КУЛЬТУРА РУССКОГО И УКРАИНСКОГО КРЕСТЬЯНСТВА КОНЦА ЭПОХИ ФЕОДАЛИЗМА (1760-1861 гг.) - 2
2. Историография темы.
К концу XVIII в. крестьянский вопрос стал все более занимать русское общество. Разразились грозная Пугачевщина в России и кровавая Гайдамаччина в Украине. Мужики все более отлынивали от работы, сбегали от господ. В защиту крестьянства выступали выдающиеся деятели русского Просвещения. На Уложенной комиссии 1767 г. казак Слободской Украины А. Алейников, ссылаясь на опыт Запада, доказывал недопустимость закрепощения украинских крестьян. С учетом опыта Великой Французской революции начал осмысливаться патриотический подвиг крестьянства в Отечественной войне 1812 г. В движении декабристов крестьянский вопрос стал главным. В этом движении и тесно связанном с ним творчестве А.С. Пушкина - духовный зачин, определивший лучшие достижения русской национальной культуры XIX в. В ответ на выраженный П.Я. Чаадаевым беспощадный приговор России, оскорбленные славянофилы указали на высокую культуру русского крестьянства. А в Украине раздался могучий голос мужицкого поэта Т.Г. Шевченко. В годы апофеоза самодержавия правительство Николая I лихорадочно искало решения крестьянского вопроса. В такой обстановке в 1845 г. по инициативе выдающихся русских географов было создано Императорское русское географическое общество, в рамках которого начало работу этнографическое отделение. Во главе последнего стояли такие известные деятели освободительного движения, как К.Д. Кавелин и В.А. Милютин. Этнографическое отделение развернуло всестороннюю деятельность по изучению положения народа России. Была подготовлена хорошо продуманная социологическая анкета, разосланная по всей периферии огромной империи через министерство духовных дел и просвещения - священникам и учителям. В результате был собран ценнейший материал. Задолго до начала движения революционных народников в народ пошли интеллигентные "коробейники", "мастеровые" - изучать народную жизнь. С 30-х до 70-х годов XIX в. был собран огромный материал по этнографии, фольклору и обычному праву. Это позволило приступить к интереснейшим этнологическим обобщениям в трудах Н. Калачева, В. Даля, И. Снегирева, С. Максимова, С. Пахмана, И. Оршанского, Е. Якушкина в России, А. Ефименко и П. Ефименко, П. Чубинского, Ф. Рыльского, М. Драгоманова, И. Франко на Украине, Н. Носовича, П. Штейна, Н. Анимелле, А. Киркора в Белоруссии. Крестьянская тема уже с 30-х годов влекла к себе и выдающихся русских писателей и поэтов. О "пугачевщине" - и "Капитанская дочка", и известный историографический труд А.С. Пушкина. Судьбы и жизнь русского и украинского крестьянства привлекали Н.В. Гоголя. Крестьянская тема сделала модными повести Д.В. Григоровича. С типологии крестьянских личностей ("Хорь и Калиныч") начались "Записки охотника" И.С. Тургенева. Крестьянская тема - одна из важнейших в творчестве и Н.А. Некрасова, и Л.Н. Толстого. Известнейшие писатели выступали в роли этнографов - Н.В. Успенский, А.И. Левитов, Ф.М. Решетников, В.А. Слепцов, Г.И. Успенский. В очерках последнего встречаются великолепные характеристики патриархального крестьянства, не уступающие характеристикам, данным Л.Н. Толстым. А этнографы выступили в роли хороших писателей - В. Даль, СВ. Максимов. Можно говорить о своеобразном процессе слияния русской классической литературы с этнологией. Этот синтез характерен и для писателей Украины - Т. Шевченко, П. Кулиша, И. Нечуй-Левицкого, И. Франко.
Русская, украинская и белорусская этнология к концу XIX в. вышла на передовые рубежи мировой науки. Но с конца XIX в. в центре внимания общества и ученых все более становится т.н. "рабочий вопрос", перспективы установления диктатуры пролетариата. Невежественное крестьянство стало представляться маргинальным слоем, годящимся лишь в союзники рабочего класса. Только после "оттепели" 60-х годов XX века стали пробуждаться из забытья образы наших предков в лаптях и постолах.
