424), "Ученье свет, а неученье тьма" (257, 424; 262, 214), поэтому "Век живи, век учись" (250, 269; 255, 424). Познавательные интересы внутриобщинной личности удовлетворялись, в основном, непосредственным восприятием жизненной практики семьи и общины, главным образом, под руководством и научением родителей и старших в семье, своеобразными учебниками были пословицы, поговорки, загадки да и весь фольклор.
Качественно иными становились познавательные интересы крестьян, втягивавшихся в товарно-денежные отношения и товарное промышленное производство. В этом случае сфера духовных интересов все более выходила за рамки "мира", предметом самого живого внимания становилась и рыночная конъюнктура, и технология производства, и особенности жизни города и городского спроса. Возрастала потребность в грамоте и школьном обучении. Традиционная жизнь общины сама по себе не требовала его. П.С. Ефименко на материале Архангельской губернии, а А.С. Афанасьев-Чужбинский - юга Украины, свидетельствуют, что и в предреформенные годы, и даже в первые десятилетия после реформы были районы, как правило, удаленные от города, в которых крестьяне не испытывали тяготения к грамоте (293, 162; 280, 18). В этом отношении довольно богатый материал содержат "Труды комиссии по преобразованию волостных судов". Здесь имеются характеристики занятий населения каждой волости, сведения о грамотности, наличии школ и отношении населения к ним. В общем, картина была противоречивой, но И.Г. Прыжов обоснованно констатировал распространенность стремления крестьян учить своих детей (332, 235). У Белинского были основания писать в конце 1847г. о том, что, если еще лет пятьдесят тому назад даже в городах матери выли, как по мертвым, провожая детей в школу, то теперь "всякий крестьянин радехонек возможности выучить своего сына грамоте" (391, 371). Поучительна в этом отношении и настоятельная борьба крестьянства Восточной Галичины в связи с революцией 1848г. в защиту своих сельских школ от посягательств помещиков (157, 23-24, 229). Стремление к просвещению при всей чужеродности школы традиционному "миру" в предреформенные десятилетия захватывало, кажется, и патриархальные слои крестьянства.
Особое и весьма значительное место среди духовных потребностей патриархального крестьянства занимали потребности праздничные и эстетические. Они традиционно удовлетворялись в рамках "мира". Сближение с городом губительно действовало на традиционную праздничную культуру крестьянства, на его фольклор. Церковные праздники сами по себе не соответствовали новым потребностям, а капитализм в замену всех праздников и всей народной эстетике предлагал хорошо знакомый кабак. По свидетельству многочисленных источников, "избалованные деньгами на рынке и в городе способствовали пагубному распространению пьянства (277, 48; 275, 124; 291, 57; 136, 7). С этой бедой было нелегко бороться, но "мир упорно противостоял такому растлению. Патриархальное крестьянство ответило на него мощным "трезвенным" движением. И.Г. Прыжов писал об этом времени, что в кабаках пьянствует городская чернь, "народ же сильно воздерживается" (332, 236).
Все интересы патриархального крестьянства вырастали из жизни семьи и "мира", но удовлетворение их, очевидно, зависело едва ли не главным образом от чужеродной общины системы феодализма. В этой господствовавшей над "миром" и крестьянином системе последний сколько-нибудь понимал только роль царя как хозяина всего царства (гаранта правды - законности и справедливости) и организатора защиты страны от иноземных завоевателей.
По мере развития общества власть господ становилась все более очевидно паразитической, поэтому из всех порожденных семьей и общиной интересов вырастал все более сильный отрицательный интерес - свергнуть власть господ, добиться воли и всей своей земли. Сильнейшая заинтересованность в этом объединяла и типичное патриархальное крестьянство, и раскрестьянившиеся слои зарождавшейся сельской буржуазии, и сельских предпролетариев.