Советская историография с 70-х годов обогащается оригинальными статьями и монографии М.М. Громыко, Н.И. Миненко, Т.С. Мамсик. Характеристики крестьянской культуры появляются в коллективных трудах по истории крестьянства Поморья, Сибири эпохи феодализма. Ценным был и опыт изучения культуры западноевропейского крестьянства в работах А.Я. Гуревича, Е.В. Гутновой. Результаты такого направления исследований отразились в изданном Академией наук СССР трехтомнике "История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма" (М.: Наука, 1985-1986). Этот опыт и позволил М.М. Громыко выступить с методологической статьей "Культура русского крестьянства XVIII-XIX веков как предмет исторического исследования" (Журнал "История СССР", 1987, №3). Методологические и культурологические соображения М.М. Громыко заслуживают внимания, потому что исследовательница работает на стыке историографии и этнографии. Наиболее ярко такой опыт выразился в статьях о русском крестьянстве в третьем томе упомянутой "Истории крестьянства в Европе" и в четвертом томе "Истории русской культуры XVIII века" (М., 1990). И упомянутая статья, и реализация ее методологии в двух последних названных статьях весьма интересны. Но у автора отсутствует ясное понимание структуры крестьянской культуры; даже не поставлен вопрос о соотношении производственно-утилитарной и празднично-эстетической ее сфер. И более всего непонятно, как столь авторитетный автор упустил из виду изучение крестьянской правды и религиозности крестьянства. Не объяснено, как крестьянская культура соотносилась с феодальной. Наконец, не затронут важнейший вопрос о формировании личности патриархального крестьянина.
Изучение крестьянской культуры в русской советской историографии не могло не сказаться на поисках украинских историков, в том числе и автора настоящей работы. Кажется, первая попытка рассмотрения системы культуры русского, украинского и белорусского крестьянства была предпринята в его диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук "Народные истоки революционно-демократического социализма в России". В значительной мере по материалам этой диссертации автором была подготовлена монография "Т.Г. Шевченко і селянська правда" (Киев, 1992) (6). Изучение системы крестьянской культуры позволило объяснить эволюцию идейности великого народного поэта - от крепостного вольнодумца до подлинных вершин общественной мысли.
Еще в конце 70-х годов автором (вместе с двумя выпускниками исторического факультета Донецкого университета) было депонировано одно из первых в советской историографии исследование по истории личности, в том числе личности патриархального крестьянства конца эпохи феодализма (7). Названные работы позволяют автору предпринять настоящее исследование.
Источники.
Глубокий кризис современной цивилизации, обнаружившийся уже в кровавых бойнях Первой мировой войны, обострил интерес к далекому прошлому истории человечества. В жизни наиболее архаичных народов, племен и общин искали разгадку современности и возможность предугадать грядущее. Во второй половине XX в. достигла расцвета западная этнология. Был собран огромный и разнообразный материал об аборигенах самых глухих, изолированных регионов Южной Америки, Африки, Австралии и Океании. Получили свое научное разрешение важнейшие научные проблемы, касающиеся, например, древнейших жителей Северной и Южной Америки. Однако возможности собранных этнологами источников ограничены, т.к. они отражают жизнь этносов, столетиями пребывавших в состоянии стагнации. Эти материалы не отражают развития общества. А ведь давно известно: все, что не развивается - деградирует.
Материалы, собранные вышеназванными этнографами, фольклористами, правоведами XIX в., отражают судьбы русских, украинских, белорусских сельских общин на этапе перехода от феодального к капиталистическому обществу. В этом и состоит уникальность отечественных источников. К тому же, большая часть из них опубликована в многочисленных изданиях Русского географического общества ("Записки РГО", "Вестник РГО", "Записки РГО по Отделению этнографии", "Известия РГО", "Этнографические сборники", а также "Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западно-русский край"). Ценные материалы по истории украинского крестьянства публиковались в журнале "Киевская старина". Еще более интересные источники содержат "Этнографические сборники" научного товарищества имени Т. Шевченко, созданного в Восточной Галичине в конце XIX в. Полиэтничность Прикарпатья, Карпат и Закарпатья, где "встречались" разные культуры Востока, Запада, Севера и Юга, способствовала консервации древнейших этнических традиций.
Великолепный материал можно найти и в многочисленных изданных в СССР сборниках по истории классовой борьбы в России, Украине ив Белоруссии.
Богатейшие возможности таят разнообразные фольклорные источники - былины, думы, народные песни, сказки, предания, легенды, былички и все прочие жанры фольклора. Особенно следует отметить среди них паремиографию - народные пословицы, поговорки, приметы, загадки. Древнейшие сборники русских и украинских пословиц дошли до нас с конца XVII в. В конце XVIII в. можно заметить усиление интереса общества к этому жанру. С 30-х годов XIX в. публикуются все более содержательные русские, а затем украинские и белорусские собрания. Десятки тысяч пословиц, поговорок, примет запечатлели те традиции, которыми руководствовалось главным образом крестьянство. Многие из них, отчеканенные в веках поколениями, представляют собой подлинные шедевры мудрости, лаконизма и остроумия. Ни один класс не оставил источника, который бы так полно отражал традиции и убеждения его массового сознания. Использование паремиографии как источника по истории крестьянского сознания таит некоторые трудности. Главная из них состоит в том, что многие пословичные истины противоречивы, как сама жизнь. Верная методика утилизации паремиографии предполагает использование пословиц лишь крестьянского происхождения, бытовавших в изучаемое время, с отбором всех пословиц интересующего нас сюжета и его мотивов. Возьмем, например, такой сюжет, как: отношение к труду. В рамках этого сюжета существуют такие противоположные мотивы: "Работа и поит, и кормит", "От работы кони дохнут".
В монографии использованы русские, украинские и белорусские пословицы и поговорки из публикаций В. Даля, И. Снегирева, М. Номыса, Г. Илькевича, И. Носовича, П. Шпилевского и других, а также из архивных фондов Русского географического общества в Санкт-Петербурге и архивохранилищ Киева и Львова.
В заключение этого источниковедческого обзора можно сказать, что перечисленные материалы позволяют решать поставленную задачу с достаточной степенью полноты и достоверности.
Методология исследования.
Ни историки, ни философы суверенной Украины, предав анафеме марксистско-ленинскую методологию, до сих пор не обсудили даже своего отношения к поискам современной теории исторического процесса. Без такой теории нет научной историографии. Позицию автора в этом отношении необходимо определить, тем более что изучение культуры феодального крестьянства позволяет решать некоторые из сложнейших вопросов "самой трудной из наук".
Возникший в середине XIX в. исторический материализм опирался на высшие достижения предшествующей философской и исторической мысли. Марксизм привнес в теорию исторического процесса много ценного. Но попытки апологетов исторического материализма не только объяснить, но и перестроить жизнь обнаружили порочность некоторых заключений этой теории. Опыт полутора столетий и работы нескольких поколений лучших историков позволяют разобраться, что в ней выдержало проверку временем и может быть использовано для творческой переработки в сочетании с лучшими достижениями историософской мысли современности. Мне представляется, что ближе к истине те русские историки (А.Я. Гуревич, М.А. Барг и другие), которые видят во французской школе "Анналов" наиболее интересное направление научной историографии. Примечательно, что эта школа, как и концепция исторического материализма, считает историческую науку основой всех гуманитарных знаний. Речь идет о головоломно сложных проблемах историософии, именно поэтому истины ее могут быть установлены и проверены лишь профессионалами-историками. Такими как М. Блок, Ф. Бродель, Ж. Ле Гофф.
Лаконично определяя свою методологическую позицию, скажу, что вижу предмет историографии в системе естественноисторического процесса, открытого в космос и природу. Историю творят люди. Человек - и творец ее, и творение. Поэтому в центре внимания историка должна быть личность в контексте культуры ее времени. Исторический монизм истмата несостоятелен и потому, что природа человека двойственна - биосоциальна. А, кроме того, культура, формирующая людей, состоит из двух сфер:
1) производственно-утилитарной (производство, быт и связанные с ними этика и общественные отношения);
2) празднично-эстетической, игровой и смеховой.