Свои потребности, осознанные как интересы, человек реализует деятельностью, прежде всего, трудом (поскольку речь идет о крестьянине). Но при этом приходится преодолевать трудности природного и социального характера. Поэтому так важен такой компонент структуры личности как воля. Направляемая и сосредоточенная разумом воля создает как откровения гения, так и чудеса акробатики. В определенном смысле процесс формирования личности может быть представлен как развитие воли", - пишет А.Н. Леонтьев. "Авторы, которые считают волю важнейшей чертой личности, с эмпирической точки зрения правы. Воля, однако, не является ни началом, ни даже "стержнем личности", это лишь одно из ее выражений" (788, 209). Своеобразное подтверждение тому - история крестьянской личности. Примечательно, что в традиционном крестьянском сознании изучаемого времени воля, как необходимое человеку качество его характера, в смысле "волевой человек", "железный характер", скорее, осуждается, чем одобряется. Убеждение "Всякому своя водя" (250, 240) бытовало, следовательно, были жизненные ситуации где всякий мог проявлять свою волю, но доминировавшие интересы "мира" требовали, чтобы крестьянин руководствовался общепринятыми традициями, а не своей волей. "Божа воля, а не своя сваволя" (241, 367). Характерно, что понятие "воля" подразумевало, главным образом, не свойства, присущие личности, а, скорее, отсутствие препятствий ее волеизъявлению, оно отождествлялось с понятием "свобода". Так в старой пословице "В поле две воли" (здесь "поле" - судебный поединок) "воля" - это волеизъявление. Но такая свобода волеизъявления неуместна была в "мирской" жизни. "Мирской" порядок в определенном смысле отрицал свободу, как свободу волеизъявления. "I вовк на волі, тай виє доволі (262, 29), "Более воли, хуже доля" (Ш, 3), "3 великої волі жди гіркої недолі" (113, 3).
Говоря нашим современным языком, крестьянину на каждом шагу приходилось проявлять железную волю и при ведении хозяйства в труднейших географических и климатических условиях, и в борьбе с эксплуататорами, и в борьбе с завоевателями. Но вся эта его деятельность направлялась не столько личными решениями, сколько традицией, могучим общественным мнением "мира", обязательным для всех. Раздумья и колебания между чувством и долгом здесь были неуместны. С колеблющимися сочленами "мир" не выстоял бы в жесточайших жизненных испытаниях. Традиция и религия давали ответы на все вопросы, деятельность каждого была предопределена задолго до рождения и направлялась могучим общественным мнением "мира". Ф. Энгельс писал о косности, отсутствии исторической инициативы в самой классовой борьбе крепостных, отмечая в то же время их мужество (30, 51) (ярчайшее выражение волевого характера человека. - П.М.). В.И. Ленин говорил о темноте, политической спячке крестьянства эпохи феодализма (60, 357; 73, 40; 82, 397-398; 85, 297). В психологии крестьянина эта темнота, спячка выражались главным образом в том, что он вовсе не осознавал себя борцом за что-то новое. В столкновении с феодализмом он видел защиту традиционных порядков от новшеств бар, действовал всегда с "миром", только бегать мог в одиночку. Отсутствие необходимости в принятии собственных новых решений обусловливало ту цельность крестьянской личности, которая выражалась в единстве мысли, слова и дела.
Б.Ф. Поршнев писал, что в истории общества "воля формируется первоначально как негативный акт - акт непослушания, неповиновения, отрицания". "Лишь в своем более высоком развитии она выступает как стремление к поставленной позитивной цели, т.е. к цели, сознательно избранной из множества потенциально возможных, наконец, к цели, самостоятельно сконструированной мышлением самого индивида"(922, 185). С развитием товарно-денежных отношений, с разложением "мира" как оплота традиций индивидуально-волевые качества становились все более необходимыми для борьбы на свой страх и риск за нечто новое, непривычное, для преодоления традиционных порядков. На "мирских" сходах стариков, носителей традиций, стали удерживать словами: "В ваше время так было, а теперь не то". Свою волю стали навязывать "миру" мироеды, горланы (293, 189-203). И на другом полюсе - разоренные, обездоленные были вынуждены все чаще проявлять свою волю, жить по-новому.
Так, начав характеристику крестьянской личности с деятельности, мы снова вышли к ней. Личность - и продукт истории, и ее творец.
Предложенная структура социального типа личности патриархального крестьянина состоит из достаточного, по моему мнению, минимума ее характеристик-компонентов: социального положения. деятельности, способностей, картины мира (круга знаний совокупно с мировоззрением), самосознания, совести, интересов, воли. Ни одного из этих компонентов исключить нельзя, модель не будет действующей, в то же время перечисленных характеристик достаточно для понимания развития и функционирования личности в обществе. Такая структура является открытой в природу и общество динамической системой с прямыми и обратными связями всех своих компонентов. Все перечисленные компоненты живут, изменяются. Социальное положение личности меняется как с изменением ее имущественных, политических, духовных характеристик, так и с эволюцией самого общества. Каждый компонент этой системы может влиять на все остальные. Вместе с тем, предложенный порядок компонентов выражает логику их субординации.