Каждая из этих сфер, органически связанных между собой, развивается по своим специфическим законам. Хозяйство и социально-экономические отношения - материальная основа жизни общества (в этом резонность истмата), но инициативное начало жизни общества - в духовности человека, в его картине мира, в самосознании, совести (или бессовестности) с иррациональными, эмоциональными, инстинктивными, неосознанно-ментальными побуждениями. Поэтому ключ к пониманию истории - в изучении культуры общества и ее субъекта и объекта - личности.
Изучение культуры крестьянства видится в рассмотрении ее истоков - возникновения сельской общины как простейшего социального организма, формирования системы истории общества, что таит в себе интересные теоретические перспективы. В начале всякой системы заложены возможности и, в некотором смысле, даже результаты ее дальнейшего развития. А изучение культуры простейшего социального организма позволяет разглядеть механизмы и закономерности развития культуры, которые трудно уловить в несоизмеримо более сложных социальных организмах феодального и капиталистического общества.
И в заключение - важнейший методологический вопрос, выходящий за пределы проблем методологии. Выше, в обзоре историографии, было отмечено, что в работах М.М. Громыко оказалась неисследованной крестьянская религия. Недостаток серьезный, но простительный, если вспомнить, что работы эти были опубликованы в условиях диктатуры атеистического режима. Сейчас в этом отношении положение изменилось. А в теме о культуре крестьянства эпохи феодализма религию никак не обойти. И одним описанием не отделаться, если стремиться объяснить историю и даже уловить ее закономерности. Трудность составляет не только недостаточная богословская компетентность современного историка. Эта недостаточность в определенном смысле может быть и достоинством. И все же у историка есть определенное преимущество - возможность судить о религии народа по его истории. Других критериев у нас нет.
Вопросы для самопроверки усвоения изложенного, а также выработки навыка поисков самостоятельных ответов:
1. Что такое культура?
2. Каково соотношение крестьянской и национальной культур?
3. Значение сравнительно-исторического подхода в изучении культуры.
4. Каково соотношение культуры сельской общины с культурой крестьянства всей страны?
5. Каково соотношение общественной психологии и идеологии?
6. Как изучение процесса зарождения духовной культуры человечества может помочь в решении проблем искусственного интеллекта?
7. Каково наиболее существенное отличие предложенной в учебном пособии методологии от исторического материализма?
К концу XVIII в. крестьянский вопрос стал все более занимать русское общество. Разразились грозная Пугачевщина в России и кровавая Гайдамаччина в Украине. Мужики все более отлынивали от работы, сбегали от господ. В защиту крестьянства выступали выдающиеся деятели русского Просвещения. На Уложенной комиссии 1767 г. казак Слободской Украины А. Алейников, ссылаясь на опыт Запада, доказывал недопустимость закрепощения украинских крестьян. С учетом опыта Великой Французской революции начал осмысливаться патриотический подвиг крестьянства в Отечественной войне 1812 г. В движении декабристов крестьянский вопрос стал главным. В этом движении и тесно связанном с ним творчестве А.С. Пушкина - духовный зачин, определивший лучшие достижения русской национальной культуры XIX в. В ответ на выраженный П.Я. Чаадаевым беспощадный приговор России, оскорбленные славянофилы указали на высокую культуру русского крестьянства. А в Украине раздался могучий голос мужицкого поэта Т.Г. Шевченко. В годы апофеоза самодержавия правительство Николая I лихорадочно искало решения крестьянского вопроса. В такой обстановке в 1845 г. по инициативе выдающихся русских географов было создано Императорское русское географическое общество, в рамках которого начало работу этнографическое отделение. Во главе последнего стояли такие известные деятели освободительного движения, как К.Д. Кавелин и В.А. Милютин. Этнографическое отделение развернуло всестороннюю деятельность по изучению положения народа России. Была подготовлена хорошо продуманная социологическая анкета, разосланная по всей периферии огромной империи через министерство духовных дел и просвещения - священникам и учителям. В результате был собран ценнейший материал. Задолго до начала движения революционных народников в народ пошли интеллигентные "коробейники", "мастеровые" - изучать народную жизнь. С 30-х до 70-х годов XIX в. был собран огромный материал по этнографии, фольклору и обычному праву. Это позволило приступить к интереснейшим этнологическим обобщениям в трудах Н. Калачева, В. Даля, И. Снегирева, С. Максимова, С. Пахмана, И. Оршанского, Е. Якушкина в России, А. Ефименко и П. Ефименко, П. Чубинского, Ф. Рыльского, М. Драгоманова, И. Франко на Украине, Н. Носовича, П. Штейна, Н. Анимелле, А. Киркора в Белоруссии. Крестьянская тема уже с 30-х годов влекла к себе и выдающихся русских писателей и поэтов. О "пугачевщине" - и "Капитанская дочка", и известный историографический труд А.С. Пушкина. Судьбы и жизнь русского и украинского крестьянства привлекали Н.В. Гоголя. Крестьянская тема сделала модными повести Д.В. Григоровича. С типологии крестьянских личностей ("Хорь и Калиныч") начались "Записки охотника" И.С. Тургенева. Крестьянская тема - одна из важнейших в творчестве и Н.А. Некрасова, и Л.Н. Толстого. Известнейшие писатели выступали в роли этнографов - Н.В. Успенский, А.И. Левитов, Ф.М. Решетников, В.А. Слепцов, Г.И. Успенский. В очерках последнего встречаются великолепные характеристики патриархального крестьянства, не уступающие характеристикам, данным Л.Н. Толстым. А этнографы выступили в роли хороших писателей - В. Даль, СВ. Максимов. Можно говорить о своеобразном процессе слияния русской классической литературы с этнологией. Этот синтез характерен и для писателей Украины - Т. Шевченко, П. Кулиша, И. Нечуй-Левицкого, И. Франко.
Русская, украинская и белорусская этнология к концу XIX в. вышла на передовые рубежи мировой науки. Но с конца XIX в. в центре внимания общества и ученых все более становится т.н. "рабочий вопрос", перспективы установления диктатуры пролетариата. Невежественное крестьянство стало представляться маргинальным слоем, годящимся лишь в союзники рабочего класса. Только после "оттепели" 60-х годов XX века стали пробуждаться из забытья образы наших предков в лаптях и постолах.
Советская историография с 70-х годов обогащается оригинальными статьями и монографии М.М. Громыко, Н.И. Миненко, Т.С. Мамсик. Характеристики крестьянской культуры появляются в коллективных трудах по истории крестьянства Поморья, Сибири эпохи феодализма. Ценным был и опыт изучения культуры западноевропейского крестьянства в работах А.Я. Гуревича, Е.В. Гутновой. Результаты такого направления исследований отразились в изданном Академией наук СССР трехтомнике "История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма" (М.: Наука, 1985-1986). Этот опыт и позволил М.М. Громыко выступить с методологической статьей "Культура русского крестьянства XVIII-XIX веков как предмет исторического исследования" (Журнал "История СССР", 1987, №3). Методологические и культурологические соображения М.М. Громыко заслуживают внимания, потому что исследовательница работает на стыке историографии и этнографии. Наиболее ярко такой опыт выразился в статьях о русском крестьянстве в третьем томе упомянутой "Истории крестьянства в Европе" и в четвертом томе "Истории русской культуры XVIII века" (М., 1990). И упомянутая статья, и реализация ее методологии в двух последних названных статьях весьма интересны. Но у автора отсутствует ясное понимание структуры крестьянской культуры; даже не поставлен вопрос о соотношении производственно-утилитарной и празднично-эстетической ее сфер. И более всего непонятно, как столь авторитетный автор упустил из виду изучение крестьянской правды и религиозности крестьянства. Не объяснено, как крестьянская культура соотносилась с феодальной. Наконец, не затронут важнейший вопрос о формировании личности патриархального крестьянина.
Изучение крестьянской культуры в русской советской историографии не могло не сказаться на поисках украинских историков, в том числе и автора настоящей работы. Кажется, первая попытка рассмотрения системы культуры русского, украинского и белорусского крестьянства была предпринята в его диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук "Народные истоки революционно-демократического социализма в России". В значительной мере по материалам этой диссертации автором была подготовлена монография "Т.Г. Шевченко і селянська правда" (Киев, 1992) (6). Изучение системы крестьянской культуры позволило объяснить эволюцию идейности великого народного поэта - от крепостного вольнодумца до подлинных вершин общественной мысли.