Эволюция социального типа личности и специфика примитивного гуманизма патриархального крестьянина
Стоит обратить внимание на естественную стихийную логику эволюции социального типа личности патриархального крестьянина. Эволюция базиса общества детерминировала эволюцию базиса личности (социальное положение, деятельности и даже способности), а эволюция базиса личности детерминировала изменения ее надстроечной части (картины мира, самосознания, совести, интересов, воли).
С разложением крепостничества и развитием капитализма менялось социальное положение крестьянина, это изменяло структуру и характер его деятельности, пробуждая новые способности. Все это обусловливало значительное расширение круга знаний и преобразование мировоззрения, что не могло не сказаться на самосознании крестьянина. Эволюция этих компонентов структуры личности, особенно экономического положения и хозяйственной деятельности крестьянина, соответственно осмысленных мировоззрением, естественно детерминировали соответствующие изменения интересов, главным образом, экономических. И не менее естественно и логично, добиваясь всем классом все большей воли-свободы, крестьянин одновременно проявлял все больше воли-характера, самостоятельности в нарушении традиционных порядков жизни. Дуалистическая природа патриархального крестьянина - собственника и труженика - естественно приводила к "раскрестьяниванию" его на два полярно противоположных социальных типа: сельского буржуа и сельского предпролетария. Никакое саморазвитие в таком массовом производстве личностей почти незаметно. И патриархальное крестьянство в процессе своего производительного, творческого труда творило и свои личности, но это производство-творчество было массовым.
"Раскрестьянивание" пореформенного села фундаментально исследовано еще в "Развитии капитализма в России" В.И. Ленина, оно было предметом изучения во многих работах советских историков. Изложенный материал об эволюции крестьянской личности позволяет рассмотреть этот процесс изнутри, на его "атомарном уровне". Соответствие полученной картины эволюции личности патриархального крестьянина хорошо известному уже процессу "раскрестьянивания" сельских масс - свидетельство верности предложенных здесь основных характеристик, компонентов структуры личности, необходимых для понимания ее истории, для решения задач настоящего исследования.
Все изложенное о развитии личности патриархального крестьянина позволяет разобраться в специфике его человечности, его примитивного гуманизма. Личность есть там, где человек вносит что-то свое в материальную или духовную жизнь общества. В общине все знали хорошего хозяина, работника, у которого золотые руки, доброго, душевного человека или лодыря, брехуна, на которого нельзя положиться. И парень, еще не полноценный мужик и хозяин, мог отличаться и работой, и удалью. И крестьянка при всей ее приниженности могла быть личностью, вносившей свое в жизнь семьи и "мира", как хорошая хозяйка, добрая мать, воспитавшая своей заботой и добротой хороших детей. И красна-девица, певунья или плясунья, вносила в жизнь семьи или общины очень важные, очеловечивавшие элементы эстетики, освещавшие многотрудную жизнь идеалами полноценной народной человечности. А разве богатство норм этики человеческих взаимоотношений, выраженных в народных пословицах и поговорках, норм, к которым даже современное общество почти ничего не прибавило, не говорит о развитости внутриобщинной личности патриархального крестьянина? Сознание своего единства с семьей и общиной - свидетельство не отсутствия и даже не неразвитости личности, а примитивно-коллективистского типа ее, свидетельство ее гармонии с общинным социальным суборганизмом. Ведь "только в коллективе индивид получает средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков" (9, 75). Глубокое уважение к труду, трудовой собственности, к трудящемуся человеку, его правдивости, доброте, мужеству, к общине, убежденный патриотизм как забота о судьбах всего "отечества" - все это составляет содержание крестьянского гуманизма, гуманизма настоящего, но ограниченного узкими рамками "локального микрокосма" и искаженного безликостью крестьянина в системе феодального общества, приниженностью женщины в семье и общественной жизни. Этот примитивный гуманизм был выражением того первобытного инстинктивного демократизма крестьянства, о котором писал В.И. Ленин (60, 357).
Пагубное воздействие самодержавно-крепостнического гнета обусловливало отсталость хозяйства, упадок, а то и полное разрушение общины барином, апатию, пьянство, мелкое воровство (336, 118-123; 275, 124). Сугубо бедственным становилось положение масс таких районов, когда они становились еще и объектами "кровопивства" предреформенного мироеда или "чумазого". Рушилась крестьянская правда, торжествовала бессовестность, индивидуализм становился "основой экономических отношений... между крестьянами вообще"(43, 263). В крови и грязи рождалась новая, еще более противоречивая личность товаровладельца, представленная двумя новыми социальными типами: разоренного крестьянина, продававшего свою рабочую силу, и сельского буржуа. Эти новые социальные типы знаменовали новую эпоху, новые классы и зарождение нового гуманизма.