Еще в конце 70-х годов автором (вместе с двумя выпускниками исторического факультета Донецкого университета) было депонировано одно из первых в советской историографии исследование по истории личности, в том числе личности патриархального крестьянства конца эпохи феодализма (7). Названные работы позволяют автору предпринять настоящее исследование.
Источники.
Глубокий кризис современной цивилизации, обнаружившийся уже в кровавых бойнях Первой мировой войны, обострил интерес к далекому прошлому истории человечества. В жизни наиболее архаичных народов, племен и общин искали разгадку современности и возможность предугадать грядущее. Во второй половине XX в. достигла расцвета западная этнология. Был собран огромный и разнообразный материал об аборигенах самых глухих, изолированных регионов Южной Америки, Африки, Австралии и Океании. Получили свое научное разрешение важнейшие научные проблемы, касающиеся, например, древнейших жителей Северной и Южной Америки. Однако возможности собранных этнологами источников ограничены, т.к. они отражают жизнь этносов, столетиями пребывавших в состоянии стагнации. Эти материалы не отражают развития общества. А ведь давно известно: все, что не развивается - деградирует.
Материалы, собранные вышеназванными этнографами, фольклористами, правоведами XIX в., отражают судьбы русских, украинских, белорусских сельских общин на этапе перехода от феодального к капиталистическому обществу. В этом и состоит уникальность отечественных источников. К тому же, большая часть из них опубликована в многочисленных изданиях Русского географического общества ("Записки РГО", "Вестник РГО", "Записки РГО по Отделению этнографии", "Известия РГО", "Этнографические сборники", а также "Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западно-русский край"). Ценные материалы по истории украинского крестьянства публиковались в журнале "Киевская старина". Еще более интересные источники содержат "Этнографические сборники" научного товарищества имени Т. Шевченко, созданного в Восточной Галичине в конце XIX в. Полиэтничность Прикарпатья, Карпат и Закарпатья, где "встречались" разные культуры Востока, Запада, Севера и Юга, способствовала консервации древнейших этнических традиций.
Великолепный материал можно найти и в многочисленных изданных в СССР сборниках по истории классовой борьбы в России, Украине ив Белоруссии.
Богатейшие возможности таят разнообразные фольклорные источники - былины, думы, народные песни, сказки, предания, легенды, былички и все прочие жанры фольклора. Особенно следует отметить среди них паремиографию - народные пословицы, поговорки, приметы, загадки. Древнейшие сборники русских и украинских пословиц дошли до нас с конца XVII в. В конце XVIII в. можно заметить усиление интереса общества к этому жанру. С 30-х годов XIX в. публикуются все более содержательные русские, а затем украинские и белорусские собрания. Десятки тысяч пословиц, поговорок, примет запечатлели те традиции, которыми руководствовалось главным образом крестьянство. Многие из них, отчеканенные в веках поколениями, представляют собой подлинные шедевры мудрости, лаконизма и остроумия. Ни один класс не оставил источника, который бы так полно отражал традиции и убеждения его массового сознания. Использование паремиографии как источника по истории крестьянского сознания таит некоторые трудности. Главная из них состоит в том, что многие пословичные истины противоречивы, как сама жизнь. Верная методика утилизации паремиографии предполагает использование пословиц лишь крестьянского происхождения, бытовавших в изучаемое время, с отбором всех пословиц интересующего нас сюжета и его мотивов. Возьмем, например, такой сюжет, как: отношение к труду. В рамках этого сюжета существуют такие противоположные мотивы: "Работа и поит, и кормит", "От работы кони дохнут".
В монографии использованы русские, украинские и белорусские пословицы и поговорки из публикаций В. Даля, И. Снегирева, М. Номыса, Г. Илькевича, И. Носовича, П. Шпилевского и других, а также из архивных фондов Русского географического общества в Санкт-Петербурге и архивохранилищ Киева и Львова.
В заключение этого источниковедческого обзора можно сказать, что перечисленные материалы позволяют решать поставленную задачу с достаточной степенью полноты и достоверности.
Методология исследования.
Ни историки, ни философы суверенной Украины, предав анафеме марксистско-ленинскую методологию, до сих пор не обсудили даже своего отношения к поискам современной теории исторического процесса. Без такой теории нет научной историографии. Позицию автора в этом отношении необходимо определить, тем более что изучение культуры феодального крестьянства позволяет решать некоторые из сложнейших вопросов "самой трудной из наук".
Возникший в середине XIX в. исторический материализм опирался на высшие достижения предшествующей философской и исторической мысли. Марксизм привнес в теорию исторического процесса много ценного. Но попытки апологетов исторического материализма не только объяснить, но и перестроить жизнь обнаружили порочность некоторых заключений этой теории. Опыт полутора столетий и работы нескольких поколений лучших историков позволяют разобраться, что в ней выдержало проверку временем и может быть использовано для творческой переработки в сочетании с лучшими достижениями историософской мысли современности. Мне представляется, что ближе к истине те русские историки (А.Я. Гуревич, М.А. Барг и другие), которые видят во французской школе "Анналов" наиболее интересное направление научной историографии. Примечательно, что эта школа, как и концепция исторического материализма, считает историческую науку основой всех гуманитарных знаний. Речь идет о головоломно сложных проблемах историософии, именно поэтому истины ее могут быть установлены и проверены лишь профессионалами-историками. Такими как М. Блок, Ф. Бродель, Ж. Ле Гофф.
Лаконично определяя свою методологическую позицию, скажу, что вижу предмет историографии в системе естественноисторического процесса, открытого в космос и природу. Историю творят люди. Человек - и творец ее, и творение. Поэтому в центре внимания историка должна быть личность в контексте культуры ее времени. Исторический монизм истмата несостоятелен и потому, что природа человека двойственна - биосоциальна. А, кроме того, культура, формирующая людей, состоит из двух сфер:
1) производственно-утилитарной (производство, быт и связанные с ними этика и общественные отношения);
2) празднично-эстетической, игровой и смеховой.
Каждая из этих сфер, органически связанных между собой, развивается по своим специфическим законам. Хозяйство и социально-экономические отношения - материальная основа жизни общества (в этом резонность истмата), но инициативное начало жизни общества - в духовности человека, в его картине мира, в самосознании, совести (или бессовестности) с иррациональными, эмоциональными, инстинктивными, неосознанно-ментальными побуждениями. Поэтому ключ к пониманию истории - в изучении культуры общества и ее субъекта и объекта - личности.
Изучение культуры крестьянства видится в рассмотрении ее истоков - возникновения сельской общины как простейшего социального организма, формирования системы истории общества, что таит в себе интересные теоретические перспективы. В начале всякой системы заложены возможности и, в некотором смысле, даже результаты ее дальнейшего развития. А изучение культуры простейшего социального организма позволяет разглядеть механизмы и закономерности развития культуры, которые трудно уловить в несоизмеримо более сложных социальных организмах феодального и капиталистического общества.
И в заключение - важнейший методологический вопрос, выходящий за пределы проблем методологии. Выше, в обзоре историографии, было отмечено, что в работах М.М. Громыко оказалась неисследованной крестьянская религия. Недостаток серьезный, но простительный, если вспомнить, что работы эти были опубликованы в условиях диктатуры атеистического режима. Сейчас в этом отношении положение изменилось. А в теме о культуре крестьянства эпохи феодализма религию никак не обойти. И одним описанием не отделаться, если стремиться объяснить историю и даже уловить ее закономерности. Трудность составляет не только недостаточная богословская компетентность современного историка. Эта недостаточность в определенном смысле может быть и достоинством. И все же у историка есть определенное преимущество - возможность судить о религии народа по его истории. Других критериев у нас нет.
Вопросы для самопроверки усвоения изложенного, а также выработки навыка поисков самостоятельных ответов:
1. Что такое культура?
2. Каково соотношение крестьянской и национальной культур?
3. Значение сравнительно-исторического подхода в изучении культуры.
4. Каково соотношение культуры сельской общины с культурой крестьянства всей страны?
5. Каково соотношение общественной психологии и идеологии?
6. Как изучение процесса зарождения духовной культуры человечества может помочь в решении проблем искусственного интеллекта?
7. Каково наиболее существенное отличие предложенной в учебном пособии методологии от исторического материализма?